Никто и не заметит

Никто и не заметит
Алена Грицай

Главным приоритетом эпохи "Пси" становиться минимизация ошибок в каждой из сфер, в том числе и в головах людей. Система "Погружения" способна на корректировки кодов в подсознании. Желание изменить себя настолько въелось в подкорку, что никто не замечает проблем. И даже если слезы могли хоть что-нибудь решить, то мир бы ими просто захлебнулся.

Алена Грицай

Никто и не заметит

1.

«Добро пожаловать!» высвечивалось большими буквами на входе в здание государственной организации «DV», что конечно вызывало у меня огромное отвращение. Не то что бы я не любила свою работу, просто такая напыщенная дружелюбность скрывала от всех удавку на шее каждого, кто сюда заходит. Проходя контрольный пункт, каждый сотрудник должен был прикладывать свой чип к датчику, который фиксирует время прибытия, настроение и даже степень голода, после чего анализ приходил каждому на почту с рекомендациями о физическом и ментальном здоровье. Работа в таком месте, конечно, давала много преимуществ, например, предоставления жилья, бесплатное медицинское обследование, повышенный заработок на рынке среди остальных компаний, возможность отдыхать в санаториях компании два раза в год, бесплатное питание, шикарные офисы находящиеся по всему земному шару, даже отдел из лимбического подразделения по взаимоотношениям мог подобрать подходящую кандидатуру для совместного проживания или создания новой ячейки общества. Все бы ничего, только это больше похоже на тотальный контроль, многие не задумываются о таких вещах и принимают любую помощь от этой системы. Я скажу даже больше, каждый понимает это, но ничего не хочет изменить. Так наша организация стала ведущей для третьего тысячелетия эпохи «Пси».

Новая мера исчисления времени не единственное, что ждало человечество в будущем. Главным приоритетом эпохи «Пси» можно считать минимизация ошибок, стремление уменьшить последствия от рисков при имеющихся сбоях в управлении, в экономике и в самом человеке в принципе. Каждая информационная система направлена на выявление несоответствий требованиям бесперебойной работы в любой сфере общества. Большим прорывом можно считать возможность использования системы погружения. Данная система направлена на выявление и корректировку кодов в сознании, путем погружения человека в своё подсознание и под руководством специалистов изменения базовых установок и расширения границ своих возможностей. Программой «Погружения», как раз и занимается наша организация, на основе данных полученных от исправительных учреждений. Государство заинтересовано в контроле над населением в целях уменьшения преступного сегмента, путем изменения кода агрессии и реабилитации девиантного поведения. Но со временем данную программу стали использовать для улучшения личностных качеств. Появились такие проблемы, как желание людей подстроится под общепринятые нормы, создания «идентичных» людей, еще больший контроль государства над людьми, появление неуравновешенных людей из-за изменения основосоставляющих кодов. Конечно, каждый испытуемый должен был согласиться на установку чипа, который потом получал информацию об изменениях и ошибках. И да, ошибки было принято стирать, как будто их и не было. И именно в отделе поддержки и реабилитации занимаются контролем за новоиспеченными подопытными, где я и работаю.

– Дана, ты сегодня какая-то задумчивая, я тебя несколько раз звала, – послышался голос Мэйи из-за спины.

– А? Я? Да просто наткнулась на новый плакат перед входом, вот и размышляла, – обернувшись, сказала я.

Глядя на Мэйю абсолютно не понимаю, почему она работает в таком месте. Добрая, заботливая, готовая помочь абсолютно каждому. Мне кажется тут ей не место.

– Ой, а я и не обратила внимания даже.

– Ну и хорошо.

И мы вместе зашагали к нашему кабинету. Офис был очень просторным, в каждом кабинете сидело не более двух человек. Через сферический переключатель можно было выбрать любой интерьер, иногда мы с Мэйей сидели на берегу моря, иногда в каком-нибудь ресторане на террасе, сегодня мы сошлись на мнении, что бы выбрать бенуар какого-нибудь старинного театра. Наша работа заключалась в проверке данных чипов в соответствии с установленными нормами. Любые малейшие отклонения фиксируются и ставятся на контроль.

