Сердце волка

Сердце волка
Алена Занковец

Она – дочь охотника, которая хочет узнать правду о своей семье. Он – волк, готовый на все, чтобы защитить свою стаю. Дети врагов – они не должны были встретиться и, тем более, полюбить друг друга. Теперь им остается только одно – бежать. Есть ли у влюблённых шанс остаться вместе, если по их следу идут не только охотники и волки, но и Верин друг детства, харизматичный подлец, натасканный на охоту.

Алена Занковец

Сердце волка

Глава 1. Спутанные карты

Вера

В дверь постучали.

Я с трудом открыла глаза.

Четверть шестого. Мой сон длился от силы пару часов.

Утренний свет пробивался сквозь щель между плотными шторами и ложился на стену желтой полосой. Воздух в комнате был густым и теплым.

В ванной скрипнул кран, полилась вода. Папа по привычке поднялся в то время, когда я обычно засыпаю.

Стук повторился – чуть громче, чуть настойчивее. Значит, не приснилось? Я натянула джинсы и майку, на ходу машинально стянула волосы шпильками. И, уже подходя к двери, подумала: «А зачем стучать, если есть звонок, громкий, дребезжащий, любого поднимет?»

За дверью стоял сосед – парень, с которым я познакомилась только вчера. Да что там познакомилась – перекинулась парой фраз. Он смотрел в глазок, словно мне в лицо, и я невольно помедлила, прежде чем открыть.

– Пойдем, – невозмутимо произнес парень.

Вот так вот просто? Я от души улыбнулась. Но сосед оставался серьезным. Ладно, это не приглашение в гости. Тогда что? Улыбка постепенно сползала с моего лица.

– И куда… мы пойдем?

– Я расскажу тебе. Позже, – все так же холодно – до мурашек по коже – ответил он.

Я закусила губу. Незнакомец стоял передо мной, спокойный, уверенный, как игрок, знающий мои карты. А я даже не могла понять, в какую игру мы играем. Что не так? В чем подвох? И еще этот тон… Ровный, бесстрастный – и в то же время задевающий за живое.

Очень медленно, тягуче, иголочками по позвоночнику стали появляться воспоминания о вчерашнем разговоре с отцом, его внезапной просьбе провести пару месяцев у Кругловых.

Я сглотнула ком в горле.

– Пожалуй, я откажусь.

– Не откажешься, – незнакомец улыбнулся, сверкнув ослепительно белым зубами. – Надевай кроссовки. Вещи не бери.

«Так, спокойно… – я попыталась взять себя в руки. – Давай думай, зачем ты ему нужна». И сразу возникла мысль, от которой похолодело в солнечном сплетении: «А с чего ты взяла, что он твой сосед?»

Мы встретились вчера во время грозы, я возвращалась с прогулки. Он стоял под козырьком подъезда, такой же промокший, как и я, растерянно хлопал по карманам ветровки – искал ключи. Темно-русые волосы, зачесанные назад, слегка вились, хотя и потяжелели от воды. Одна прядь была белой, будто выгоревшей на солнце.

Я открыла дверь. Незнакомец вошел следом и в ожидании лифта встал за моей спиной. Что-то цепляло в этом парне, лица которого я толком не рассмотрела. Но что именно? Осанка. Или особая плавность движений. Или весь образ – до выгоревшей пряди. Мне очень хотелось оглянуться. Только что делать потом, встретившись взглядами?

Мы поднялись на пятый этаж. Я подошла к своей квартире, он – к тринадцатой. Родственник Марии Ивановны? Или снимает комнату? Парень достал ключи из кармана джинсов, поднес к замочной скважине и посмотрел на меня.

На мгновение я забыла, в какую сторону открывается моя дверь – настолько необычные были у него глаза: яркие, желто-карие, чуть раскосые.

– Хорошего дня, – сухо, с нажимом произнес он.

– И вам, – я спохватилась, зашла в квартиру.

В тот вечер сосед не выходил у меня из головы, я даже набросала его портрет: четкий застывший профиль, казалось, двигались только ресницы, такие густые, что в них таял солнечный свет.

Едва я поставила подпись внизу альбомного листа – латинскую букву «V» с закорючкой, – как раздался настойчивый стук в дверь. Отец собирался сообщить, что утром отошлет меня к Кругловым – под надзор его лучшего друга.

Но вот наступило утро, а вместо кого-нибудь из Кругловых на пороге стоял мой сосед. Или тот, кто хотел за него сойти. Да, я видела, как он подносил ключ к замочной скважине, но ведь дверь не открыл. Его голос за стеной не звучал. А если парень лишь сделал вид, что живет в соседней квартире? Чтобы однажды утром я вот так просто его впустила…

Впервые в жизни я ощутила настолько острый приступ паники. Кровь ударила в виски, в глазах потемнело, стало трудно дышать. Мысли вспыхивали и гасли быстрее, чем я успевала их формулировать.

…Папа.

…Нельзя уходить.

…Нельзя сопротивляться.

…Боль.

…Похищение.

…Закричать.

Я со всей силы рванула на себя дверь, но она уперлась в кроссовку незнакомца. И прежде чем получилось выдохнуть крик, парень запечатал мне рот ладонью.

– Если закричишь, я запру за собой дверь изнутри, – тщательно произнося каждое слово, прошептал мне на ухо похититель. – Тогда обратного пути уже не будет. Но есть второй вариант. Ты пойдешь со мной. И все останутся живы: твой отец, ты. И я.

Он говорил убедительно и спокойно, словно врач, обещающий пациенту, что тот обязательно поправится.

Я перестала мычать. Выждав пару секунд, похититель медленно отнял ладонь от моего рта. Я опустилась на корточки, чтобы завязать шнурки. Сердце по-прежнему колотилось так сильно, что, казалось, вот-вот разорвет грудную клетку.

Ну что я могла сделать? Оттолкнуть его и захлопнуть дверь? Это вряд ли. Даже с места его бы не сдвинула. Все-таки закричать? Допустим, отец услышит, выбежит из ванной. Что тогда похититель сделает с ним, абсолютно беззащитным? Глядя, как в полутьме коридора холодным светом блестят глаза незнакомца, я понимала – он не блефует.

– Просто пойдем, – с нажимом попросил похититель. – Тогда все закончится хорошо.

И мне захотелось ему поверить. Потому что из всех вариантов, которые приходили в голову, хорошо мог закончиться только этот.

Еще несколько секунд – и сердце застучало в привычном ритме. Кровь отхлынула от висков. Стало легче дышать.

В ванной снова скрипнул кран, шум воды прекратился. С минуты на минуту отец будет здесь. Но похититель по-прежнему смотрел на меня так, словно времени нам хватало. Или он знал, что произойдет дальше, и был к этому готов?

– Если я пойду с тобой… – вполголоса произнесла я.

– …тогда все закончится хорошо, – мягко повторил он.