Теневая сторона

– Кстати, мы договорились встретиться завтра вечером у Башни Клаверо (Torre del Clavero). Когда начнется представление. Он будет с другом, – подмигнула мне подруга.

Только я хотела сказать, что сейчас важнее ординатуры ничего нет, как мое окно разлетелось вдребезги. А через него влетела… книга? Мы подскочили к окошку и выглянули на улицу. Ничего подозрительного, хотя и откуда бы что-то увидели. Шестой этаж, и дом напротив всего в три этажа.

– Будто с неба свалилась, – озвучила мои мысли Катрин.

Я подошла к книге и взяла ее в руки. Это оказалась увесистая старинная книга и очень ветхая. Я взялась ее открыть, но Катрин остановила меня за руку.

– Скажи, ты веришь в потусторонний мир?

– Смотря что ты под этим подразумеваешь. Я верю в науку. И пока сама не увижу, на слово вряд ли смогу поверить.

– Хорошо, но, прежде чем ты откроешь её, я должна тебе сказать. Я верю. Когда я была маленькой, у меня умер близкий родственник, моя прабабка. Я не могла ее помнить, потому как видела ее последний раз в два года. Со слов мамы, когда мне было 4-5 лет, ночью ее разбудили мои слезы. Я ей сказала, указывая пальцем на стул, что там сидит бабушка и плачет. Тогда мама попросила описать того, кто рядом. И я описала свою прабабушку, в точности в чем ее хоронили. Но понимаешь, дело в том, что ни фото, ни меня на кладбище не было. Я не могла этого знать. После этого маму стали по ночам будить плач и всхлипы. Она кидалась ко мне, но я спала. Все это продолжалось, пока мама не избавилась от стульчика, который принадлежал бабушке. Мама говорит, что этот стул для прабабки сделал ее муж, ушедший из жизни раньше нее. Она не хотела с ним расставаться, наверное. Потому что на следующий день, приехавшие с кладбища наши родственники, которые туда и увезли этот стул, сказали, что он сгорел. Она его забрала…

– Слушай, ты была малышкой. И, конечно, как любой ребёнок, была подвержена атмосфере в семье. И если в это верили твои…

– Нет, Николетта, я и потом видела их, – она опустила взгляд в пол и снизила голос. – Я не могла учиться, спать, или, даже, ехать в автобусе. Я видела их, и каждый, будто чувствовал, что я его вижу. Они начинали мне что-то говорить. Но я из-за нехватки, скажем, способностей, не могла их слышать. Мы подняли Питерский архив и воссоздали свое древо. В моем роду, когда ведьм еще сжигали, были настоящие ведьмы. Все убиты. Но, видимо, кто-то сумел спастись. Потому что каждые три поколения рождается ведьма, но дар слабеет. Я вижу, ты не веришь мне. Вот опиши мне обложку этой книги.

– Ну хорошо. Здесь использована старинная латиница и какие-то руны. О, а вот этот трилистник, – знак триединого Бога. Видимо, правда, древняя. – Сказала я и посмотрела на Катрин. Та сидела с круглыми глазами совенка в дупле. – Ты чего?

– Летти, ты что ведьма?! – прошептала она.

– Прекрати. Это на тебя так испанские праздники влияют? – нахмурилась я.

Она с минуту сидела молча, а потом, схватив телефон, сделала фото книги, что я держала в руках. Удовлетворенно кивнув, она протянула фотографию мне.

Я взяла телефон и потеряла не то, что слова, даже мысли. На фото лежала книга в кожаной коричневой обложке, потрепанной временем. Ни символов, ни текста на ней не было. Я посмотрела на книгу. Весь текст на месте. Схватив свой телефон, сделала фото сама. Ничего. Пустая обложка.

– Это что? – большего я не могла произнести от удивления.

– Если ты видишь то, чего не вижу я, значит тебе можно. Отрывай ее. Похоже, не зря она прилетела именно к тебе. Кто-то, или что-то тебе ее послал.

– Не буду спорить, просто откроем. Да?

Мне почему-то было страшно это сделать. Казалось бы, что сложного открыть книгу? Но после рассказанного Катрин, еще и книга, как по волшебству, влетела в окно. Волей, не волей начнешь верить во что-то. И назвать даже не знаю как. Знала бы я в этот момент, что сказочным волшебством и не пахнет, выкинула бы ее обратно в окно…

Открыв книгу, на первой же странице увидела множество рун, а ниже текст на испанском.

– Ну что там? – с нетерпением, воскликнула Катрин.

– А ты не видишь? – спросила я, и когда подруга покачала головой, сказала.