– Слушай, Дана, мы тут вчера печенье испекли с детьми, и вот специально для тебя запаковали, – долго высматривая в сумке, проговорила Мэйя. – Мы долго выбирали рисунок, который тебе нарисовать, вот смотри, – протягивая небольшой сверток, она заулыбалась.

Взяв у нее этот пакетик, я пыталась понять, что же нарисовано.

– На зайца похож, да?

– Да, все верно, на вкус не знаю, понравиться тебе или нет, но ты уж не ругайся, первый раз все-таки. Сегодня, кстати, тоже попробуем что-нибудь испечь, – немного смущаясь и поправляя челку, Мэйя уставилась в монитор.

– Спасибо, что и про меня не забыли.

Мэйя выглянула из-за монитора и подмигнула, после чего мы сразу рассмеялись и продолжили работу.

Время подбиралось к шести вечера, а когда стрелки выстроились в одну линию, заиграла тихая музыка. Рабочий день закончился, и мы сразу засобирались домой. Распрощавшись с Мэйей, я не спеша направилась в метро. Люди толпились, толкались и как обычно не обращали внимания друг на друга. Глядя на эту толпу можно было без труда определить, у кого есть чип, а у кого его нет. Может, конечно, у меня уже наметан глаз, а может и правда эту разницу видит каждый. Общая черта, как по мне, это блуждающий взгляд и излишняя опрятность, словно их одели в праздничные костюмы и заставили идти на похороны. Инородность, неуместность, наверное, так.

Добираюсь до своих апартаментов примерно где-то за полчаса. На предоставленное жилье я не жалуюсь, все, что мне нужно там есть, кровать, холодильник и фоторамки. Да, есть у меня одно увлечение, коллекционирую фоторамки и вешаю их на стену, правда без фотографий. Я записываю на небольшие разноцветные листочки бумаги важные даты, воспоминания, понравившиеся цитаты и вкладываю в эти рамки. В наше время их очень сложно найти, поэтому приходится искать на всяких рынках, в переходах и в комиссионных магазинчиках. Мне нравится то чувство, когда я уставшая и отчаявшаяся нахожу фоторамку, которой у меня еще нет. И тогда я понимаю, что все не зря, да и усталость улетучивается. Иногда и мне не понятно, зачем я этим занимаюсь, но бросить все равно не могу, кажется, что только это спасает меня от сумасшествия.

Поставив пакетик с печеньем на стол и разогрев лазанью, захотелось поесть где-нибудь в тихом месте, включив сферу, поставила режим «у костра». Ковыряясь вилкой в тарелке, стало как-то грустно, наверно лучше лечь спать и вообще ни о чем не думать.

2.

Утро начиналось одинаково: выключить будильник, почистить зубы, с отвращением посмотреть в зеркало, вздохнуть, одеться, заправить кровать, съесть злаковый батончик и идти на работу. Каждый день одно и тоже, если бы не рамки…

Усаживаясь на свое рабочее место, мне показалось странным, что Мэйи до сих пор нет. Подойдя к ее монитору, я увидела странное окошко справа внизу, он моргало оранжевым, было похоже на предупреждение. Резко открылась дверь и Мэйя забежала в кабинет, ее выражение лица быстро изменилось, когда она увидела меня у своего компьютера.

– Ты чего?! – вскричала Мэйя.

Немного растерявшись, я сделала шаг назад.

– Хотела включить сферу, – указывая на переключатель, который находился у нее на столе.

– Надо было дождаться меня, – немного выдохнув и быстро направляясь к рабочему месту, проговорила Мэйя.

– Извини.

