что держит, воли не нарушив,
сильней охотничьих силков.
Сегодня так. Иные плоти.
Но ясный облик мне знаком,
хотя досель былые годы
нас не встречали за столом.
Среди лугов и птиц, и кварца
мы были в жизниях других,
наверно, мышкою и зайцем,
что в счастьи бегали круги.
Просвириной Маше
Подсолнухи
Второе солнце сеет ласку,
друзей касаясь и гостей.
Взошло, тоски снимая маски.
И город стал на тон светлей.
Оно – есть ты. Чаруешь дали.
Незрим алмаз твоих даров.
И туч развеются все шали,
как ты коснёшься холодов.
Под первым солнцем мира шири,
цветут сады, растут хлеба.
На Вас обоих, как кумиров,
все краски лиц глядят, любя.
Жар не таи, и даже лучик.
Теплом и светом всех пои.
Волшебным чудом ты живуща,
а мы – подсолнухи твои.
Просвириной Маше
Мышонок
Кривая пасть с клыками крови
схватила юрко до хвоста.
Природа смерти так сурова.
Природа жизни не проста.
Сцепив оковы, плен замкнулся.
И рёбра смял звериный хват.
И серый ком трофейно сдулся,
что был час раньше вороват.
И только дрожь последней жилы
надежду теплит между лап.
Исходят прежних схваток силы.
Он в хищном лике, будто кляп.
Победный взор. Финал охоты.
И сгло?чен куш в сей кутерьме.
В иной норе в ночи субботы
подарен дом в кошачьей тьме.
Весна ароматит
Весна молчит и арома?тит
сырым теплом от тихих луж,
зиме за снег водою платит.