– Вот тут куча рун, я их не понимаю. Но раз уж нам попала эта книг, возьмем в библиотеке универа трактат по рунам. Уверена, он там должен быть. А вот здесь на испанском написано, или аргентинском, странное написание. – Я нахмурилась и бездумно зачитала для Катрин вслух текст, – «Древняя магия дает нам силы, чтобы бороться с неведомым, держать баланс мира моего, держать в равновесии тьму и свет. Да проснется сила эта в крови моей. Ибо рождена я была по воле древних богов». Интересно, кто это написал, и чья книга была? Написано вроде бы чернилами, и даже не ясно, от руки, или нет.

– Ты зачем до конца дочитала?! – в ужасе спросила Катрин.

– Да что с тобой? Это же просто…

Я не успела договорить, в комнату ворвался ветер. Сильный ветер для лишь одного открытого окна! Он стал кружиться будто вокруг нас. Затем замерцали мои руки и книга, и, вдруг, все стихло. Только разлетевшиеся бумаги со стола и кошмар волос на голове, говорил, что это не воображение разыгралось. Я быстро закрыла книгу и посмотрела на Катрин:

– Скажи мне, ты слышала шепот, когда ветер подул?

– Да, не разобрала ни слова, но да. – Совсем тихо ответила подруга.

– Я предлагаю на время забыть об этом. Как-то жутко. После праздников пойдем за трактатом и тогда посмотрим, что это за книга. А пока не станем больше ее даже трогать. Скажи, почему ты уехала именно сюда из России? У тебя же вся родня там, а тут никого.

– Потому что там духи более злые. Они мне жизни не давали. Здесь же смерть почитается. Ее рассматривают не как что-то страшное, а как следующий этап существования для души. Духам преподносят дары, задабривают в соборах, потому злости в них меньше. Так сказала моя бабушка. Она и отправила меня сюда. Мать, конечно, в это все не верила, у нас с ней стали натянутые отношения. Мы с бабушкой сильно отдалились от нее. Она считала, что бабушка с ума сошла, а меня срочно лечить надо, чтоб у нее на поводу не шла. Вот мы и решили, что я уеду учиться сюда. Здесь, уже в Алоне, один монах заговорил мой браслет, чтобы меня не тревожили духи. И вот теперь мне, действительно, стало легче жить. Ты веришь мне?

– Катрин, мне страшно, что это вся загробная жизнь может быть правдой. Я не верила в это. Но сейчас продолжать не верить… Это может быть глупо. Как иначе объяснить залетевшую книгу из ниоткуда? А этот ураганный ветер? И то, что текст книги не отображается на фото, и ты его не видишь?

– Слушай, а вдруг то, что ты прочитала, это было для пробуждения силы того, кто прочел вслух? Вспомни все фильмы ужасов. Везде говорят – нельзя читать вслух, чтобы не активировать посыл.

– Умные мысли приходят после… Если ты и права, как нам это проверить? Призывом духа точно не хочется. Да и если у тебя, правда, есть сила, хоть и слабая, ты тоже могла ее пробудить.

– Дева Мария, – прошептала подруга с ужасом в глазах. Не так давно мы сменили веру на католицизм. И вот впервые я услышала от подруги эти слова. В Испании жила вера католиков. Однажды к нам после экзамена пришел святой отец наставить на путь истинный своей речью. И вот мы, действительно, прониклись. Я поняла, что важно жить с миром в душе, и в мире с самим собой. Католическая вера, на мой взгляд, стала единственной, которая не отвергала святых другой веры. Католическая вера провозглашает, что существует один вечный Бог в трёх лицах: Бог Отец, Бог Сын (Иисус Христос) и Бог Святой Дух. Вера близкая к христианству, но стала нам ближе. И мы стали раз в месяц по воскресеньям ходить на службу. Дева Мария, к которой мы прониклись с Катрин, осталась в наших мыслях надолго после первого же похода в церковь. Католики обожествляют Марию, и, хотя они и не включают ее в Пресвятую Троицу, однако, они убеждены, что она достойна поклонения. Свое отношение к Марии они обосновывают следующим библейским текстом: «Ангел, войдя к Ней, сказал: радуйся, Благодатная! Господь с Тобою; благословенна Ты между женами» (От Луки, 1:28). В этой вере я чувствовала себя свободной и защищенной. Как и Катрин, ведь ее христианство не смогло защитить. Скорее всего, люди в России просто попались такие, лишь с названием служителей.

Я подошла к подруге, села рядом с ней и, приобняв за плечи, сказала:

– Что бы ни случилось, святой отец Томас нас защитит и поможет. Я уверена, что он и наша вера не отвернутся от нас. Я думаю, если мы во что-то вляпались, так предрешено. Может, еще ничего плохого не будет. Или, может, вообще еще ничего мы не наделали.

