Жгучие травы и темные воды

Дама молча всплеснула руками, но упрямо двинулась к пригорку. Альтаир и староста последовали за ней.

Пока они шли к дому вдовы, Альтаир рассматривал деревню. Селение производило на него двоякое впечатление. Часть его была представлена крепкими, добротными домами, хотя и с глиняными, но белеными стенами, с аккуратными голубыми ставенками. Окошки были задернуты чистыми занавесками, а подворья окружены ровными крепкими заборами, из-за которых выглядывали любопытствующие темноволосые головенки ребятишек и мелькали светлые рубахи женщин. Другие же постройки заросли бурьяном и смотрелись откровенно заброшенными, с торчащими гнилыми досками и провалившимися соломенными крышами. Невдалеке стояла небольшая старинная церквушка с одной маковкой, рядом прилепилось крохотное одноэтажное строеньице.

Когда путники подошли к нужному дому, староста помялся на пороге, затем забарабанил в калитку и дребезжащим голосом завопил:

– Ольга! А, Ольга! Выйди, это я, Гаврила, дело есть!

Ответом было молчание. Даже собаки не лаяли, хотя Альтаиру показалось, что за высоким забором звякнула цепь и мягко затрусили чьи-то лапы.

– Ольга! – вновь заголосил староста. – Вот проклятая баба, – тихо добавил он. – Нет с ней никакого сладу, упрямая!

– А давайте-ка попробую я, – насмешливо сказала дама и решительно толкнула калитку. Та отворилась, и красавица уверенно ступила на вымощенную плоским камнем дорожку, ведущую прямо к дому. Мужчинам ничего не оставалось, как следовать за ней.

Пока они шли, Альтаир осматривался и подмечал идеальный порядок, царивший на подворье. Всюду чувствовалась крепкая хозяйская рука: в чисто выметенных дорожках и аккуратно сложенной поленнице; в ровных, словно проведенных по нитке, грядках с наливающимися сочными овощами; даже курицы не разбредались по всему двору, а неспешно прогуливались квохча возле курятника. Слева от дома стояли небольшой сарай и летняя кухонька, а справа притулилась банька. Сам дом производил приятное впечатление и разительно отличался от всех других, увиденных Альтаиром в деревне: деревянный, двускатный, с общей крышей для жилой части и хлева, с высоким каменным подполом, резными наличниками и неожиданными крохотными клумбами под окнами, на которых весело пестрели садовые цветы.

У самого входа и вправду был цепной пес – острый слух не подвел Альтаира, но охранник сидел неподвижно, высунув красный мокрый язык, и молча следил за незваными гостями огромными светло-карими глазами.

Не успели посетители ступить на крыльцо, как дверь без скрипа распахнулась и на пороге появилась женщина, очевидно, та самая Ольга, судя по тому, как староста стал ей приветственно махать скрюченными руками. Оценив жалкий вид Гаврилы и след от хлыста, багровеющий через все его лицо, хозяйка перевела строгий взгляд серых глаз на посетителей, сложив руки на груди.

Насколько ее дом был непохож на все другие деревенские постройки, настолько и сама хозяйка, как увидел Альтаир, отличалась от местных женщин. Светлые волосы не были покрыты платком, но тщательно зачесаны гребешком и уложены в тугой узел на затылке. Вместо белой рубахи и цветной юбки, едва прикрывавшей лодыжки, женщина была одета в глухое светло-синее льняное платье в пол, подчеркивающее ее высокий рост и стройную фигуру. Спину она держала прямо, взгляд был открытый, но в нем не просматривалось ни капли любопытства, а лишь, напротив, настороженность и явно выраженное желание поскорее избавиться от незваных гостей.

– Ольга, вот ты где, – задребезжал староста, – я зову-зову тебя, а ты не откликаешься.

Хозяйка промолчала, ожидая продолжения.

– Гости к нам пожаловали издалека. Солдаты его величества и вот господа сопровождающие, – с полупоклоном в сторону приезжих сообщил старик.

– Ну а ко мне какое дело? – ответила Ольга.

– Жить у тебя хотим, – вмешалась приезжая дама, с усмешкой выступая вперед. – Пустишь?

Хозяйка пристально посмотрела на красавицу, и на ее лице промелькнуло что-то очень быстрое, почти неуловимое, как рябь на воде от легкого ветерка, сменившись затем прежним непроницаемым выражением.

– Надолго? – помолчав, спросила она, не сводя глаз с приезжей.

– Мы ждем вестей от светлейшего канцлера либо его личного прибытия, – сообщил Альтаир. Староста, услышав это, тихонько ахнул. – Рассчитываем на три-четыре дня, максимум на неделю.

Ольга окинула быстрым равнодушным взглядом мужчину и снова посмотрела на даму. Та как ни в чем ни бывало, по-свойски поставила одну ногу в хорошеньком кожаном ботинке на ступеньку и помалкивала в ожидании ответа.

– Проходите, – кратко сказала, решившись, хозяйка, и староста облегченно вздохнул.

