Когда время судья и палач. Психологическая драма с криминальным событием

Без срока давности. Два детектива под одной обложкой
Бессонова Алёна

Казаков Владимир

Семнадцать лет назад ушёл из жизни мой дед Казаков Владимир Борисович – писатель, лётчик испытатель. У деда в жизни было две страсти: самолёты и книги, которые он писал о людях, уводящих их в небо. В сборнике две повести – автор первой мой дед, вторую я написала вместе с ним и уже без него. Как это? Перечитывая книги деда, я обнаружила оборванные ниточки сюжетных линий в жизнях его персонажей. Решила пофантазировать и довести их до конца.Обе повести ранее опубликованы отдельными книгами. Книга содержит нецензурную брань.

Без срока давности

Два детектива под одной обложкой

Казаков Владимир

Бессонова Алёна

© Казаков Владимир, 2020

© Бессонова Алёна, 2020

ISBN 978-5-0051-6422-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Владимир Казаков

Без права на ошибку

(детектив)

Глава 1. Ракетчица

На Саратов с юга наползал туман, медленно растекаясь по берегам Волги. Тускнели редкие огни затемненных улиц, нахохлились и полиняли домики под Соколовой горой. Город затягивался серым покрывалом, тонул в настороженной тишине.

Два курсанта авиационной школы с карабинами за плечами неторопливо поднимались в гору по узкой тропке, виляющей в зарослях бересклета.

Василий Тугов шел, нагнув голову, но ветки то и дело пытались сорвать натянутую до ушей пилотку, царапали руку, выставленную перед лицом.

Евгений Шейнин, посмеиваясь над товарищем-гренадером, легко проходил кустарниковые туннели даже на цыпочках.

Многих удивляла их дружба. Казалось, что общего между всегда спокойным, исполнительным, молчаливым великаном Туговым и тощим, длинноруким, вертлявым, языкастым Шейниным. А дружба возникла, неверное, потому, что командиры в воспитательных целях старались всегда и везде, соединять Тугова с Шейниным, своей властью давали Тугову служебное первенство, которое Шейнин принимал как должное, хотя в отличие от своего товарища имел сержантский чин и боевые медали позвякивали на его застиранной гимнастерке.

Вспыхнул прожектор, белым глазом прошарил кусты, и над военным городком повис тревожный вопль сирены.

– Вася, давай газ! – Шейнин легко толкнул товарища стволом снятого с плеча карабина. Они прибежали в казарму и сразу у входа встретились со старшиной. – Первый патруль прибыл из города. На Сенном базаре задержаны два спекулянта и сданы в комендатуру. Больше происшествий» не было! – доложил Тугов.

– Отдыха не будет. В строй! – зазвенел командным голосом старшина.

Здание гудело от топота солдатских ног. Хлопали дверки ружейных пирамид, сухо щелкали затворы, обоймы загонялись ударами ладони, и приклад стучал о бетонный пол – боец в строю.

– На сей раз тревога не учебная! – сказал дежурный офицер, и в шеренгах затих последний говорок, – наше подразделение выделено для облавы на ракетчиков в районе нефтеперегонного завода. Делимся на три группы. Первую возглавляю я. Вторую – старшина. Третью – курсант Тугов. Машины ждут у ворот.

* * *

Автомобили с курсантами неслись по затемненному Саратову, освещая дорогу подфарниками. Иногда впереди описывал красный круг фонарик патруля, головная машина отвечала троекратным миганием. До крекинг-завода доехали с ветерком. Офицеры скрытно рассредоточили людей вокруг объектов.

Волна дальних бомбардировщиков «хейнкель-111» вышла на город в 23.00 с точностью до секунды. И сразу же корпуса завода, бензобаки, подъездные пути осветились бледным светом выпущенных с земли ракет. Туман смазывал очертания зданий, цистерны расплывались в нем черными густыми пятнами. Вывел трель командирский свисток – курсанты поднялись из засад. С винтовками наперевес они двинулись вперед, сужая огромное кольцо. Ямы, залитые нефтью с водой, кучи щебня и полусгоревших бревен разъединяли неплотные цепи людей, и они, чтобы в темноте не потерять друг друга, сбивались в небольшие группки. В сторону речного моста мотнулась ракета, послышались выстрелы. Ракета брызнула звездочками и, будто пойманная чьей-то рукой, мгновенно потухла.