– Ты права. Что-то я прям жутко испугалась. Ладно, пойдем за костюмами на завтра, пока все не разобрали.

Спустя пару часов книга была забыта. Мы мотались по магазинам, выбирая себе костюмы. Катрин хотела, конечно же, чтобы ее новый знакомый упал без чувств к ее ногам. Нет, не от страха, а от понимая, что и он влюбился в такую красоту, как Катрин.

В итоге, наши «те самые» костюмы нашлись. Катрин взяла образ ведьмочки -кокетки с прелестями напоказ. Корсет, пышная юбка в пол, но прозрачная, с подкладкой юбки-мини. Конечно, шпильки и остроконечную шляпу. Я же выбрала образ испанки 18 века и метлу, для видимости. Пусть видят, что не все ведьмочки – ведьмы! Ну, на самом деле, разве ведьмы не прятались испокон веков? Они скрывали свою суть, находясь в толпе с обычными людьми. Потому мое платье было из красного атласа: широкая юбка с длинным шлейфом, окантованная черными лентами. Лиф платья был тонким и хорошо обтягивал тело выше талии. Грудь сама собой приподнялась. Не хватало к образу лишь старинного медальона, который кокетливо будет лежать на не сильно открытой груди, привлекая внимание и интригуя.

– Давай присядем здесь, пообедаем и пойдем искать медальон. Может антикварщики какую безделушку дадут в прокат. – Указала я на уличную кафешку «La vacavieja» через дорогу.

Мы перебежали по дорожке, нагруженные пакетами, и плюхнулись в удобные мягкие кресла кафе стейк-хауса. Здесь было самое вкусное мясо. Конечно, не так чтобы дешево здесь, но иногда можно себе позволить. Особенно, когда это день шоппинга, который мы устраивали лишь раз, полгода назад. Катрина заказала себе ризотто, а я любимое Mollejas, что стоило 16 евро, но было безумно вкусным, и обычную картошку. Ее подавали приготовленную на гриле. Mollejas – это самая нежная часть коровы – зобная железа. Во Франции и Италии ее называют «сладким хлебом», она считается деликатесом и стоит от 60 евро. Они используют «моехас» (mollejas) как заправку к ризотто, или супам. В Испании же, в основном, готовят на гриле. Запив свой обед вином, можно было отправляться дальше по магазинам. Блуждая по старинным, древним улочкам, мы нашли антикварную лавку. Здесь был не только антиквариат, но и то, что люди продавали за ненадобностью. Старинные торшеры, книги, одежду и украшения без драгоценных камней. Обойдя лавку по кругу, мое внимание привлек отблеск солнца на витрине у стены. Подойдя ближе, я заметила среди мелочей медальон. Я сразу поняла, что хочу его. Я развернулась задать вопрос Катрин, где же продавец, и лоб в лоб столкнулась со старушкой.

– Hola, – приветствовала я ее. Но она не ответила и смотрела мне в глаза. Даже жутко стало, я сделала шаг назад, но уперлась спиной в витрину.

– Ты видящая. Зачем тебе этот медальон? – прохрипела мрачно женщина.

– Почему вы решили, что мне нужен он?

– Он позвал тебя, и ты откликнулась. – Совсем странная женщина, стала меня пугать.

– Вы ошиблись. Я просто ищу украшение к платью на завтрашний праздник. Но, я, пожалуй, зайду в другой раз. – Сказала я и сделала пару шагов в сторону.

Старуха схватила меня за руку и закатила глаза, откидывая голову назад. Я позвала Катрин, пытаясь выдернуть руку. Но хватка у бабули была железная. Катрин моего зова будто и не слышала. И вдруг старуха отпустила руку и улыбнулась мне.

– Николетта значит. Ты – ведунья, магия в тебе еще просыпается. Забирай этот медальон. И береги подругу, не одна она ходит, – сказала женщина. Я, конечно, тут же бросила взгляд на спиной к нам стоявшую подругу, а когда перевела взгляд обратно, старухи не было. Она исчезла. Я чуть с ума не сошла от страха, порывисто подбежала к Катрин, схватила ее за руку и припустила на выход. Но только взялась за ручку двери, как мы услышали голос старухи:

– Медальон возьми. Не то пожалеешь, все равно вернешься, но будет поздно.

Вернувшись к витрине, я протянула открыть стекло, но его не было. Медальон был в открытом доступ. Схватив его в руку, побежала на выход.

Мы шли долгое время молча. Остановились лишь на центральной Пласа майор. Присев на бортик у фонтана, Катрин первая заговорила: