Дом без прошлого

Дом без прошлого
Алена Голубева

Полина потеряла семью. Она возвращается в Санкт-Петербург, чтобы начать новую жизнь, а попадает на похороны. В доме, который хранит множество тайн, умирают люди, а Полина оказывается заложницей обстоятельств. Сможет ли она справиться с трудностями? Готова ли она исправить все ошибки? И какой секрет ее семья хранила более полувека?

Алена Голубева

Дом без прошлого

Предисловие

Тяжелые, грузные шаги уставшего человека, давно позабывшего о надежде, эхом разносятся по подъезду. К свежевыкрашенным перилам он не прикасается, чересчур медленно продвигается наверх, но и спешить больше некуда. Если бы когда-то можно было продать душу за шанс все изменить, он бы ее, несомненно, продал. Просто за возможность жить иначе. Тогда бы продал. Не сейчас.

Есть цель, уверенность в собственной справедливости и ненависть, ослепляющая злость, примешивающаяся к отчаянию и безумию, вливается в каждый шаг.

За сломанную судьбу пришло время платить.

Он думал, что это будет на порядок сложнее. Гораздо сложнее. А оказался сущий пустяк. Очень легко быть хищником, когда жертва столь наивно и доверчиво открывает дверь.

– Поздно уже. Я заждалась.

19 мая

В огромной квартире, где только на полноценную уборку уходило два дня, я еще не освоилась. Все вокруг напоминало о детстве и моей семье: и столетний сервант в самой маленькой комнате, и неудобная кухонная мебель, и кладовка, в которой легко было можно свернуть себе шею, поэтому для маленького ребенка вход туда был закрыт.

Но сейчас я здесь хозяйка.

Не потому что оказалась настолько проворной и умной, чтобы занять главенствующую позицию в семейной иерархии, а потому что никого не осталось.

– Вам сюда нужно целый штат уборщиков вызывать, – заметил долговязый грузчик, неся мои сумки.

Значит, не только я об этом подумала.

Масштаб поражал воображение. В детстве мало размышляешь о таких вещах, как наведение порядка или стоимость ремонта.

В ноябре, под первую завывающую метель, я приземлилась в Пулково с чемоданом, в который влезла зимняя, хорошо утепленная куртка и домашняя пижама. Это было все, что я еще не перевезла. Я никого заранее не предупредила, я не просила, чтобы в аэропорту встречали, я купила билет и неожиданно поняла, что он в один конец. Хотя до этого жизнь на два дома и города выглядела заманчивой.

– Считаете, все настолько плохо?

Мне прихожая казалась чистой, лишь след от мужского ботинка портил вид, но это не проблема.

– Так пыли, наверное, целый ворох. Три дня не протираешь – дома везде пыль. Здесь совсем беда. Сколько комнат? Пять? – он запрокинул голову, будто на потолке светилось табло с документами на квартиру.

– Шесть, – механически ответила.

– Тем более.

– Для начала самой надо понять, где и что лежит, – желтую сумку я собиралась поставить ближе к кухне, ведь там посуда, но мужчина считал иначе – разместил у вешалки для курток.

Посторонние люди в этом доме всегда были нежелательны, бабушка редко доверяла незнакомцам, морщившись при каждом упоминании о визите мастера, а уборкой тут тридцать лет подряд занималась одна и та же женщина. Сейчас Вера Аркадьевна на пенсии, где-то в Купчино воспитывает внуков, сорванцов, способных разнести даже концертный зал, площадью на тысячу посадочных мест, за считанные минуты.

– Интересное у вас имя, девушка, – мужчина активно поддерживал искусственный разговор.

– Чем? – знал бы он, сколько раз я слышала и восторженные комментарии, и убогие шутки по поводу имени.

Скорее бы ушел, если честно. Вещи занесли. Целый вечер уйдет на то, чтобы разобрать и разложить их по дому.

Благо моя комната ждала меня все эти годы.

– Аполлинария. Первый раз слышу, – протянул он, разглядывая опись доставляемого груза и данные заказчика, то есть, мои данные.

