Сердце Охотника

Сердце Охотника
Алена Занковец

Продолжение романа "Сердце Волка". Вера, Никита, Алекс, Лесс. Каждый из них вовлечен в игру, ставки которой растут каждый день. Теперь, чтобы выиграть, нужно бежать быстрее, верить сильнее и любить так, словно это последний день в их жизни.

Алена Занковец

Сердце Охотника

Глава 1. В клетке

Вера

Я просыпаюсь, но все еще притворяюсь спящей. Нежусь под одеялом, впитывая тихие, мягкие утренние звуки: дыхание Никиты у моего уха, шорох ветра в приоткрытом окне, пение птиц.

Верхушки сосен набухают солнечным светом. Он просачивается в комнату сквозь тонкие занавески, оттесняет под кровать тени.

Пахнет сосновой смолой, свежей наволочкой и Никитой. Самый любимый запах. Мое лекарство, мой эфир. Вдыхаю его, и тревожные мысли отступают. Чувствую лишь спокойное безграничное счастье.

Мой Волк лежит на боку, закинув на меня ногу, и сонно посапывает. Я смотрю на него и улыбаюсь: внутри меня все плавится от переполняющей нежности.

Легонько провожу костяшками пальцев по контуру его лица. Никита улыбается во сне и старается крепче прижаться к моей руке. Это простое движение сметает все сомнения, будить его или нет. Я склоняюсь и медленно провожу кончиком языка по его губам…

Мгновение – и мы уже поменялись местами!

Теперь я лежу на спине, а Никита нависает сверху, сцепив мои запястья над головой.

– Попалась… – хищно прищурив глаза, произносит он еще хриплым после сна голосом.

Я улыбаюсь, и не думая сопротивляться. Тогда Никита приспускает майку с моего плеча (сделать это несложно, потому что на самом деле это его майка) и легонько кусает за ключицу. Я перерываю Никиту только для того, чтобы притянуть его к себе. Сегодня это наш первый утренний поцелуй – такой тягучий, ленивый, неторопливый…

Пиканье будильника вырывает меня из дома на берегу Сибирской реки – и швыряет в кровать тесной темной комнаты. Морщусь. Возвращение всегда болезненно, но я переживала его столько раз, что почти смирилась.

Иногда мне кажется, этот придуманный мир, в котором нам с Никитой удалось сбежать от Охотников, существует на самом деле – настолько настоящие, яркие эмоции я испытываю во сне. Без этих ускользаний моя жизнь превратилась бы в болото.

Не сразу выключаю будильник. Привыкаю к реальности.

Сквозь темноту постепенно проступают очертания старого шкафа, письменного стола, полки с книгами. Сквозь тишину – гудение холодильника на кухне, тиканье настенных часов. Рычит проезжающая мимо дома машина. Всполохи фар в зеркале на мгновение освещают комнату.

Все, я здесь. В деревянном доме на окраине города.

Включаю музыку – тихо, чтобы не разбудить отца – и, натянув толстовку, отправляюсь на кухню. Завариваю большую кружку чая, сажусь за комп. У меня двадцать пять минут, чтобы написать письмо Никите, отослать его на созданный мною же ящик – и стереть из своего. Не хочу врать отцу, но есть тайны, которые не открывают.

Воспоминания, ускользания и письма – вот и все ниточки между мной и Никитой. Но этого достаточно, чтобы ждать – столько, сколько потребуется.

Теперь моя жизнь подчинена жесткому распорядку: чем больше правил, тем меньше мыслей. Отправив письмо, я собираюсь на пробежку. Через полчаса вернусь и позавтракаю вместе с отцом. Потом он подвезет меня до города. Оттуда поедет на работу – на склад крупной оптовой компании, а я доберусь до универа на автобусе.

Лекции. Практические. Столовая. Библиотека. Прогулка до места встречи с отцом. Ужин. Кино. Сон. Звонок будильника. Чай. Письмо. Пробежка. Завтрак…

Бегу по замерзшей обочине. Тонкая корочка льда, незаметная в сумерках, хрустит под ногами. Легкий ветер, теплеющий к полудню, морозно гладит по щекам. В наушниках звучит Alan Walker «Sing me to sleep». Постепенно ритм песни становится и моим ритмом. Я дышу полной грудью, собираю себя по кусочкам – становлюсь цельной. Жизнь не так и плоха, когда есть, кого ждать.

