Кто убил скорпиона? Два детектива под одной обложкой

Мысль, которая, как сказал бы Михаил Исайчев, «искрой освятила сознание» Романа была наполовину смешна и наполовину неприятна: «Кресло начальника отдела Виталия Семёновича Сыпуча стояло на постаменте. Хозяин не просто желал возвышаться над просителями (а именно они в большей степени посещали его кабинет), он желал над ними парить…»

– С-Сыпуч представляет себя Зевсом, – рассмеялся своим мыслям Роман. – Ма-а-аленьким Зевсёнком, как в мультике.

– Ч-ч-чему вы радуетесь? – затравленно стрельнул глазами на следователя Виталий Семёнович. – Ч-ч-то увидели смешного?

– Бегите, Сыпуч, бегите куда бежали… – подбодрил плачущего чиновника Роман.

Сыпуч побежал подпрыгивая. Приблизившись к железному ящику, Виталий Семёнович открыл, кряхтя, тяжёлую насыпную дверь, встал на цыпочки и лихорадочно принялся перебирать бумажки на верхней полке. При этом он успевал рукавом пиджака утирать безостановочно бегущие слёзы. Отыскав нужную бумагу, Виталий Семёнович опустился на кожаный диван и, тряся листком, срываясь на дискант, закричал:

– Вот она, сучья бумага! Она испортила мне жизнь…

Роман встал, радуясь своему освобождению из неудобного кресла, подошёл к хозяину кабинета, забрал из его рук листок – это был подлинник того самого наследственного документа Леонида Михайловича Сперанского.

Васенко присел рядом с Сыпучем, и вкладывая, как можно больше бархата в тон, произнёс:

– Давайте успокоимся, чистосердечное признание облегчает вину… Рассказывайте…

Сыпуч не слушал. Он смотрел куда-то в угол, его щека подёргивалась, отчего левый глаз подмигивал.

– Так! – рявкнул Роман. – Заканчиваем сильно жалеть себя любимого! Рассказывайте.

Виталий Семёнович медленно вынул из кармана платок, медленно обтёр лицо, высморкался, встал и, едва передвигая ноги, поплёлся обратно на рабочее место. Уселся, заговорил:

– Мы с Пся служили в одном полку.

– Пся, это кто? – прервал Сыпуча Роман.

– Это «погоняло» подполковника Сперанского, ещё с училища.

– Вы учились вместе?

– Нет, что вы, у меня нет высшего образования…

– Как же оказались тут? – удивился Роман, – вроде на такие должности без образования не берут.

– Зачем оно здесь, образование? – тоскливо спросил Виталий Семёнович. – У меня тут сестра в начальниках ходит. Выслужилась из обычного землемера. Доказала свою пригодность рвением. Меня после армии пристроила…

– И вы тоже рвением? – съязвил Роман.

– Тоже, тоже, – не заметив сарказма Васенко, продолжил Сыпуч, – в нашем деле рвение и точное выполнение распоряжений вышестоящего начальства – главное. Ну, так вот… Служили вместе – он заместителем командира полка, а я вольнонаёмным киномехаником в клубе. Офицеры его за глаза звали Пся, и остальные тоже, но шепотком… Суров был. А тут вдруг на гражданке встретил его у нас в конторе. Сперанский документы на свою усадьбу выправлял. Я тогда только-только, чуть-чуть по службе приподнялся. Леонид обрадовался. Я удивился. В гости к себе пригласил. Он у тёщи квартировал. Стол накрыл. Я сразу понял – «подполкану» помощь в оформлении документов нужна. Ну, чтобы без очереди. У нас и сейчас настоишься и насидишься, а тогда, ух, что было… Один мужик сказал, что ему гранату хотелось кинуть, так люди в очередях маялись. Я подпил, разоткровенничался, ну вроде однополчанин, страсть, как захотелось хвост распушить… Рассказал, как наши высокие чины хапают: за что, да по сколько. Какие усадьбы и где строят. На работу, на «дришпаках» ездят, а с работы переодеваются в своих хоромах – на «мерсы» и к любовницам чешут. В общем, всю подноготную вывалил. Дальше он документы отдал, чтобы я проконсультировался, что, да как. Я к сестре, тут она ошибочку в документе и нашла…

– И вы решили его изъять?

– Не совсем так. Ошибка в документе была незначительная. Бумага оказалась подлинной. Вы сами посмотрите.

Роман внимательно изучил документ, но ничего подозрительного не увидел.