Мои родственники обожали две вещи – деньги и самолюбование. Каждому, кто рождался в нашей семье, старались дать имя, вызывающее повышенный интерес у окружающих. Всю жизнь с этим мучаюсь.

– Можете тоже так кого-нибудь назвать, – я не знаю, насколько уместно резко отвечать практически незнакомому человеку. Пусть он сообразит, что сейчас уже середина дня, утро мы провели, познавая тонкости и радости переезда, и оба устали.

– Нет, у меня сыновья.

Ценная информация.

– Спасибо, – я кивнула, подписала бумажку, что вещи доставили в целости и сохранности, потом намекнула ему на выход, – Большое спасибо. Обязательно оставлю хороший отзыв.

Мужчина, кажется, понял.

– Купили или унаследовали?

Нет, не понял.

Было видно, насколько интересна ему квартира. Для него здесь все искрило золотыми квадратными метрами. Но я не гость. Здесь я вижу наивную девочку, играющую в прятки с теми, кто о ней в очередной раз забыл, вижу собственных родителей, о чем-то спорящих до хрипоты, будто вижу молодость бабушки и дедушку, которому не суждено было постареть. Все эти бесконечные воспоминания и фантазии проходят сквозь сознание, раня до ощутимой боли. Мне здесь бывает нечем дышать.

– Я хочу отдохнуть, – сказала прямо, не вдаваясь в подробности своего морального состояния.

– Ухожу, – мужчина взял бумаги, не переставая рассматривать стены и потолок.

– До свидания, – я провела его к двери.

Разворачиваясь и прислоняясь затылком к двери, поставила себе прочерк в графе «гостеприимство» рядом с жирным минусом, подчеркнутым, как «не напоила чаем». Отвратительное поведение. Поскорее хотелось избавиться от его компании, что даже воды человеку не предложила. Невольно отметила свое сходство со всей нелюдимой родней.

Большая часть косметики и предметов гигиены лежала где-то на дне оранжевой сумки, которую требовалось полностью разобрать, поэтому я ограничилась крошечной баночкой геля для душа, припасенной на крайний случай. Пробник из магазина. Как знала, что пригодится.

В ванной комнате под контрастным душем старалась ни о чем не думать, вообще ни о чем, с этой обстановкой еще надо свыкнуться. Крутила краны, переходя с ледяной воды на кипяток, распаривая кожу. Лицо покраснело. Щеки покрывал не приятный румянец, а свекольные пятна. Как правило, я по утрам мою голову и наношу маску на постоянно путающиеся локоны, но сегодня утром, выдавив желеобразное средство на ладонь, поленилась, смыла его струей и собрала волосы в пучок. С ним проходила день и мылась сейчас, не намочив. Тяжелые волосы опали на плечи, когда стащила с них тугую резинку.

Следующая остановка – спальня бабушки. В нее можно попасть двумя способами: пройдя по длинному коридору, из которого есть выход в любую комнату, или через кухню и кабинет. Высокие потолки создавали иллюзию простора. Если сейчас не заходить в спальню, сделать вперед шагов семь, то окажешься в самой большой комнате. Полукруглой. С тремя окнами. Их широкие подоконники не уступают диванчикам.

В спальне все было так же идеально, как и в день, когда я узнала, что бабушки больше нет. Кровать заправлена. Одежда в шкафу висит настолько аккуратно, что хоть сейчас можно на показ отдавать, документы остались на своих местах. Бабушка всегда любила порядок. Порядок во всем. Я этот порядок не тревожила.

Круглая деревянная ручка поддалась не с первого раза, кладовка не хотела впускать новую хозяйку. В протертом гостевом халате, не достававшимся, наверное, никогда, и тапочках на босу ногу я сделала то, о чем мечтала с момента появления в моей голове осознанных мыслей – я зашла в кладовую, где складировали нужные и ненужные воспоминания. Одна. Без сопровождения бабушки, которая, если и разрешала посмотреть, то поверхностно.

Печальная картина.

Десятки коробок, сотни книг, тонна вещей из далекого прошлого. То, что копилось десятки лет. Все это придется разгрести. Выяснить, какие вещи понадобятся, какие не понадобятся, какие можно выбросить, а какие стоит сохранить для следующих поколений.