Бумеранг любви, или Три дела по одной цене

Бумеранг любви, или Три дела по одной цене
Алёна Александровна Комарова

Неудачи затягивали петлю на горле. Обман. Развод. Авария. Может быть что-то хуже? Да!

Нападение и покушение на убийство. Курортный городок на крымском побережье оказался богат на злоключения. Сможет ли Наташа Солнцева спасти подругу и найти преступника? Сама – никогда.

Спасая подругу, Наташа нашла настоящую любовь. Вот только проблема – он женат. А у нее принципиальные взгляды по этому поводу. Любое событие кажется безнадежным. Или не кажется, а так есть на самом деле?

Алёна Комарова

Бумеранг любви, или Три дела по одной цене

***

Она захлебнулась в своем горе.

Поэтому Наташа не устроила скандал. Не было сил. В голове что-то противно пульсировало, пыталось взорваться. Возможно это мечты, которым не суждено было сбыться. Возможно, любовь, которую закипятили на огне. Она булькала огненной лавой, лопалась пузырями и обжигала сознание.

Все прошло тихо и мирно. Без крика, без истерик, без битья посуды и его чисто выбритого лица.

Все прошло без шума. А все потому, что она не умела шуметь и кричать. Не умела ругаться, биться в истерике и бить посуду, а лицо, тем более.

Виной тому не только воспитание, но и ее слабохарактерность, или что-то в этом духе. Она не знала, как это называется, но оправдывала себя и свою бездеятельность тем, что не была в подобных ситуациях никогда и поэтому не знала как себя вести. И тем более совершенно не была готова к такому повороту событий семейной жизни.

Вечером, она как всегда, приготовила ужин и долго сидела на кухне. Ждала. А он все не приходил. «Задержали на работе» – думала она. Звонить не стала, чтоб не отвлекать. Но, когда переживания распахнули свои липкие объятия, Наташа набрала номер Миши. Вместо него говорил женский голос, сообщал, что абонент недоступен. «Попал под машину» – Наташа провалилась в ужасные предчувствия. Но все оказалось намного хуже.

Он вернулся почти в полночь и сообщил, что уходи от нее. К другой женщине. Добавил еще, что очень сильно ее полюбил, «аж до безумия». Нет, он не так сказал.

Он сказал:

– Я люблю ее до умопомрачения. Я думаю только о ней. Всегда. Понимаешь? Всегда. – Он бросил рубашку в растопыренную пасть дорожной сумки, ехидно оскалившейся зубами молнии, и пояснил – когда ем, когда работаю, когда ночью сплю… с тобой. А думаю и мечтаю о ней. И я понял, что так больше продолжаться не может! Я хочу быть только с ней. Да и вообще, Натусь, что это я, как последняя сволочь тебя обманываю и обманываю. Самому тошно.

Она присела на край кровати – ноги ее не держали, подкосились – а он все кидал футболки, майки и рубашки в сумку, нисколько не переживал о том, что они мнутся и что их опять придется гладить.

– Ты только не вздумай плакать, Натусь, и не сиди такая бледная. Смотреть на тебя страшно. – Он легонько подтолкнул ее в плечо – иди на кухню, попей водички.

– Не хочу – соврала она. Она почувствовала слабость. Мелкая дрожь прошлась по мышцам ног. Она машинально схватила себя за локти, боясь выдать наступление нервного срыва.

– Как хочешь, только не плачь.

Зеленую футболку, которую Наташа купила ему на прошлой неделе, он еще ни разу не надевал. Он покрутил ее в руках и небрежно закинул обратно в шкаф. С заметным чувством облегчения он избавился от нее, как от бабушкиного свадебного платья, найденного в сундуке на чердаке. Вещь ненужная – никогда не пригодится. Этот жест красноречиво и болезненно сообщил о том, что он хочет порвать с ней отношения и со всеми воспоминаниями, связанные с ней. Ее как будто отхлестали по лицу. Она тихо заплакала от обиды. От обиды за то, что он уходит, за то, что уходит к другой, за то, что не берет вещи, которые она ему подарила. И за то, что она тоже, как бабушкино свадебное платье – никому ненужное.

