Шутки дебильные

И он выложил из кармана на стекло прилавка свои, кажущиеся такими смешными и неприличными здесь, драгоценности.

Ювелир молча вставил в глаз лупу и с минуту разглядывал камни.

Господин Латенин отлично понимал, что горный хрусталь вряд ли заинтересует ювелира, но ждал. Вдруг, хоть что-то?

– Видите ли, – сказал ювелир, отрываясь от камней, – продажи сейчас упали, и я боюсь, ничем вам помочь не смогу.

– Понятно, – ответил грустно господин Латенин, – однако, сколько я могу реально выручить за эти два колье?

– Для чего вы их продаете? – поинтересовался ювелир.

– Мне необходимо сделать дочерям подарок. Я хочу купить им нечто модное. Со столичным шармом.

Лицо юноши-ювелира продолжало оставаться сонным и даже тупым.

– Видите ли, – наконец сказал он, – эти ваши изделия так скоро не продашь. Нынче покупатель с деньгами заходит редко.

– Во сколько же вы их оцениваете? – машинально спросил господин Латенин.

– Тысяч в сто, сто десять каждое. Я, конечно, могу их принять, но говорю вам, скоро их не продать.

«Он идиот?» – ошарашенно подумал господин Латенин, вспоминая нищего индуса с лавочкой, наполненной блестящей мишурой для туристов, – «Что за ювелир, не отличающий подделку? А, он молод, и скорее всего, учился уже в двухтысячных, вот оно что».

Он положил колье в карман и пошел было к выходу, но уходить не хотелось.

Хотелось еще побыть здесь, ощущая себя, хотя бы в глазах этого идиота-ювелира богачом.

– Я бы мог выкупить у вас ваши колье, – сказал сонно юный идиот, – но у меня сейчас вся наличность в обороте. Но ведь вы хотите купить вашим дочерям украшения? Я могу предложить вам. Вот, взгляните. Отличные сережки с изумрудами и сапфировый кулон.

Так. Кулон восемьдесят пять, и серьги, сейчас поглядим… сто двадцать пять. Итого: двести десять тысяч. Если вы согласны уступить мне ваши колье за двести, вам останется только доплатить разницу – десять тысяч, и украшения ваши.

В голове у господина Латенина прыгали бесы. «Как? За что мне такое подвалило? Вдруг, и я богат!»

Ювелир с лицом идиота достал коробочки с сапфировым кулоном и изумрудными серьгами – они сверкали новизной и выглядели по столичному шикарно.

– Вы согласны?

Господин Латенин боялся дышать.

Он вручил ювелиру свой паспорт, и тот не спеша составил договор о встречных купле-продаже.

– Подпишите здесь и здесь, – сказал он, – вот тут: «Сумму в двести тысяч получил полностью…», и дальше: «претензий к магазину не имею…»

– Теперь, – продолжал он, – подпишите: «кулон и серьги получены, претензий не имею…»

Ну, вот, теперь вам остается заплатить мне через кассу – наличность! Одна морока с ней! – десять тысяч, и украшения ваши.

Слабо верящий в такую внезапную удачу, господин Латенин заплатил в кассу десять тысяч, получил от идиота-ювелира коробочки с драгоценностями и вышел на улицу.

Столица трудилась вовсю, и люди, спешащие мимо него по улицам, были весьма серьезными на первый взгляд.

Он зашел в кафе, и, стараясь привыкать к этому своему новому ощущению – жизни обеспеченного человека, небрежно заказал себе бутылку неплохого вина и пирожное.

Он пил, улыбался и представлял, как сегодня в Большом, когда Красс исполняет антраша, публика с завистью будет поглядывать на его девочек, украшенных сапфиром и изумрудами.

Бокал с красным вином играл рубиновыми гранями.

Вне всяких сомнений, поездка в столицу удалась!

…

Филологический казус.

