Повести, рассказы, миниатюры

– Парни, что-то у меня в животе урчит!

– Поурчит и пройдёт, – успокоил я его, но не тут-то было, если ему в голову что-то взбредёт, то он с этой мыслью не расстанется ни за что, и начнёт она у него в голове колесить до тех пор, пока он не станет рабом её, начнёт он тогда поклоняться ей, в жертву себя приносить до тех пор, пока она не станет его сущностью.

– Ай, что-то сильно крутит, в сортир мне надо, парни, ой не могу, – запричитал он.

– Вот меня раз так скрутило, что…

– Да подожди ты со своими рассказами, – одёрнул я Славика. – Что, вообще не можешь терпеть? Скоро уже дома будем, до остановки же дойдёшь.

Тут Лёва замотал башкой, да так сильно, что я аж удивился его способности так шевелить головой. Теперь он уже сидел на корточках, обхватив живот, охая ахая. Тут он перестал мотать головой и посмотрел на меня так, словно я был его единственным спасителем и решал его судьбу, тут снова вмешался Славик:

– Чего ты мучаешься, сходи в кусты, делов-то!

– Где он тебе кусты тут найдёт, лопух, ты что, не видишь, что мы почти в самом центре города?

– Тогда до кинотеатра надо идти.

– Не дойду я, пацаны, ей-богу, не дойду, – взмолился Лёва.

– А почему бы тебе не сходить в подвал, в погреб, – не заставляя себя долго ждать, посоветовал Славик.

– В какой ещё подвал… – с недоверием протянул я, ох, чувствует моё сердце что-то неладное.

– Всё, что естественно, то не безобразно, – подняв палец вверх, словно Цезарь, заявил Слава и продолжил развивать свою мысль, а когда он этим занимается, даже усопшие философы античности переворачиваются в своих гробах:

– Почти во всех жилых домах есть подвалы, где бережливые граждане хранят свои запасы – варенья, компоты, соленья и прочую вкусную снедь, самое безопасное и спокойное место в любом здании.

– Так они же все на замке, закрыты.

– Допустим, не все, иногда забывают закрывать, порой руки бывают так заняты банками, из-за чего невозможно закрыть дверь за собой.

Положение оказалось безвыходным – прямо в центре большого города сидит на корточках молодой здоровый парень и корчится в страшных муках всего лишь потому, что ему приспичило, а до ближайшего туалета идти целый час. Пришлось последовать дружескому совету – идти искать подвал, хотя, честно вам скажу, я не был сторонником этой авантюры с самого начала.

Мы зашли в первый попавшийся переулок и оказались перед большим серым зданием с развешанным на верёвках сохнущим бельём и кучей крикливых детей, играющих в песочнице под зорким присмотром строгих бабушек, грызущих семечки на лавочке. Остановившись перед первым попавшимся домом, мы с Лёвушкой остались ждать, а Славик пошёл осматривать подвальные помещения. После четвёртого подъезда он радостно помахал нам рукой, подавая знаки, что дверь открыта. Лёвушка со всех ног бросился бежать в подъезд, видно, его терпение по удержанию добра подходило к концу, что грозило ему обделаться в любую минуту. Мы со Славкой сели на скамеечку, посмотрели друг на друга и рассмеялись, принявшись терпеливо ждать товарища.

Ждать пришлось недолго.

В подвале, куда зашёл Лёвушка, конечно, была чёрная темень, он с трудом нашёл укромный уголок где-то под форточкой в виде дворцовой амбразуры. Едва успев наложить свою первую кучку, он заметил, как предательски зажёгся свет в коридоре, и чей-то громовой голос с хрипотцой произнёс:

– Твою дивизию, опять тут кто-то насрал, сто раз этим хреновым пенсионерам объяснял, что дверь за собой закрывать надо на ключ! А ты что тут делаешь? – с удивлением смотря на бедного Лёвку.

– Я… я… я… извините, пожалуйста, я всё тут приберу за собой, прямо сейчас.

– Так это ты тут хезаешь каждый день, засранец грёбаный, убирай сейчас же!

Через некоторое время из глубины подъездного сумрака вышел здоровенный детина в возрасте, сильно напоминающий полковника в отставке, с трёхлитровой банкой солёных огурцов под мышкой, предусмотрительно придерживая свободной рукой дверь на рессорах. Вслед за ним появилась поникшая фигура Лёвушки. Сутулясь, он вышел с вытянутыми руками, что-то неся в ладонях, напоминающее по цвету и консистенции человеческие фекалии, одновременно с самой очаровательной улыбкой заискивающе смотрел на верзилу с бронзовым лицом командора. Я даже не предполагал, что Лёвушка способен так слащаво улыбаться. Пройдя пару шагов в направлении двора, он повернул голову и начал горячо благодарить освирепевшего, словно раненый зверь, жильца пятиэтажки. В ответ на любезности детина отвесил ему такой силы поджопник, что нам со Славой показалось, будто ступни бедного Лёвушки оторвались от земли на какие-то доли секунды, содержимое ладоней плюхнулось на облезлый бетон подъезда светло-коричневой бляшкой, а поддатый детина, потеряв равновесие, закачался, словно маятник на фортепиано, и выпустил банку с огурцами из рук, которая тут же разбилась вдребезги.

Бесконечно вспоминая чьих-то матерей, собачьих самок и тружениц древней профессии, он повернулся и, грозя Лёвушке ещё возвратиться и показать ему не только кузькину мать, исчез в проёме обшарпанного подъезда. Мы со всех ног бросились к другу, он посмотрел на нас отрешённым взглядом обречённого и тихим голосом сказал:

– Вы не беспокойтесь, главное, я всё уберу за собой, даже запаха не будет.

– Лёвка, ты что, сдурел, что ли! – заорал я ему чуть ли не прямо в ухо. – Бежим отсюда! – И не дожидаясь ответа, толкнул его, чтобы он очухался. Втроём мы мчались по улице, как стадо обречённых антилоп от преследующего их гепарда, даже не оборачиваясь. Нам вдогонку неслись крики с проклятиями обезумевшего от разбитой банки огурцов отставного полковника теперь уже с метлой и подмогой из жильцов. Когда мы оказались на достаточно далёком расстоянии, чтобы не бояться их, я всё-таки успел обернуться и показать им средний палец.

Наш бесславный финиш оказался у автоматов с газированной водой, переводя дыхание, я стал искать пару копеек в кармане и с ужасом обнаружил, что потерял всю мелочь, пока бежал, и номер телефона моей новой знакомой. Благо, у Славика были деньги, он купил стакан газировки, чтобы полить на руки Лёвушке, который постепенно начал приходить в себя после стресса.

Мы посмотрели друг на друга и стали судорожно смеяться, особенно выделялся своим смехом Лёвушка, он аж закатывался нервным смехом, запрокинув голову, отчего его кадык ходил вниз-вверх, как заводной. Неожиданно он вдруг отвесил увесистую оплеуху Славке, перестал ржать и начал на него орать:

– А всё ты виноват, всезнайка грёбаный, советчик хренов! – кричал он.

– Вот делай после этого людям добро, а они тебе чем платят, – не отставал другой, оглушённый всплеском эмоций и хлопка в ухо. Пришлось срочно встать между ними, пока их взаимные обвинения не переросли в драку.

Урок балета подходил к концу. Окончив экзерсис у станка, девушки поспешили в раздевалку, сделав прощальное плие. Все они были рады возвратиться домой, хотя там их ждали уроки, остывший ужин и немытая посуда. Снимая пуанты с ног и вспоминая встречу с ребятами, Марина спросила подружек:

– А вы опять чужие номера телефонов подсунули парням?

– Я всегда даю бабушкин, у меня с ней договор, она и поболтать любит.

– А тот смешной был, как его звали?

– Лёвушка.

– Точно, Лёвушка, конечно, ерунду ему написала, просто набор цифр, а ты?

– А я настоящий дала!

– Ой, ты что, влюбилась?

– Не знаю.

Стрит-арт

Рассвет в окне однокомнатной квартиры не всегда начинается добрым утром. Даже некоторые законопослушные граждане весьма резонно считают, что утро иногда бывает добрым, а иногда нет, причин для этого очень много.

У соседей сверху всю ночь шумели гости, вроде как справляли день рождения, только непонятно, зачем стекло в окне разбили; слева поселились молодожёны – охи да ахи каждый вечер; вой сирен, где-то за домом сгорела машина, скорее всего поджог; коты с кошкой страстно вопили; храпела жена, – и вот только под утро, когда среднестатистический обыватель начинает засыпать, – его будит занудный звон будильника.

– Катти, где кофе?

– Там же, где и вчера.

– Его там нет!

– Разуй глаза, посмотри получше, – натягивая одеяло на уши, – будь добр, дай мне поспать немножко, – зевая.

Чайник: – Кто-нибудь понял, почему этот осёл меня на газ поставил, если кофе из кофеварки пить собирается? – Чайник был новый, эмалированный, с блестящими боками, подарок тёщи.

Бокал из-под вина: – Вчера он чай пил из меня, разве поймёшь этих придурков.

– Катя, нашёл! Кофе-то оказалось этажом ниже в шкафу, это ты его переставила?