– Ну, я пошел, добрые господа, ежели чего, мой дом у самой церкви, рядом с отцом Михаилом, батюшкой нашим, – скороговоркой произнес он, последние слова договаривая практически на бегу. Но его уже никто и не слушал, поскольку Ольга прошла в дом, а гости последовали за ней.

В доме, как и во всем подворье, царила совершенная чистота. Полы были выскоблены добела, пахло травами и свежим хлебом. Обеденный стол, располагавшийся справа от входа, был накрыт скатертью, его украшал глиняный кувшин с охапкой полевых цветов. В углу у окна стояла небольшая конторка, на которой ровными рядами лежали бумаги и бухгроссы, в глубине у печи виднелся шкаф с посудой и кухонной утварью, начищенной до блеска. Печь, не топленная по случаю жары, выделялась недавней побелкой, на ней были развешены травы, чей аромат донесся до гостей сразу при входе. Угол за печью был отделен занавесью, оттуда раздавался приглушенный шепоток, по-видимому, там находились спальные места. Слева стояло несколько сундуков, накрытых вышитыми салфетками, вдоль окон – две широкие лавки.

– Что, госпожа, может лучше вернуться в гостиницу? – насмешливо спросил Альтаир спутницу, осмотрев простую, хоть и безукоризненно чистую обстановку дома.

– А вот и нет, – беззаботно ответила та, проходя дальше и без приглашения усаживаясь за стол. – Мне тут очень нравится. Чувствую себя как дома, знаете ли.

Альтаир недоверчиво хмыкнул, ибо знал, как выглядит поместье дамы, откуда ее забрали в это вынужденное и неприятное для всех путешествие. Но дом Ольги ему и вправду понравился, а сама хозяйка, несмотря на холодный прием, производила достойное впечатление. Одним словом, он решил остаться, поскольку и сам изрядно утомился от дороги и жары и мечтал глотнуть чего-нибудь холодного и хотя бы на часок прилечь отдохнуть.

– Тогда позвольте представиться, добрая хозяйка, – решил проявить любезность Альтаир. – Я – Александр Альтаир, чиновник особых поручений при светлейшем канцлере. Моя спутница – Мелисса Бек, графиня Атмаара.

– Графиня, значит, – ровно произнесла хозяйка, и гость уловил едва заметное волнение на ее лице. – Добро пожаловать, ваше сиятельство, – сопроводила она свои слова непринужденным полупоклоном, неожиданно элегантным для женщины низкого сословия. – И вам, господин, добра, – Ольга отвесила легкий поклон и ему с таким же равнодушным выражением лица. – Извольте присесть, – пригласила она, словно не обращая внимания на то, что Мелисса уже давно сидела за столом, скривив рот в легкой усмешке, – сейчас вам накроют обед.

Ольга на мгновение скрылась за занавесью и вернулась оттуда вместе с миловидной высокой девочкой лет десяти, с длинной русой косой и серыми глазами. Сходство между ними было столь очевидным, что позволило Альтаиру с уверенностью предположить их родство.

– Аннушка принесет вам умыться, – распорядилась хозяйка, и столько нежности было в этом неожиданном для внешне беспристрастной Ольги ласковом обращении, что Александр утвердился в своей мысли о родственной связи между женщиной и девочкой.

Сама хозяйка, тем временем, ненадолго вышла из дома и, пока Аннушка подносила гостям медный таз, кувшин с водой и белоснежные полотенца, вернулась с темноволосой симпатичной смуглянкой в светлой рубахе и пестрой укороченной юбке. Девушка с любопытством оглядела гостей и поприветствовала их низким поклоном, после чего стала быстро накрывать на стол. Альтаир с облегчением освободился от камзола и отстегнул клинок, обмыл руки и лицо и позволил себе, наконец, немного расслабиться. Аннушка поднесла ему кружку холодного узвара, и он, сделав глоток, почувствовал, что напряжение последних дней слегка его отпустило. Мелисса сидела напротив, постукивая холеными пальцами по столу, и казалась вполне спокойной и мирной, но Альтаир знал, что спокойствие ее обманчиво. «От этой женщины всегда нужно ждать подвоха», – мысленно напомнил он себе. «Расслабляться нельзя, еще ничего не кончено. Вот только когда прибудет светлейший…»

Мысль о том, что канцлер, скорее всего, не прибудет сам, а лишь пришлет гонца с дальнейшими указаниями, ему очень сильно претила, но такой вариант был более вероятным, чем приезд светлейшего в эту дыру. И женщина эта, и ее тайна, порученные его попечению, а сверх того – ее внезапные капризы и прихоти – все это очень не нравилось Альтаиру, он, признаться, в который раз уже пожалел об оставленной военной стезе и полученной следом должности специального порученца. Но он понимал, что ему нет пути назад, как знала теперь о его несчастной доле и милая Аннушка, поливавшая ему из кувшина, но не дрогнувшая ни единым мускулом при виде его искалеченной левой руки.