Пробежка расписана по секундам. Через пару десятков метров перепрыгиваю через яму на перекрестке. Салютую ржавому остову автомобиля, стареющему во дворе заброшенного дома. Пересекаю дорогу – с той стороны обочина лучше. Подбегая к последнему дому на моей улице, нащупываю в кармане котлету, завернутую в целлофан.

Угощение грязно-белой дворняги возле зеленого забора с отломанной доской – обязательный пункт утреннего ритуала. Каждый день Поппер встречает меня звонким лаем, учуяв за несколько дворов. Но сегодня я добегаю до забора, а дворняги все еще нет.

Сбиваюсь на шаг. Останавливаюсь. Снимаю наушники.

– Поппер… – зову я, вглядываясь в темноту сквозь дыру в заборе, – и слышу тихое поскуливание из будки.

Мне кажется, ему страшно. А может, он болен.

– На, бери! – бросаю котлету. Поппер даже носа не показывает.

Машинально касаюсь ладонью нагрудного кармана – там лежит газовый баллончик. Оглядываюсь. Сквозь легкие сумерки проступает далекий лес, полоски талого снега на поле, рытвины на дороге. Ни одного человека. Но ощущение такое, что за мной следят.

– Ладно, Поппер, выздоравливай. Я пошла.

Пробегаю еще пару метров. Разворачиваюсь. И вне всякого распорядка, уже пешком, возвращаюсь домой.

…А если за мной следит не человек? В ответ на эту мысль, кажется, напрягается каждая мышца. Никита не стал бы прятаться. Но если не он, то кто? Кому из Волков я понадобилась снова? Сейчас, когда Невидимая война закончилась?

Нет, глупости.

Просто пес не выбежал меня встречать. Брешь в распорядке – и коленки уже подкашиваются. Усмехаюсь.

Пока дохожу до своего дома, окончательно убеждаю себя в том, что фантазии во мне больше, чем здравого смысла. Это же надо!.. Из-за собаки!.. Протягиваю руку к двери – и застываю.

Из щели торчит конфетный фантик. Зажатый между досками, он трепещет на ветру, словно последний лист на ветке. Когда я отправлялась на прогулку, его точно не было. Мельком оглядываюсь. Снимаю перчатки, осторожно вынимаю обертку и очень медленно разворачиваю – пальцы не слушаются. Не знаю, что именно надеюсь увидеть, но сердце колотится.

Полностью раскатываю фантик на ладони… И не нахожу ничего. Просто обертка с изображением зайца и прозрачный белый вкладыш со следами шоколадной глазури.

Снова оглядываюсь, уже присматриваясь к деталям. Возле крыльца следов не разобрать – их слишком много, – а вот на дороге… Я останавливаю себя. Запихиваю фантик в карман и захожу в дом.

Папа только проснулся. Смотрит на меня удивленно, но вопросов не задает. Лишь прижимается еще теплыми после сна губами к моему виску и шепчет: «С днем рождения, дочка!..»

Кроме папы, о моем празднике не знает никто. Наверное, даже Никита – по крайней мере, мы никогда не говорили с ним об этом. Так что день проходит спокойно, монотонно. Длинные лекции, короткие перемены, очередь в столовой. Только рука все время непроизвольно тянется к карману, я уже скрутила конфетный фантик в жгут. Почти не слышу голоса преподавателя – все проматываю в голове утренние события. Ведь, в сущности, ничего не произошло. Почему же так неспокойно?..

После последней пары я мчусь домой, чтобы подготовиться к праздничному вечеру: знаю, как сильно ждал его папа.

Взбиваю сливки.

Надо бы завтра проведать Поппера. Может, поговорить с хозяевами?

Связываю ниткой воздушные шары.

Зачем кому-то оставлять этот фантик? В чем смысл?

Крашу ресницы.

Надо бы выкинуть обертку в мусорное ведро. Только как выкинуть ее из головы?..