Вернувшись на свое место, я молча начала открывать программу. Краем глаза, пытаясь уловить, что делает Мэйя. Во-первых, она первый раз повысила на меня голос за шесть лет совместной работы. Во-вторых, то уведомление, не давало мне покоя, такие предупреждения не приходят просто так.

Весь день она молчала, что тоже совсем не было на нее похоже, даже когда я спрашивала, что случилось, она мне почти ничего не отвечала. А когда мы случайно столкнулись в коридоре, ее лицо исказилось, словно ей невообразимо больно, я пыталась ей помочь и извинялась, но Мэйя лишь грустно улыбнулась и попросила не обращать внимания. Вечером, как только заиграла тихая музыка, она резко вскочила и умчалась. Я же не спеша засобиралась домой, складывая свой ежедневник в сумку, заметила, что пришло уведомление о срочной проверке одного из испытуемого. Конечно, можно было оставить его на завтра, но настроение было паршивое, да и толпиться в вагоне метро совсем не хотелось, и я принялась за работу. Открыв заявку, в поле ответственного была Мэйя, поэтому пришлось немного изучить его историю. Ну ничего примечательного я не нашла, но меня смутил тот факт, что он не первый раз приходит на контроль. Копнув еще в историю документа, обнаружила, что Мэйя отправила его в раздел «Норма», вместо «Девиация» при значительных отклонениях. Да, ошибки допустимы, но программа обычно при несоответствии контроля соотношений выдает окошко с предупреждением, и чтобы пропустить его дальше, нужно отжать автоматическую проверку и такое случайным не назовешь. Меня всколыхнуло сомнение, оставив эту заявку, я решила проверить некоторых из последних ее испытуемых, которых она отправила в папку «Девиация», но за последний месяц, там не было никого. Проверять дальше смысла не было, и я решила оставить сегодняшнего срочного до завтра и наглядно уже посмотреть, куда она его отправит.

Придя домой я не находила себе место, есть не хотелось, да и спать тоже. Мне все казалось странным и подозрительным, хотя возможно я лишь надумываю. Просто не могу понять для чего ей это нужно. Конечно, нельзя сказать, что девиация встречается часто, но за целый месяц и ни одного, мне не верилось. Надо дождаться завтра, завтра я все узнаю, главное уснуть. Проворочавшись где-то около часа, выпила снотворного и беспробудно провалилась в сон.

3.

На следующее утро, проснувшись с головной болью и ощущением, будто меня всю ночь стирали и отжимали вручную, захотелось не идти на работу, только я вряд ли смогу остаться дома. При прохождении через турникет мне обязательно придет уведомление о моем состоянии. Без энтузиазма проделав свой утренний ритуал, отправилась на работу. Когда я зашла в кабинет, то Мэйя уже сидела за своим рабочим местом и сияла как обычно.

– Что-то ты сегодня скверно выглядишь, – сказала она и внимательно посмотрела на меня.

– Голова пухнет.

– Может, тогда домой пойдешь?

– Посмотрим.

– Я вижу, что ты вчера открыла мою заявку, – ее голос стал тише.

– Да, но посмотрев, что она твоя я не стала в нее вникать.

Посмотрев на Мэйю, в какой-то момент мне показалось, что она ухмыльнулась, но потом быстро вернула прежнее выражение лица.

– Что-то не так? – спросила я.

– Нет, нет. Просто удивилась. Мы кстати вчера с детьми пытались испечь еще печенье, но оно все сгорело, так жаль. А ты попробовала вчерашние?

– Нет, забыла. Сегодня точно попробую, – пытаясь состроить виноватую улыбку.