Самолёты повесили на парашютах авиалампы, их зыбкий свет с трудом пробивался через туман к земле. Громыхнул первый дальний взрыв.

Группа Василия Тугова подходила к подорванному нефтебаку. Поврежденный бомбой несколько дней назад, он стоял бесформенной черной громадой. Фонарики осветили его рваные бока. Стальные листы, взметнув острые края, нависли над воронкой, заполненной нефтью. Чрево бака ухнуло эхом близкого взрыва. Шейнин оступился и начал сползать в Яму, бормоча ругательства. Под узким лучом сверкнула маслянистая поверхность, и сильные руки кого-то из товарищей вытащили сержанта. Свет скользнул дальше, под вмятину в цистерне, и, дрогнув, потух.

– Вперед! – команда Тугова заглушила тихое бульканье на другом конце воронки.

Фигуры курсантов растаяли в темноте, а Шейнин потянул Тугова к земле.

Прошло несколько минут. От неосторожного удара гукнуло железо. Из густой темени разорванного бака вышел человек. Он торопливо сдирал с плеч мокрый комбинезон. Слышалось тяжелое дыхание. Комбинезон полетел в яму. Человек повернулся и увидел перед собой поднявшуюся с земли черную фигуру. В его лицо ударил сноп света, в грудь уперся жесткий ствол винтовки.

– Руки!

Но человек не успел поднять руки, их схватили сзади и заломили. Слабо вскрикнув, человек упал на колени. Луч фонаря остановился на его грязном лице.

– Баба!.. Это ж баба, убей меня бог! – воскликнул Шейнин.

– Это враг! Обыщи! – жестко сказал Тугов и одной рукой поднял с земли обмякшее тело.

Утром дежурный по управлению НКВД полковник Стариков записал в журнале: «В ночь на 25-е задержано три человека. В том числе ракетчица Гертруда Гольфштейн, уроженка г. Энгельса, республики немцев Поволжья. Следствие по ее делу поручено лейтенанту Гобовде В. В.».

Глава 2. Показания Белки

Двое суток Гертруда Гольфштейн молчала, сидела перед Гобовдой почти не шевелясь, лишь иногда просила воды. Кажется, она даже не слышала вопросов следователя. И только сегодня, когда ей предъявили найденные при обыске квартиры в глубоком тайнике документы и вещественные доказательства, обличающие её, она стала говорить.

Призналась в принадлежности к шпионской организации «Народный союз немцев, проживающих за границей», назвала, кличку: «Белка».

После эвакуации немцев из Поволжья Белка осталась жить на прежнем месте, так как была женой русского фронтовика, но агентурные связи, которые ранее поддерживала ее мать, нарушились.

В конце 1942 года ее посетил человек «оттуда», привез деньги, побеседовал и включил в небольшую мобильную диверсионную группу. Демаскировка крекинг-завода была одним из заданий Белки. Она назвала фамилии и адреса трех членов группы.

Пятичасовой допрос утомил и следователя, и Гольфштейн, но, прежде чем сделать перерыв, лейтенант Гобовда решил ещё раз уточнить кое-какие детали. Он чувствовал – далеко не всё сказала ему эта белокурая женщина с пустыми глазами.

– Под какой фамилией приходил к вам посланец «оттуда»?

– Хижняк Арнольд Никитич.

– После эвакуации ваших родственников из города были еще встречи, кроме тех, о которых вы уже рассказали? Учтите, Гольфштейн, честное признание облегчит вашу вину!

Женщина пошевелила губами, потом с усилием подняла голову и снова попросила воды. Пила жадно, проливая воду на кофточку. Промокнула губы рукавом и заговорила быстро, взволнованно.

– Я понимаю, для меня все кончено! Еще девчонкой, в восьмом классе, я по поручению матери знакомилась с красноармейцами, командирами и узнавала от них многое. Я и замуж вышла по выбору матери за военного. И прямо скажу, была горда беззаветной службой своей родине – Германии. А когда мать умерла, я осталась совсем одна! Страх заставил думать. Нет, не о том, что поступаю неправильно, я боялась быть схваченной, умереть. Особенно когда Хижняк послал меня ползать в грязи с ракетницей. Это был ужас! Я хочу жить! Расскажу все, что знаю. Хотя и понимаю, что оказалась мразью…

– Остановитесь! Вы отвлеклись, Гольфштейн, и не ответили на вопрос.