Когда зацветает сирень

– Ясно, – вздыхаю я, потирая глаза у переносицы.

Чёрт! Как же непривычно и неудобно. Пришлось сегодня надевать линзы. Спасибо Громову.

Подперев затылком стекло, бросаю взгляд на время в телефоне. И вздыхаю опять. Сидеть нам в коридоре ещё полчаса точно. В связи с внезапно нагрянувшей в вуз проверкой, третью пару отменили. И теперь у нашей группы полуторачасовое окно до следующего занятия. Все разбрелись кто куда, а я и Настя нашли укромное местечко для наших пятых точек на подоконнике в конце коридора второго этажа.

– А чего ты вдруг интересуешься? – Семёнова отвлекается от конспекта и подозрительно прищуривается.

– Просто, – как можно равнодушнее веду плечами.

Правда, мои щёки моментально багровеют. Я бы, может, и хотела отрицать своё любопытство по поводу Марка Громова, если бы оно не нарастало во мне с каждым присланным им сообщением.

И пока не могу даже понять. Меня раздражает такая настойчивость? Или уже забавляет? Но вот Плюш реально классный. Оказывается, у Марка есть кот. Вчера я проигнорировала все сообщения Громова. Даже его селфи с моими очками. Но каюсь. Не смогла остаться равнодушной при виде фото огромного белоснежного британца с апельсиновыми глазами, греющегося на солнышке.

Я ответила Марку смайликом с сердечками вместо глаз. А следом мне прилетело сообщение с адресом и подпись:

«Приезжай. Потискаешь моего котика».

И я не удержалась. Нет, я не поехала тискать кота, просто ещё раз отправила ответ Марку, но уже буквами:

«Звучит как-то пошло».

Номер с пятью восьмёрками: «Какое пошло? Плюш кастрированный».

А вдогонку ещё одно сообщение от этого же абонента: «Зато я – нет».

Это была самая отвратительная «шутка», которую мне за восемнадцать лет пришлось услышать, но… В общем, я не знаю… Вряд ли информация о некастрированном Марке заставила меня отвечать ему и дальше. Какого-то чёрта мы переписывались с ним часов до трёх ночи. Обо всём и ни о чём. Об универе, фильмах, музыке…

Громов оказался ещё той болтушкой. Иногда мне приходилось глушить подступающие порывы смеха, уткнувшись носом в подушку, чтобы не разбудить девочек в комнате. А также выяснилось, Марк ненавидит зелёный чай, шоколад и в совершенстве знает французский. И, к моему удивлению, речь шла не о поцелуе. Он клятвенно заверял, что Цветаева на французском языке – «ваще не проблема».

«Спокойной ночи, Лика. Еcoute ton coeur…»

Пришлось лезть в гугл.

«…Слушай своё сердце…»

А моё сердце непривычно тянуло и давило где-то под рёбрами, пока я пыталась найти сон на подушке.

Правда, на первой паре мне вдруг стало стыдно. И за полотно из тысячи ночных сообщений и за то, что на присланном с утра фото с котом я смотрела уже не на кота… Обнажённый торс Марка оказался рельефным холстом для татуировок. Вензельная надпись на одной стороне рёбер, какое-то когтистое животное – на другой, и ещё несколько абстрактных тату на накачанной груди и крепких плечах. Их рассматривать я уже не смогла. По моей коже пополз такой жар, что пришлось расстегнуть дополнительную пуговицу рубашки, пуская воздух под шифоновую ткань.

И сейчас, после вопроса Насти, с чего это я интересуюсь Громовым, мне снова нестерпимо жарко.

– Лика-а-а? – Настя смотрит на меня с ехидной улыбкой.

Я торможу с ответом, быстро обдумывая его в голове. И врать не хочется, и признаваться во вчерашней активной переписке как-то…

Но мои внутренние колебания нарушает звук пришедшего сообщения. И сообщение падает не только мне. Телефон Насти пиликает тоже.

Достав мобильник из сумки, вижу оповещение из общего чата нашей группы.

– Офигеть. Это что? У нас? – Настасья спрыгивает с подоконника, пока я изумленно смотрю на экран с фотографиями холла нашего университета.

