Двое против Кощея

– Что это такое, Слава, было? – закричал ему Староста испуганно.

– Это меч Кощеев, что он оставил. Вместе со змеем они тут были. Вместе деревню жгли. Потом ускакал Бессмертный и меч свой забыл…

– Эх, врет и не краснеет! – засмеялся царь, – казнить его надо за вранье и колдовство.

Испугался Староста, что потеряет лучшего воина. Бросился в ноги к царю-батюшке:

– Не казни его! Золотой, ты наш! Службу он сослужить может великую. А вдруг вернется Змей проклятый?!

Царь переглянулся с царевичем. Не выгодно им было признавать то, что Змей Горыныч вернулся. А то испугаются купцы заморские, торговать не приедут, диковины различные не привезут. А с другой стороны, ежели действительно змей вернулся, то можно отдать ему первым делом этого выскочку.

– Ладно, сделаем так, – ударил себя царь рука об руку, – обещался ты, староста, сделать нам праздник. Даю тебе три дня и три ночи на приготовление. Посидим пока в тереме, у моего брата двоюродного, что живет здесь недалеко, через лес. Устроишь нам праздник, подумаю над твоей просьбой. А пока опустите этого молодца в погреб, а два моих витязя сторожить его будут.

Повелел так царь. Залез со своим сыном вновь в карету и уехал к родственнику.

А Староста, первым делом, велел всем жителям отмыться в озере и достать запасы еды из другого погреба, о котором, кроме него больше никому ведомо не было.

За три дня и три ночи построили резную избу для царя и его сына. Длинный широкий стол поставили. Накрыли его скатертью белой и из запасов угощением заставили.

Деревенские жители еще успели в лес, на охоту сходить и приготовить великолепное жаркое и дичь.

Когда вернулся царь с царевичем, то доволен оказался чрезвычайно.

А уж после угощения, когда заиграла задорная музыка и девки устроили перепляс – и подавно!

Приглянулась царевичу большеглазая улыбчивая Сияна, которая выделялась и ловкостью в танце, и выразительностью, и плавностью в движениях. Решил он ее к себе во дворец забрать.

– Да зачем тебе эта деревенщина? Тебе царевен заморских не хватает, что ли? – удивился царь.

– Да ты, папенька, не видишь, что ли? Сравниться разве царевна заморская с красотою такою, русскою? В глазах я вижу сияние северное. Помнишь, мы были в краях тех дальних, и видели чудо такое чудесное? Ну, а волосы длинные, дивные, русые! А улыбка широкая, нежная… Помнишь, папенька, ларец мой славный, а в нем камни самоцветные. Так вот девушка та, что камень самый ценный, и хочу я ее в свой ларец-дворец заполучить. Усмехнулся царь в бороду. И подумал, может, и ему перепадет потом, когда сынок наиграется.

– Ладно,– махнул он рукой, – бери!

Подозвал к себе царевич Алеша Сияну.

– Подойди ко мне девица красная. Дай полюбуюсь на тебя, ненаглядная, – с улыбкою сказал ей царевич.

Подошла к нему Сияна, поклонилась.

– Жаль сгорела у вас деревня. Жаль, что дома у тебя не осталось. Приходи жить ко мне во дворец, будешь с золота есть и на золоте спать.

Усмехнулась Сияна и взглянула на него не как на царевича, а как на поклонника назойливого. Насмешливо. Резануло это больно царевича. Возопила его гордость гордая.

– Как ты смеешь смотреть на меня так, девка? – возмутился он, разозлился.

– Уж простите меня, Ваше Высочество. Предложение мне ваше не понравилось. Не хочу я быть вашей наложницей. По душе мне уж воля вольная.

– Оскорбила ты меня девка, своим взглядом и отказом своим оскорбила. Эй, слуги, бросьте ее в яму! Где сидит тот колдун дерзкий. На рассвете отрубим им головы.

Схватили Сияну витязи и бросили в погреб Старосты.

– И не жалко ли тебе красоту эту, русскую? – насмешливо спросил сына царь-батюшка.

– Ничего, посидит, напугается. Наутро сговорчивее будет.

5. Темнота.

Спустили Сияну в погреб темный и дверью сверху прихлопнули. Сразу вспомнилось девушке, как страшно и душно было здесь сидеть, когда сжигал деревню Змей Горыныч. И темно было вокруг, хоть глаза выколи.

– Эй, Мечислав, ты здесь? – позвала она со страхом в сердце.

В дальнем углу огромного погреба загорелась лучина.

– Иди сюда, Сияна, не бойся. Тут и попить есть, и поесть. Все предусмотрел наш Староста умный.

Медленно пошла девушка на огонек. Постепенно привыкли ее глаза к темноте. И увидела она, наконец, Мечислава. Всего чумазого, а глаза горят голубым огнем. И улыбка на вымазанном сажей лице кажется ослепительно белой. Сидел он на сундуке и пытался зажечь еще одну лучину. – Что будем делать, Мечислав? Казнить нас хотят на рассвете, – горько вздохнула Сияна.

– А тебя-то за что? – удивился парень.

– За то, что отказала царевичу быть его наложницей. С золота есть и на золоте спать.

Белозубая улыбка Мечислава стала еще шире.

– Ты прости меня, Сияна, что оскорбил тебя давеча. И я совсем не удивлен, что ты ему отказала.

Улыбнулась ему девушка в ответ:

– Спасибо тебе, Мечислав, за добрые слова. И ты меня прости, что ушла от тебя так невежливо.

Парень махнул рукой и рассмеялся:

– Да я бы сам от себя ушел. Ни «бе», ни «ме» с тобой сказать не мог. Не то, что Айдар.

– Айдару проще. У него все есть, да и парень он ладный.

– Что же он тебе не помог, когда в погреб тебя спускали? – не выдержал и съязвил Мечислав.

Вспыхнули глаза девушки недобрым огнем.

– Ты думаешь, что он один может справиться со слугами царевыми? Даже ты, со своим искусством владения мечом, не справился.

– Так ведь меч у меня сам Кощей отобрал.

– Как Кощей? Он же у тебя в руках растворился.

– Так ведь был этот меч Кощеев, он забыл его рядом со змеем. И помог мне тот меч прогнать трехглавого. Он волшебный и пробьет что угодно.

– А не хвастаешь ли ты, Мечислав? – в свою очередь кольнула девушка, не забыв выпад в сторону Айдара.