Игра со Зверем. Шах королю

За колоннами сновали участники торжества, слышался шум голосов, смех, звуки шагов, музыка. Кто-то прошел через галерею, совсем рядом. Демон слышал весь этот огромный зал, обонял сотни запахов, но при этом чувствовал только аромат женщины, своей женщины, улавливал трепет ее дыхания и биение сердца.

Она подалась к нему, прижимаясь всем телом, Амон рванул шнуровку корсажа. Руки скользнули по нежным плечам, оттянули ткань платья, обнажая молочную грудь. Женщина. Его женщина. Он целовал прохладную гладкую кожу. Кассандра кусала губы, с которых рвался долгий протяжный стон. Вот жесткая ладонь зажала рот, открывшийся для хриплого крика. И рабыня, не в силах бороться с собой, вцепилась в нее зубами. Квардинг вжал нииду в стену. Страсть накатывала волнами, лишая способности мыслить. Он уже не мог остановиться. Жадные руки подхватили девушку под бедра, рванули длинный подол, задирая его к самой талии. Он приподнял ее, еще сильнее впечатывая в холодный камень, и вошел одним резким толчком.

– Амо-о-он, – она выдохнула его имя едва слышно, но демон накрыл губы поцелуем, не давая шепоту сорваться.

Расплавиться, но не сгореть. Сгореть, но не вспыхнуть. Кэсс чувствовала, как огненная стихия рвется наружу. Нельзя, нельзя! Как тяжело, как прерывисто, но почти неслышно он дышит. Как бешено колотится его сердце! Кассандра оплела ногами бедра своего мужчины и прильнула ближе.

Он не мог остановиться. Уже не мог. Губы ласкали ее грудь, руки – ее саму. Квардинг потерял контроль от стонов, которые с таким трудом сдерживала его человечка, от дрожи ее прохладного тела. Он слышал краем уха, как в темноту галереи кто-то вошел. Ниида, кажется, тоже услышала и вместо того, чтобы едва слышно застонать, вцепилась зубами Амону в плечо, не давая сорваться даже едва слышному вздоху. Прохладные пальцы скользнули под рубаху, ногти впились в спину.

Кэсс плавилась от каждого нового движения его тела, от каждого прикосновения. Еще, еще… на нее обрушилась ослепляющая, оглушающая, поглощающая все вокруг волна наслаждения. Демон замер, уткнувшись пылающим лбом в стену. Сердце грохотало так оглушительно, что казалось, его стук слышно даже в дальних покоях дворца.

Не сдержался. Не смог.

Он отстранился, но тут же снова прижал Кассандру к себе, поняв, что ноги ее не держат.

Что натворил? Даже крыльями не закрыл. А если бы она вспыхнула? А если бы не сдержалась и закричала?

Нет, не было ничего странного в том, что хозяин берет рабыню, это никого бы не удивило. Но то, что рабыня кричит от наслаждения, рвет ногтями спину своего господина, а сам господин целует белую обнаженную грудь – это вызвало бы множество вопросов. Что наделал?

Как они сейчас выйдут в зал? Квардинг вгляделся в девичье лицо – опухшие от поцелуев губы, горящие и еще слегка затуманенные от страсти глаза. Невольница, которую жестоко имели в темноте галереи, выглядит не так. Что натворил?

– Амон… – прошептала она, коснувшись его плеча.

Он вопросительно посмотрел.

– Ударь меня.

В голубые глаза словно упала льдинка.

– Что? – спросил квардинг хриплым едва слышным шепотом.

– Ударь меня. Иначе они догадаются…

Как поняла? Демон взял ее лицо в ладони и вгляделся в темные пронзительно смотрящие на него глаза. Наклонился и осторожно, с восхищением поцеловал.

– Амон…

Две хлесткие пощечины эхом отозвались в полумраке.

Хозяин схватил рабыню за руку и поволок за собой.

В груди кипело какое-то новое непонятное чувство.

Он не знал ему названия.

Вечером спросит у Кэсс.

Когда демон и его невольница вышли в ярко освещенный шумный зал, ни у кого не возникло сомнений, что произошло между этими двумя. На лице девушки горели следы двух сильнейших оплеух, губа была прикушена до крови, одежда в беспорядке.

Лицо Вилоры вытянулось. Тирэн отвернулся, пряча усмешку. Он-то знал, как Амон обращается с рабынями. Назови ее хоть ниидой, хоть богиней – ничего не изменится. И только Герд посмотрел спокойно. Не его дело – осуждать квардинга и уж тем более раздумывать над тем, за что он наказал девчонку. Он хранитель и хозяин. За что захочет, за то и накажет.

Между тем демон выволок едва переставляющую ноги жертву в центр зала, швырнул на пол. Она упала, ободрав ладони, и дрожащими руками попыталась привести в порядок одежду, убрать с пылающего лица выбившиеся из прически волосы. Вокруг медленно собиралась толпа. Все смотрели с холодным любопытством. Интересно, почему всегда сдержанный квардинг Ада решил публично расправиться со своей девкой?

– Амон, в чем… – оракул осекся, увидев сжавшуюся на полу претендентку, и перевел удивленный взгляд на ее хранителя. – Что случилось?

– Скажи, Динас, ты тоже участвуешь в очередной проверке моей верности? – с опасными нотками в голосе спросил Амон. – Я и тебя недостаточно убедил?

Над стихшей толпой гостей пронесся легкий шепот удивления. Верность квардинга раньше не подвергалась сомнению, и сейчас ангелы и демоны старались не пропустить ни слова из беседы.

– Я высказал свое мнение на Совете, и менять его не намерен. Твоя верность не вызывает вопросов, – отчетливо сказал старый колдун. – Зато отношение к претендентке вызывает опасение – я просил ее беречь, а не избивать. Что происходит?

Вместо ответа демон схватил рабыню за волосы и рывком вздернул с пола.

– Говори, – приказал он.

– Я… думала, это хозяин, – дрожащим голосом попыталась оправдаться несчастная. – Я не знала, что это не он. Я не виновата! Никто бы не отличил! Он был просто одно лицо!

Амон разжал пальцы, Кэсс снова упала на колени и затравленно съежилась.

– Он? – медленно перепросил оракул.

– Инкуб, который не только принял мой облик, но и посягнул на мою рабыню. Заметь, Динас, не просто рабыню. Нииду, – Амон недобро прищурился. – Мактиан – левхойт, и на многое имеет право. На многое, но не на все.

Над толпой гостей пролетел разноголосый возмущенный гул. Собравшиеся переглядывались.

Квардинг гневно взмахнул рукой, призывая к тишине, и продолжил:

– Он начал путать меня с собой, а ее, – хранитель бросил презрительный взгляд на рабыню, – с Трояной. Поэтому, Динас, пользуясь своим правом, я требую провести Совет.

– С какой целью? – Мактиан, наконец, шагнул вперед.

Рядом с ним шел и юноша-инкуб. Бледный от страха и (Кэсс знала наверняка) от потери крови.

– Да, я ошибся – твоя девка такая же, как остальные. Но не думаешь же ты, будто я стану извиняться перед ней за то, что он, – левхойт кивнул на своего невольника, – ее поимел?

– Нет, – сын усмехнулся. Инкуб, увидев эту ухмылку, вздрогнул и непроизвольно стиснул рукой правый бок. – Еще чего не хватало – извиняться перед рабыней. Много чести. Извиняться надо передо мной за то, что посягнул на право хозяина.

Ангелы и демоны согласно загудели. Право хозяина было священно. В их мире можно было легко отнять жизнь, но запрещалось распоряжаться судьбой чужого раба. Поэтому поступок левхойта выглядел вдвойне вопиющим: он не только старался подчинить своей воле чужую девку, стать ее господином, но еще осмелился посягнуть на ее неприкосновенность. Никто из присутствующих на приеме не выступил бы в защиту правителя Ада.

Квардинг удовлетворенно улыбнулся и продолжил:

– Впрочем, мне не нужны извинения. Скажи, левхойт, этот самозванец принадлежит тебе?

– Да. И подчиняется тоже только мне.

– Ты. – Амон перевел взгляд на юношу. – Рассказывай.

– По приказу господина я принял ваш облик и утащил девушку в галерею, а там… взял ее. Она не сопротивлялась! Господин сказал – это старый обычай. Проверка верности и чувств.