Он повернулся к ней и всплеснул руками:

– Чего ты ревешь? Я же просил тебя не реветь.

От того, что он увидел ее слезы, они полились еще сильнее. Наташа закрыла лицо руками и непроизвольно всхлипнула. Тут же последовала раздраженная реакция.

– Чего ты хочешь добиться, Натусь? Твоему горю уже слезами не поможешь. Хотя какое это горе? Так себе – житейские… эмм.. сложности. Я тебя разлюбил. Полюбил другую. За остальными вещами заеду на выходных. Ты же будешь дома?

Она не ответила, зато всхлипнула – не могла вынырнуть из бурлящего потока горя. Его черные волны кидали ее на острые камни обидных фраз. Каждое слово врезалось в сознание, оставляя рваную рану.

– Ну хорошо, Натусь, если не будешь дома, то не переживай, – лишнего не возьму. Мне чужого не надо.

– Чужого – повторила Наташа.

– Да ладно тебе. Что ты так расстраиваешься? Ты же не первая и не последняя, от кого уходит мужик. Чего ты, в самом деле? И вообще, Натусь, прекращай скулить, а то я уже виноватым начинаю себя чувствовать. Ты что хочешь, чтобы я совестью замучился?

Наташа убрала руки от лица и с удивлением взглянула на Михаила. Он опешил.

– Ты чего на меня так смотришь?

– Миша, – дрожащим голосом предположила она – а может, не было никакой совести? – Свои слова оказались еще опаснее, они разрывали сознание и душу. С каждым словом она осознавала свою правоту. – Может, не заложили ее у тебя с рождения. Я ведь сейчас понимаю, что не любил ты меня уже давно. Я же это чувствовала, хотя слабо, и думала, что мне все это кажется.

– Вот в этом ты права. Давно. Раньше я тебя любил. А теперь не люблю. И в этом ты сама виновата.

– В чем же?

– В том, что я стал ходить налево.

Ее удивлению не было предела. Она машинально высушила остатки слёз тыльной стороной ладони, при этом не сводила глаз с Михаила. Каждой клеточкой тела она почувствовала обратный отлив эмоций. Она слышала рев крови в голове. Казалось, что там сейчас будет взрыв. Наташа напряглась. Встала и медленно произнесла:

– Ты давно ходишь налево?

– Да ладно, Натусь. – Он взял сумку, шумно застегнул молнию. – Сейчас из ванной свои причиндалы соберу и пойду. Ходил налево, сменял одну девку, то есть барышню на другую. С кем не бывает. Зато сейчас встретил самую единственную и неповторимую.

Неожиданно он увидел в ней что-то такое, чего раньше не видел никогда, и попятился в сторону выхода. На интуитивном уровне. Попроси его – он не объяснит.

– Да ладно, Натусь, чего ты заводишься? Забудь. И все. Чего это ты? Прекращай. Что было, то прошло.

Он, пятясь задом, вышел из спальни, прикрываясь набитой до отказа дорожной сумкой (на всякий случай). И когда отошел от Натальи на безопасное расстояние, ускорился и помчался обуваться. Трезво оценил, что в ванной не такие уж и важные причиндалы остались, можно и купить. Хотя зачем покупать? Зубная щетка и станок совсем новые, пены для бритья там больше половины бутылки, да и гель для душа, совсем как гель для души. Нужно их забрать.

Наташа опустилась на кровать, только уже не на краешек ее, а всей пятой точкой, обхватила голову руками и прошептала:

– Вот это да, а я ведь ничего не замечала.

– Я думал, ты знаешь – крикнул из коридора Миша – я думал, ты догадываешься, только вида не подаешь. Многие же женщины так делают. Знают об изменах мужей, но молчат, потому что так удобно жить. Всем.

– Миша, замолчи.

Наташу одолела усталость, хотя должна была одолеть истерика или, на худой конец, психическое расстройство с битьем посуды или морды-лица.

Миша аккуратно заглянул в спальню.

– Натусь, не грусти.

– Не буду – ответила она, не поднимая на него взгляда.

– Ну и не плачь.