Она как обычно улыбнулась и предложила сегодня выбрать для интерьера лесную опушку. Отказываться у меня не было причин, поэтому после обоюдного согласия мы погрузились в работу. Как и ожидалось мне пришло уведомление, оно, так же как и у Мэйи высветилось в нижнем правом углу, только было светло-зеленого цвета. Открыв его, мне захотелось понять, какие именно параметры выводит чип в приоритет для оценки состояния здоровья, раньше же меня это совсем не интересовало. Глядя на перечень различных наименований, сразу можно понять, что их не сильно заботит физическое состояние, максимум, на что они смотрят на уровень различных видов лейкоцитов и не более того. А вот для оценки психического состояния смотрят на показатели антител к мозговым белкам, лейкоцитарную эластазу, альфа-1-протеиназный ингибитор, С-реактивный белок. Звучит не так уж и страшно, это больше похоже на сбор и анализ данных, и если что-то меняется, то чип начинает собирать более детальную информацию, где и исследуемых позиций куда больше. Мое терпение сходило на нет, но к сожалению я смогу посмотреть, куда же отправила Мэйя вчерашнего испытуемого только после того как она уйдет. Чтобы скоротать время, решила пойти налить себе кофе к самой дальней кофемашине. Наш офис представлял собой многоуровневый лабиринт, точнее каждое подразделение было отдельным лабиринтом, и в самом центре, конечно, находился управляющий. Выбраться человеку, который тут не работает практически невозможно. Меня не раз посещала мысль, что такой интерьер был выбран неслучайно, и даже придумала фразу: «Все то, что попадает в лабиринт тут и остается», отчасти так и есть. Ведь все кто здесь работают, не задают лишних вопросов. Проходя мимо отдела разработки, мне послышался знакомый голос, точнее не просто голос, а крик и конечно как его можно не узнать, это заместитель управляющего и по совместительству муж Мэйи. Их познакомил тоже наш отдел из лимбического подразделения, еще пару лет назад. Мэйя мало рассказывает о нем, обычно только про детей. Как-то ходил слух, что они не особо ладят, но слух остался слухом, а Мэйя на это совсем не реагировала. Пройдя этот отдел, я завернула в сторону подразделения чистки. Как по мне самый мрачный отдел из всех, в их обязанности входит устранение девиантных сегментов, ошибки которых уже невозможно исправить. В дела этого отдела я стараюсь не вникать, как говориться меньше знаешь… По пути обратно я вообще почти никого не встретила, тишь до гладь. Заходя в кабинет, Мэйя невольно вздрогнула.

– Как-то ты неожиданно вошла.

– Разве?

Она не ответила на мой вопрос, и создалось такое впечатление, что он повис в воздухе и начал давить на нее с каждой минутой все сильнее и сильнее, она стала ерзать на стуле, постукивать по столу и поправлять прическу. Как и в прошлый раз, стоило заиграть тихой музыке, она резко засобиралась и быстро ушла. Мне понадобилось еще минут пять, чтобы собраться с мыслями и найти вчерашнего испытуемого. Поколебавшись, я навела курсор на заявку. Как бы мне не хотелось в это верить, но и он не попал в папку «Девиация», а это означало что что-то тут не так.

Собраться с мыслями смогла только дома, в голове полный сумбур. Сидя уже за столом, я достала бумагу, ручку и начала рисовать алгоритм последовательности действий, поставив во главе один вопрос: «Как давно все это началось?» Сразу исключив мысли об ошибках и случайностях, следует вывод о намеренности действий. Намеренность действий носит либо насильственный характер, либо добровольный. Нарисовав стрелочку под насильственным характером, меня пробил озноб. Ну, допустим, если это так, то кому может быть выгодно? Каких-либо связей Мэйя не имела, из кабинета выходила крайне редко. Да и общаться между отделами у нас не принято, скорее, из-за специфики работы. На ум приходит только муж, но тут информации маловато, попробую посмотреть на другую ветку. Добровольный характер предполагал скорее иную точку зрения на происходящее и тут тоже разветвление. Либо это бунт, либо атрибут справедливости. На бунт не похоже, ведь тогда должно быть открытое сопротивление, чего точно нет. В этой ветке остается только справедливость. В ветке насилия – муж.