Искусство смерти

– Но зачем вам это?

– Хотите умереть? Могу не навязываться.

– Ничего не понимаю! Что вообще происходит? Я мертв или до сих пор жив? Откуда вы меня знаете? Кто вы такой? Зачем вам со мной разговаривать?

– Мне интересно.

Фрагеманн окинул взглядом фото семьи Пустова, которое лежало возле него самого и сочувствующе сказал:

– Примите мои глубочайшие соболезнования.

После небольшой паузы, Пустов ответил:

– Что ж, это все конечно очень странно, но я думаю мы можем поговорить. В любом случае, мне осталось недолго…

– Превосходно! Я крайне признателен вам! Текущая атмосфера досаждает нашему диалогу, поэтому нам будет лучше сменить локацию.

Не успел Борис ответить, как вдруг, они каким-то волшебным образом оказались на кладбище, а ливня будто бы и не было. Время суток также изменилось, на вид был еще вечер, а температура стала значительно выше. Все происходило будто бы во сне. Сказать, что Пустов был в шоке – не сказать ничего. Он нашел это место до боли знакомым, ведь именно на этом кладбище были захоронены его жена и двое детей. Борис вновь бросил взгляд на семейное фото и еле сдерживал слезы. Пустов поднялся с земли и на удивление, он был цел и невредим. Он отряхнулся, поправил одежду, и они вместе с его собеседником отправились бродить по вечернему кладбищу.

– Господин Пустов, вы бы хотели быть на этом кладбище не в качестве гостя? – резко спросил Фрагеманн.

– Я-я не знаю… – подавляя эмоции ответил Пустов.

– Ваши действия говорят о том, что хотели бы – заметил Фрагеманн.

– Да, вы безусловно правы, Фрагеманн. Но я потерял все безвозвратно! Что мне оставалось? Не отчаиваться и жить дальше?! У меня кучи долгов, семью я потерял, живу чуть ли не на улице, пособия не хватает даже на еду, меня отказываются брать на всякую работу из-за моей болезненной наружности, из-за инвалидности я не могу вернуться на службу, а из-за суровых реалий я пристрастился к выпивке. Как будто все вокруг только и хотят моей гибели! – истерически воскликнул Борис.

– Что же вы в таком случае ожидаете на том свете? – с необычайным интересом спросил Фрагеманн.

– Ничего…

– А у вас была хоть какая-то вера или надежда?

– В бога я верил, а он в меня – нет! Где он был все это время, есть ли он вовсе? Должно быть, бог – великое ничто. Саморазрушение – мой удел, дабы постичь его… – после непродолжительной паузы, Пустов продолжил – и Надежда была, да предала и была убита вместе с детьми.

– Вы про жену?

– Да про кого же еще!

– Да уж. Про покойных или хорошо, или никак. Но это, я так понимаю, явно не про ваш случай. – заметил Фрагеманн.

Между тем, собеседники дошли до четырех могил. Это были могилы семьи Пустовых. Мать семейства – Надежда Пустова, младшая дочь – Вера Пустова и старшая – Любовь Пустова, а рядом еще одна могила. На надгробном камне было высечено имя «Борис Пустов».

– Что тут делает ваша могила, если вы еще не мертвы? – спросил Фрагеманн.

– Меня объявили пропавшим без вести, когда я был на фронте. Весь наш отряд подорвали. Решили, что я мертв и похоронили вместе с ними. – ответил Пустов.

– Так, а что все-таки произошло с ними? – с интересом спросил Фрагеманн.

– Пока я был на войне, жена начала роман с каким-то мафиози. При деньгах и с авторитетом, в отличии от меня. А у того, как оказалось, и свои проблемы были. На него заказали каких-то бандитов. Они нашли его, а он был в тот момент, с некогда моей семьей… Никого не пожалели, ублюдки! Ни жену! Ни даже детей! А я еще думал, почему она перестала отправлять мне письма… Когда я вернулся, мне обо всем рассказали, никогда не забуду те эмоции. Следователи показали мне фото, где моя жена с детьми и каким-то уродом лежат мертвые в какой-то дорогой квартире. У Надежды было перерезано горло и четыре ножевых ранения в области живота, а Любу и Веру, они придушили насмерть. Ну а нового любовника, должно быть пытали, он был ужасно изуродован.

– А что случилось потом?

– А что по-вашему после такого происходит с людьми? Поначалу, я ходил в церковь и молился за их души. Раньше я был верующим. А потом и вера угасала. Я начал страшно пить, а потом и этого стало мало. Мне нужно было убежать от реалий. Я начал употреблять наркотики, пристрастился. А потом появились задолженности. Мне пришлось продать свою и без того убитую машину. А вскоре, у меня изъяли и квартиру. Я пытался куда-нибудь податься, но куда возьмут такого человека, как я? – сдерживая слезы вещал Пустов.