От невеселых мыслей его отвлек аромат поданной еды, и стало видно, что в доме, несмотря на простую обстановку, действительно был достаток. Смуглянка поставила перед гостями несколько плоских тарелок со свежими овощами, травами и сырами, добавила пару теплых лепешек, но главное, что приковало внимание сильно проголодавшихся путников, булькало в большом глиняном горшке и представляло собой чудеснейшую мясную похлебку с картофелем и специями, что по деревенским меркам было непозволительной роскошью. Но гости над этим долго раздумывать не стали, и даже графиня на какое-то время перестала напускать на себя высокомерный вид и накинулась на еду, обжигаясь и глотая крупные куски. Немного погодя Альтаир опомнился и обратился к Ольге, стоявшей поодаль и негромко переговаривавшейся со смуглянкой:

– А что же ты, добрая хозяйка?

– Мы поедим позже, – сухо ответила она и, прервав беседу с девушкой, скрылась за занавесью. Смуглянка вернулась прислуживать за столом и, судя по тому, какие заинтересованные взгляды она бросала на рослого, видного Альтаира, то была не прочь оказать ему и другого рода услуги.

Мелисса заметила эти взгляды и насмешливо фыркнула, но насытившись, пришла в благожелательное состояние духа и не стала вслух комментировать увиденное. Альтаир же в полном молчании закончил трапезу и с блаженством откинулся на спину, сдержанно поблагодарив в отсутствие хозяйки смуглянку за сытный обед. Та блеснула белозубой улыбкой и стала ловко собирать посуду со стола, стараясь продемонстрировать все прелести стройной фигуры. Однако эта демонстрация была вскоре пресечена взглядом строгих глаз Ольги, которая вышла из-за занавеси с ребенком на руках. Девушка вспыхнула, потупилась, молниеносно закончила уборку и, повинуясь одному лишь кивку, скрылась в спальном отделении.

– Вам, графиня, постелят там, – хозяйка указала за занавесь. – Вам, господин, придется расположиться на этой лавке, но, – поспешила добавить она, – не извольте беспокоиться, она вполне широкая и мы для мягкости добавим вам перину.

– Все в порядке, добрая хозяйка, – с улыбкой ответил Альтаир, – мне доводилось ночевать и в условиях куда как менее приятных, чем в твоем уютном жилище.

Он поглядел на ребенка на руках у Ольги. То была девочка с прелестным личиком и буйными каштановыми кудрями. Карие глазки искрились любопытством, на губах играла очаровательная улыбка. Малышке на вид было лет пять, и Альтаир про себя отметил, что девчушка довольно велика, чтоб находиться на руках у матери. Однако стоило Ольге опустить ребенка на пол, как все прояснилось: девочка сильно хромала, и, несмотря на всю ее резвость и детскую непоседливость, было понятно, что любое передвижение сопровождается сильной болью.

Графиня тоже проследила за ребенком с какой-то неизвестной для Альтаира прежде отчужденностью и даже некой задумчивостью, но накатившаяся вновь усталость и нега после сытного обеда не позволили ему поразмыслить над метаморфозами в выражении лица Мелиссы, и он разрешил себе подумать об этом позднее.

Графиня же, вполне освоившись в своем временном пристанище, теперь заявила, что желает помыться.

– Распорядись принести горячей воды, хозяйка, – с прежней надменностью сообщила она. – Да побольше, побольше! Мне кажется, что за время нашего путешествия я собрала на себе всю пыль юга. И скажите, любезный господин Альтаир, – повернулась графиня к своему спутнику, – когда же доставят мои вещи?

– Мне нужно сообщить об этом взводному, – пожал плечами тот.

– Так поторопитесь, – холодно заметила Мелисса. – Или вы предложите мне после мытья остаться в своем первозданном виде?

– Матушка, – тихонько обратилась к Ольге сероглазая Аннушка, прежде скромно сидевшая на лавке и посматривавшая на гостей издали, – мы могли бы отправить с таким поручением Антона.

– Зови его, – согласилась мать. – Где расположились ваши люди, господин? – обратилась она к Альтаиру.

– Здесь недалеко, на лугу. Если бы нашелся клочок бумаги и карандаш, я бы отправил посыльного с запиской, и тогда вещи графини незамедлительно доставят.

Ольга прошлась к конторке и подала Альтаиру лист бумаги, перо и чернильницу. Пока он писал коротенькое сообщение взводному, то про себя отметил, что хозяйка далеко не так проста, как могло бы показаться. И как следовало быть деревенской вдове, которая осталась одна с двумя детьми.

Когда он закончил писать, в дом вошел босой парнишка лет двенадцати со смышленым, хоть и чумазым лицом. Альтаир отдал ему записку, объяснив, где найти солдат, а сам, несмотря на непреодолимое желание улечься на обещанную хозяйкой лавку и уснуть на пару часов, решил отправиться в гостиницу и обсудить дальнейшие планы с капитаном. В доме тем временем суетились с лоханью и горячей водой.

– Воспользуюсь моментом и навещу капитана, любезная графиня, – громко заявил Альтаир.