– Не вижу, нужно эксперту показать…

– Не надо, не надо, он подлинный 1914 года, собственноручный документ наследодателя… посмотрите, там фамилия Сперанский четыре разочка встречается, так?

Роман ещё раз прочитал текст и подтвердил:

– Так.

– Во втором разе фамилия чуть исправлена. Он, наследодатель, описался – вместо Сперанский начеркал Спиранский. Приглядитесь.

Роман присмотрелся, но ничего не заметил.

– Правильно, вы не видите, а эксперт увидел бы. Причём время исправления указал бы точно. Весь фокус в этом. Мы умельца нашли – он поправил. Все прошло хорошо, если бы адвокатша Ольга Ленина не решила документ изъять, и отдать его на экспертизу… Чего ей там не понравилось: ума не приложу.

– Ну и что, разве это нельзя было исправить законным путём? – недоумевая, спросил Васенко.

– Можно. Года два ходил бы по инстанциям, и не факт, что доказал свою правоту. Завистников море. Тем более что отчуждение земли под Монаховым прудом имело шумный резонанс. Но Шахерезада – жена его, не хотела ждать. Ей усадьба была нужна. С шиком женщина жить привыкла. Не у мамы в тёмной комнате ютиться. Тогда он предложил документ изъять, а опись не исправлять. Я сопротивлялся. Он сначала денег предложил, а потом, когда я совсем отказался, Пся дал прослушать диктофонную запись пьяного моего откровения. Пся, он и есть Пся! Это был конец. Понял я – выгонят меня и сестру с тёплого места. В то время, такое место дорогого стоило – и я выкрал документ. После всё завертелось, закрутилось. Людей погнали, начальников понизили, мне заодно выговор влепили. В общем, всех причесали, дай бог как, я испугался сильно. Но пятиться назад было поздно. Напился тогда здорово и пошёл Псе морду бить…

Васенко с большим сомнением окинул фигуру Сыпуча.

– Набили?

– Он меня, как котёнка, с лестницы выкинул, тихонько шёпотом прожурчал: «У меня, гном, врагов полно. Помощнее тебя будут. Только не я их, а они меня боятся! Так что отползай, отползай… пока домой. Передумаю – ты на кладбище поползёшь… Эть-геть». Ну я и пополз.

– Почему вы назвали Стефанию Петровну Шахерезадой? О каких врагах, если знаете, он вёл речь?

– Вы, Роман, как я успел прочесть в удостоверении, Валерьевич, жену Сперанского видели? Она и сейчас красавица, а тогда, ух!, какая красавица была. Жены офицеров ядовитой слюной исходили, а их мужья сладкой слюнкой захлёбывались. Она и характером удалась – королева! Пся с одного взгляда её понимал и все желания исполнял. У нас гарнизон розами усажен был. Солдатики, как кроты землю рыли. А что тут скажешь – образцово-показательная часть. Но мы-то знали – это всё не для нас. Это для Шахерезады.

– Про врагов поясните, пожалуйста.

Было видно, что Сыпуч успокоился, или смирился, привычно откинулся на спинку кресла, продолжал:

– Точно не знаю, я только киномехаником был, но перед сеансом жёны офицеров часто о Сперанском судачили, многим он жизнь портил. Вот, например, Петру Ермилову – его однокурснику, всю карьеру, да и жизнь сломал. Пётр в Стефу Кукушкину влюблён был ещё с училища. Кукушкина, вы поняли, это девичья фамилия Шахерезады. Ермилов хоть в звании – майор, но свойским парнем был. Со всеми ровный, уважительным. Нашего брата вольнонаёмного не пригибал, как Пся… У того чуть что подзатыльник.

– Подзатыльник! – удивился Васенко.

– В переносном смысле, конечно, а так – премии лишал. Говорил, что мы на их солдатской жизни паразитируем…

– Ещё кто, припомните…

Сыпуч нахмурил лоб:

– Вы лучше у Петра спросите. Он здесь в Сартове обитает. Я его недавно видел. Постарел сильно. Скажите, Роман Валерьевич, что со мной будет?

– Будет, будет, – задумчиво произнёс Роман, и услышав, как вздрогнул Сыпуч добавил, – вы сами в ночь на прошлую субботу, где были?

Сыпуч судорожно хихикнул, прикрывая рот маленьким кулачком:

– Неужто вы думаете, что я его через столько лет убить мог? Я, как только знакомый силуэт на улице видел, сразу на другую сторону перебегал. Всю жизнь боялся…

– И всё же? – настаивал Роман.