Эхо преступления, или Интервью с Царевной

Естественно полчаса вся компания рассматривала запечатленную память.

– А вот весь класс в сборе – достал из недр кучи снимков общую фотографию Беликов.

Почему-то Рите стало грустно, глядя на нее.

– О, желторотики, несмышленые ребята – дрогнувшим от эмоций голосом, констатировала Лидочка.

– Некоторые до сих пор такие – усмехнулась Оксана.

Ромка пожал плечами, догадавшись, что речь идет о нем, но спорить не стал. Вообще Рита заметила, что между ними нарастает конфликт. Но вспомнила, что «любовь» друг другу они несут с детского сада, с того самого момента, когда Оксана выбила Ромке молочный зуб за то, что он дернул ее за обе косички.

– Где мы возьмем такую же вывеску с нашим годом выпуска? – скептично заметил Ромка.

– Вы что, дети мои? – усомнилась в умственных способностях Лидия – вы меня недооцениваете.

– Извините – тоном противоположного значения, протянул Роман.

– Вообще-то, я храню все вывески. Пойдемте, поищем. В кладовке библиотеки.

– Ой, у меня аллергия на пыль – отказалась Оксана.

– На труд у тебя аллергия – не зло поправил Роман.

– Или на книги – весело подхватила Аня.

– Вообще-то я читаю.

Это не было конфликтом, но и веселым настрой не чувствовался. Аня хотела казаться легкой в общении. Она как будто возвращала друзей. Но Оксана по непонятной для Риты причине, не хотела возвращать дружбу с Симоновой, зато радостно встречала Белозёрову. Так во всяком случае позже будет думать Рита. Но сегодня ей просто не хотелось быть свидетелем перепалок. И она вызвалась:

– Я пойду. А вы не расслабляйтесь. Еще шарики надувать.

– Ой, у меня голова кружится, когда я шарики надуваю – Оксана была вынуждена признаться, что и от этого дела отказывается.

– Ксю, – слишком нежно начала Аня – а что ты можешь?

Рита под предводительством директрисы поторопилась ретироваться с поля еще несостоявшегося боя, надеясь, что вернется не к руинам.

В коморке библиотеки действительно было пыльно и пахло бумагой и типографской краской – приятный дуэт ароматов воплощения книжного духа. Отчасти от любви к пыли старины Рита стала журналисткой. Что-то побудило ее оставить следы своего труда если уж не в истории, то хотя бы на бумаге.

Лидия не питала желания ковыряться в десятилетней пыли, поэтому быстро оставила Риту, найдя себе более чистое занятие.

– Ты ищи, Риточка, а я пойду шарики надувать, а то Рома с Аней не справятся.

Исторический архив школьной жизни оказался огромным. Плакаты, стенгазеты, вывески и прочие бумажные тубы были перетянуты резинками. От старости некоторые припаялись к бумаге, некоторые трескались только от прикосновения, рулоны раскрывались, ненавязчиво демонстрируя детский труд в виде работ приуроченных к датам или праздникам. Сама не собираясь этим заниматься, Рита пересмотрела уйму материала. Напиталась положительными эмоциями, перебрав кучу плакатов. По закону подлости нужная вывеска оказалась в самом дальнем углу коморки на самой верхней полочке самого ветхого шкафа. Все как полагается, хорошо, что не за нарисованным очагом коморки папы Карло и золотой ключик не понадобился. Рита развернула вывеску, убедилась в подлинности – год соответствовал выпуску ее класса – и выкарабкалась из-за завалов архива. Не успев выйти, она услышала голоса. Они звучали совсем рядом, возможно напротив двери с другой стороны.

Рита притихла. Что-то внутри груди стукнуло так, что она остановилась. Видимо это была интуиция, вынуждающая не выходить. Она же требовала выслушать мужчину и женщину, не смотря на возгласы совести, называющей действия своими именами – выслушивать равнозначно подслушать. Если уж судьба распорядилась так, что Рита стала свидетелем чужого разговора, то приходилось утихомиривать совесть.

– Я перевезу вещи – требовательно прошептала женщина.

– Аня, ты торопишь меня. – Несмотря на раздражение, Беликов тоже скрывал этот разговор, поэтому не повышал голос.

– Рома, я не буду с ним жить. Он меня уже окончательно достал. Он уже конченный алкаш. Что ты усмехаешься? Ты думаешь, я его таким сделала?

– Твой ангельский характер.

Рита оценила. Не смотря на серьезность разговора, Ромка не забывал дружески издеваться. Симонова шутки не воспринимала. Огрызнулась.

– Ты как хочешь, но я от мужа ухожу. И приду я к тебе.

– Звучит устрашающе.

– Я надеюсь, ты меня понял. И до моего прихода реши все свои проблемы с другими женщинами.

– Ты моя единственная проблема – томным голосом проговорил Рома.

Все стихло. Рита превратилась в сплошной слух. Она не могла разобрать, что происходит за дверью, но понимала, что афишировать свое присутствие еще рано. Если бы одноклассники ушли, она бы слышала шаги. Но в коридоре воцарилась непонятная тишина. Рита устала прислушиваться и собралась выходить. Перехватила рулон с вывеской и шагнула к двери. Взялась за ручку.

– Ну все, хватит – прохихикала Аня за дверью. – Не сейчас.

– А я уже настроился – признался Рома.

– И уж точно не здесь.

– Не в храме знаний и науки? Боишься разгневать школьных богов?

– Пойдем уже, а то Рита с Оксаной нас с потрохами сожрут.

Рита удивилась мнению одноклассницы в свой адрес, но доказывать, что в ее рацион не входят люди, не собиралась, и тем более афишировать проявление любопытства из-за закрытой двери. А свое отсутствие в столовой можно объяснить увлекательными поисками в коморке.

Она слушала удаляющиеся шаги и прислушивалась к внутреннему голосу. Он напоминал звук скольжения пенопласта по стеклу.

Где-то внутри каждого человека живет интуиция и ее нельзя игнорировать – так сама себе утверждала Рита. Прислушиваясь к ней, Рита замечала, что получает нужную информацию. Для журналиста это всегда первостепенно. Иногда информация оказывалась важной. Некоторая могла набрать свою силу чуть позже. Иногда она была пустая и могла не пригодиться. В таком случае была возможность выкинуть ее из головы и забыть.

Сегодня интуиция Риты была уверенна, что этот разговор предвестник беды. И на закономерный вопрос, заданный самой себе, почему Рита не предотвратила беду, она ответила: да потому что не знала, откуда ее ждать.

Рита вошла в столовую и усомнилась сама в себе. Может ей все показалось? И Ромка с Аней не целовались только что под дверью библиотеки. Они вели себя друг с другом холодно. Постоянные колкости больше напоминали болезненные уколы дуэлянтов. Хотя Ромка вел себя так со всеми. Оксаны не было. Директриса скучала над шариками. Рома спас ее, получив эстафету, надувал шары, завязывал и передавал их Ане. Она вскарабкалась на лестницу, подвязывала. Увидела Риту и спросила:

– А где Оксана?

– А я откуда знаю? – пожала плечами Рита. Уточнять, где была, она не стала.

– Наша принцесса ничего не хочет делать – подытожила Симонова.

Оксана вошла в столовую и услышала последние слова. Разозлилась. Психанула. Это читалось на лице, хотя всегда была человеком, которого не заботит общественное мнение.

– Что значит, ничего не хочу делать? Что мне теперь в туалет выйти нельзя? Сама-то где была?

– Я курить ходила – крикнула Аня из-под потолка.