– Это все печально, ничего не скажешь… – сказал Фрагеманн. Посмотрев прямо в душу Бориса, он спросил – Вы сказали, что раньше были верующим, что вас подвигло к вере? Каков был ваш стержень?

– Я не знаю своих родителей, я вырос в интернате и там, я читал Библию. Каждый день я читал и верил. Верил, что потом все будет хорошо. Я регулярно посещал церковь, а перед сном повторял: «Господь сохранит меня от всякого зла; сохранит душу мою Господь, будет охранять выхождение мое и вхождение мое отныне и вовек».

– Должно быть Библия оставила след и на вашей семье. Как сейчас помню строки: «А теперь пребывают сии три: вера, надежда, любовь; но любовь из них больше.». Созвучно с именами ваших членов семьи. – подметил Фрагеманн

– Быть может это то, чего мне сейчас не достает больше всего… – грустно вздохнув ответил Пустов.

– Борис, кем вы хотели быть по призванию?

– Библия на меня сильно повлияла, и я хотел стать священником. Остальные люди твердили мне, что это пустая трата времени, но я очень хотел служить людям и Господу. Так как я не получил какого-либо образования, меня забрали на войну, и знаете это ужасное чувство, когда тебя не по твоей воле заставляют убивать других людей, которых ты даже не знаешь, которые ни в чем не виновны, которые оказались там также, как и ты сам. И все это шло против моей религии. Я не хотел убивать, и не хотел быть убитым. А в довоенное время, мне приходилось работать на двух работах, чтобы прокормить семью. Я был вынужден работать грузчиком и строителем. Я слишком мало проводил времени с семьей, чтобы они могли хоть как-то жить.

– Да, печальная судьба у вас, Борис. На протяжении всей истории так было, есть и возможно будет. Вожди ведут войну своим народом, не думая об их жизнях и амбициях. Вот так вот и получается, что война – не народов, а – правителей.

– Вы правы, Фрагеманн.

После этих слов, Борис и Фрагеманн некоторое время молча глядели на безмолвные могилы. Вдруг зазвучал звон колоколов и Пустов добавил:

– Знаете Фрагеманн, сегодня не простой день. Мои две девочки родились в один день – 1 октября с разницей в два года. Это день Святой Богоматери. Сегодня у них могли быть дни рождения. И старшей – Любе сегодня могло бы исполниться 27 лет. Ровно столько, сколько было мне, когда я их видел в последний раз в своей жизни. А Вере было бы 25. Столько лет было Надежде, когда меня забрали на фронт.

После этих слов, Пустов не смог сдерживать эмоции и горько разрыдался.

– И во что же вы верите теперь? – поинтересовался Фрагеманн.

Захлебываясь в слезах, Пустов очень тихо, практически шепотом промолвил:

– Нет… Ни во что… Теперь вообще ни во что…

После этого, он добавил:

– Знаете, у веры есть ужасное свойство – угасать. Раньше я верил всем сердцем в будущее без страданий и горечи, но шло время и все происходило с точностью да наоборот. Проблем становилось все больше, а веры все меньше.

Пустов достал дешевую сигарету, которая больше походила на самокрутку, и указывая на нее сказал:

– Сначала веры было полно, да. Жизнь еще не наносила жесткие удары. Я был молод, были амбиции, была семья, жили не богато, но вместе. Все было еще впереди. – Пустов закурил сигарету и продолжил – потом призыв – Борис затянулся и продолжил – далее горячие точки – Пустов затянулся еще раз и обжег руку сигаретой – На горячих точках гибель моих товарищей – Пустов затянулся вновь, и каждая затяжка сигареты была глубже предыдущей – А потом, я вернулся к гражданской жизни, будучи инвалидом – Пустов затянулся и продолжил рассказывать – Узнал о том, что случилось с женой и детьми – Борис затянулся так сильно, как будто курит в последней раз в своей жизни – а потом алкоголь, сигареты, наркотики, долги – уже докуривая сигарету – и знаете, что от моей веры осталось после всего этого? Бычок! – Борис выкинул докуренную до конца сигарету.

Фрагеманн многозначительно посмотрел сначала на бычок, а потом на Пустова.

– Надеюсь вы услышали то, что хотели в этом разговоре. Это была, можно сказать, моя исповедь перед вами, кем бы вы ни были. Кстати говоря об этом, кто вы такой? – спросил Пустов.

– Я премного вам благодарен за этот диалог. Я – Фрагеманн, ничего более сказать не могу, но думаю в скором, вы узнаете кто я такой. На этой ноте, я вынужден покинуть вас. До встречи! – после этих слов, Фрагеманн испарился, будто бы его и не было вовсе, оставив Бориса Пустова наедине с собой на вечернем кладбище.

Глава III