И он выглядит весьма… необычно. Практически всё пространство занимают охапки цветов в вазах.

Переглянувшись, я и Настя, не сговариваясь, сгребаем сумки с окна и, распираемые любопытством, мчим на первый этаж.

– Интересно, кто это учудил? – пыхтит подруга позади меня.

Даже с лестницы видно, что холл универа без преувеличения весь заставлен огромными букетами. От такой пестроты начинает рябить в глазах. Я делаю шаг с последней ступеньки и замираю в полнейшем ступоре, а моя челюсть готова поцеловаться с полом. Потому что ответ на вопрос: «Кто это учудил?» – уже перед моими глазами.

Темноволосый, широкоплечий силуэт в чёрной футболке и джинсах заметно выделяется на фоне изобилия цвета и яркости вокруг. Заметив меня, «чудило» разводит татуированными руками и, как всегда, широко улыбается.

– Привет.

– Марк, это что? – Я делаю несколько шагов вперёд и застываю перед ним.

– Это цветы, – торжественно заявляет он, сияя притягательно-белоснежной улыбкой. – Ты вчера не ответила на мой вопрос, какие тебе нравятся больше. Поэтому я решил не тыкать пальцем в небо, а предложить всё, что нашёл в ближайших цветочных.

Обвожу взглядом букеты, а потом ошалело хлопаю ресницами, смотря на невероятно счастливого Марка. Боже. Да он выглядит как ребёнок, получивший самый заветный и желанный подарок!

– Ты реально скупил все цветочные магазины?

Хотя зачем я спрашиваю? Это и так очевидно. В холле тупо не протиснуться. Цветы заполняют каждый его метр. Сколько их здесь? Сто? Сто пятьдесят? Двести? Не меньше, это точно.

– Да. Так что выбирай любой букет, – спокойно и не без гордости произносит Марк. А потом, как ведущий прогноза погоды, ведёт в сторону сначала одной, потом другой рукой. – Здесь розы голландские и пионовидные. А там есть лилии и…

У меня не получается сдержать эмоций. Уголки губ медленно ползут вверх, собственно, как и ползёт вверх ритм пульса.

– Ты дурак?– перебиваю Марка и прикладываю ладони к пылающим щекам.

Не моргая смотрю на него. Этот двухметровый татуированный богатырь, стоящий с горящими глазами посреди цветочной армии, просто не оставляет мне выбора. Я очень глупо улыбаюсь.

– Ну почему сразу дурак? – Громов делает шаг ко мне. – Я не смог выяснить, что тебе нравится. Принёс бы алые розы, а ты любишь ромашки. Кстати, они там тоже где-то есть.

Марк останавливается напротив меня, и так близко, что я мгновенно оказываюсь окутана аурой его парфюма. Этот аромат щекочет мои рецепторы, слегка кружа голову. И это странно… Гораздо страннее того, что я и он опять в центре внимания всех, кто сейчас не на паре, а глазеет на этот стихийный цветочный бутик.

– Лика, – усмехается Марк, – отомри. Ты вообще дышишь?

Растерянно киваю. Конечно дышу. Только, кроме цитрусовых нот его парфюма, ничего больше и не чувствую.

Склонив голову набок, Марк молчит, не прекращая наблюдать за моей реакцией. А я просто переглядываюсь то с ним, то с цветами. Господи! А сколько же это стоит?

– Нет. Ты точно не в себе, Громов, – судорожно выдыхаю, убирая руки от лица.

Марк вдруг хмурит брови и с серьёзным видом делает ещё небольшой шаг ко мне. Пронзительно впивается взглядом мне в глаза, а его ладонь тянется к моему лицу. Я замираю, ощущая, как дрожит сердце в ожидании того, что Марк вычудит дальше. Но зычный женский возглас за моей спиной рушит его намерения:

– Громов! Опять ты!

Я резко оборачиваюсь, а Марк обречённо вздыхает. И мгновенно становится понятно, что сейчас кому-то устроят полный разнос, потому что перед нами сама декан экономического факультета.