Начнем, благословясь. Семья Гриенталей – сам Александр Борисович и супруга его, Тамара Александровна – это очень возвышенные, высококультурные люди. Сок русской интеллигенции. Александр Борисович по образованию филолог, он работает в строгом научном издательстве, жена же его, как ни странно, тоже филолог, хотя ее девичья фамилия Воробьева.

Тамара Александровна после работы, забравшись с ногами в сонное кресло, любит читать Тютчева или Цветаеву, и плачет. Александр же Борисович предпочитает Пастернака и Бродского, но тоже, читая, плачет (читает он всегда на кухне, прихлебывая чай с мелиссой). Кстати, я плачу, когда Пушкинские заповеди блаженств читаю… Пойду, высморкаюсь…

Тамара Александровна пробует (хоть и робко) и сама сочинять, мне безумно нравилось у нее:

Одуванчики, одуванчики -

Вы Дюймовочки милой диванчики…

У меня при слове диванчике начинала шалить фантазия.

Александр Борисович не только много пишет и публикует толковые статьи, но даже позволяет себе иногда и замахиваться на такой тяжелый жанр, как юмор. Недавно он опубликовал очень двусмысленный рассказец. Там история была о том, как герой стриг ногти на балконе, и один отстриженный кусочек ногтя улетел вниз, да прямо на балкон к соседу, и попал в чашку соседского кофе. Сосед же говорил с кем-то по телефону (телефон выдавал в нем коммерсанта и нехорошего спекулянта), и, ничего не подозревая, кофе выпил. Я долго не мог понять, в чем соль (до меня плохо доходит любая шутка), и только ночью я дотумкал, что отстриженный ноготь в кофе – это наше отношение к «их» кофе. Гордое и презрительное.

«Смело», – подумалось мне тогда.

Да, так вот «их» – местоимение – о нем-то и пойдет речь.

В семье Гриенталей жена была консерватор, а муж больше либерал. Естественно, они спорили, естественно, ссорились. Потом мирились. Но одна тема была вечным камнем преткновения в их отношениях: допустимость употребления просторечного местоимения «ихний». Тамару Александровну болезненно дергало и коробило при звуках таких, Александр же Борисович мягко, с улыбкой указывал на речевую практику народа, который сплошь и рядом употребляет «ихний», «ихнего».

Спор этот мог продолжаться вечно (хотя бы до смерти одного из супругов), если бы не одно неожиданное обстоятельство, разом поменявшее всё мировоззрение Гриенталей. Обстоятельство, сделавшее этот спор лишним и даже неприличным.

Как-то, возвращаясь домой после прослушанной лекции (лекция была очень увлекательная – о падежных окончаниях страдательных причастий), Гриентали столкнулись на лестничной площадке с энергичными и громкими людьми, заносящими мебель в соседнюю квартиру. Они корректно поздоровались и хотели уже пройти к себе, но их остановили. Жизнерадостная дама – по виду одних с ними лет – сказала, светясь улыбкой:

– А мы – ваши новые соседи. Заходите вечером, познакомимся, чаю попьем.

– Спасибо, – ответила Тамара Александровна, – непременно.

Дома Гриентали долго думали – как быть? Они никогда не ходили в гости к посторонним, но фраза «непременно» уже обязывала. Тамара Александровна очень нервничала и просто не представляла, что надеть, а Александр Борисович держался молодцом, но повторял: «Томусик, мы встанем и уйдем в любую минуту».

Решено было одеться по-вечернему, но с уклоном в непринужденность.

Тамара Александровна надела длинную юбку с милой кофточкой, туфли-лодочки, Александр Борисович был в «ковбойке», но строгих брюках. На ногах были мокасины.

Хозяев соседней квартиры звали Тарас Григорьевич и Галина Викторовна. Как-то они очень просто познакомились с Гриенталями, как-то само собою завязались приятные разговоры, да и чай был отменный. Духовитый. А пирожки! (От иных пирожков просто голову сносит, особенно, когда сидишь на овсянке неделями, я бы, кстати, их и сам пёк, но никак не могу постичь тайны защипывания теста).