Байки про Фею и Ганнибала. Cны о прошлом

Это был как кадр из фильма ужасов. Тусклый свет лампочки, еле освещенный участок. Кобель полз к ней на передних лапах, глаза его были слепы и только по запаху, а может быть, совершенно случайно почувствовал кого-то живого.

Он полз вперед.

И он умирал.

Его пасть ходит ритмично, вверх-вниз, словно спазмом окатывает мышцы. Словно хочет отрыгнуть что-то, но не может. Клыки еле прикрыты, шерсть стоит дыбом. Взгляд тупой и абсолютно растерянный. Передние лапы гребут по снегу, задние сломанными и безвольными плетями подобраны под тело. Хвост – мертвая лента. Ни одного звука. Вой или просто поскуливание – ничего. Лишь ошарашенное непонимание, что с ним. Тишина и предстоящая смерть.

Сначала Фея сжала кулаки. Зрелище это было ужасным и отвратительным, противоестественным. Что творилось в её душе? Отрицание смерти, отрицание предательства. За кобелем не тянулась красная полоса, снег не таял под ранами. Снег был чист и бел…

– Ганнибал, помоги мне… – Прошептала еле слышно она и закрыла глаза, не веря, что это происходит на самом деле.

Первая слеза скатилась неожиданно. До бедного сознания Феи дошло, что кобель действительно умирает и жить осталось ему недолго. Что ползет он к ней, не в силах понять, что происходит с ним, с его организмом…

Мощное, по-своему красивое животное было отравлено – Фея уже встречалась с подобным, когда соседского кобеля отравили из чувства мести и скотского желания расправиться с тем, кто слабее. Она не понимала этого, как не понимала нежелание людей стерилизовать животных и потом устраивать инвайт из новорожденных детенышей – просто добавь воды. Ее не успокаивало даже то, что для таких людей Демиург придумал особый план духовного развития, воплощая их в каждом убитом же ими, но не ради выживания существе. Дорого аукнется…

…но сейчас не об этом, сейчас помочь животному Фейка не могла ничем. И собственное бессилие размазало её окончательно. Она только вжалась в стену автобусной остановки и плакала, кусая губы. И молила Демиурга этого Мира, чтобы с щенками было все хорошо…

Хотя вряд ли, пока все материально, против человеческой жестокости бессилен любой Бог.

***

– А как же ты была на учебе? – спросил у Фейки Ганнибал, видя вместо глаз пустоту. Она безвольно сидела в кресле, печатая текст и иногда вспоминая про дыхание.

Через пять минут она отвлеклась и посмотрела на медвежонка. Еще минуты три она молчала, а потом лишь ответила сухими губами:

– Я заперла это в себе. Заглушила полностью. Я дождалась автобуса и села в него. Да, я оставила пса умирать. Да, это выглядит жестоко в глазах тех, кто ожидал от меня помощи. Но я – ничто в сравнении со Смертью. Тем более такой беспощадной – его просто отравили.

– По законам жанра, ты была должна упасть на снег и рыдать рядом с ним. Я так понимаю, вести в ветеринарку его было бесполезно.

Фея посмотрела в потолок и прошептала:

– Мы рождаемся и умираем в одиночестве. Мы можем сопереживать другим при этом акте, но когда дело дойдет до нас, все равно – есть кто-то рядом или нет, итог ясен.

Ганнибал отложил книжку и залез Фейке на колени:

– Надо было взять меня с собой. Тебе было очень страшно?

Она промолчала, лишь зелень её глаз говорила вместо. Затем она отпила немного воды и повернулась к окну. Город жил своей жизнью, все также торопились куда-то люди и занимались своими делами.

– Я ненавижу их в такие моменты. Я понимаю, но не принимаю их Путь. Я понимаю ритуальное убийство ради выживания. Я принимаю и сама участвую в этом, с благодарностью за эту жертву. Но когда дело доходит до тех, с кем мы делим дом и еду… Мы в ответе за тех, кого приручаем. И если хотим забрать жизнь, то не таким коварным способом. Это подло, выдавать убийство за ласку и внимание.

– Демиург вернет им все сполна. Время здесь драгоценность только на время, – пожал плечами Ганнибал. – Хотя боль останется болью.

Фея промолчала и сделала погромче звук колонок. А потом болезненно подпела Макаревичу:

«И не склеить осколки,
И не вытравить мрак,
Видишь, как плодятся волки
Из бездомных собак…»[2 - «Брошенный Богом мир», исполнитель: «Машина Времени». Музыка Владимира Матецкого и Евгения Маргулиса, стихи Андрея Макаревича.]

А потом добавила:

– Они не бездомные. Они брошенные.

Байка 15. Про синдромы и шантаж

– Фейка, я – твой онейроидный синдром! Тебя лечить надо! – Первое, что сказал Ганнибал, увидев меня. Рядом с ним лежала куча книг.

Я отбросила сумку в сторону, наплевав на выпавшие из неё вещи. Потом соберу.

– С чего это вдруг? – пробурчала я, стягивая носки. – Утром еще была здоровой Феей.

– Ты просто являешься участницей переживаемой псевдогаллюцинаторной ситуации. То есть вот все, что сейчас происходит, все эти твои грёзоподобные переживания – они не имеют внешней проекции, разворачиваются внутри сознания, в субъективном психическом пространстве… – Последнюю фразу он явно долго учил.

– Ну, трындец. Ганнибал, как говорит наш общий знакомый, «вы заплыли за буйки», – с долей иронии заявила я, пытаясь дотянуться до медведя и закрыть ему рот. Но он забрался в дальний угол подоконника, а мне было слишком лень слезать с кровати. Я плюнула на это дело и растянулась, пробуждая затекшие мышцы.

Стараясь дышать глубоко и ровно.

– Да не, Фейка, это же все серьезно. Ты чего шевелишься?! Тут написано, – он перелистнул страницу, – что двигательное возбуждения для онейроида нехарактерно. Оно возможно, но наблюдается редко. Напротив, чаще больные лежат в оцепенении, отрешены от окружающего, мимика однообразная, «застывшая».

Я попыталась изобразить услышанное, но через мгновение перевернулась на живот и принялась болтать ногами в воздухе. Левой рукой я нашарила под кроватью мыльные пузыри и принялась дуть. Вскоре вокруг меня летала армада разноцветных пузырьков, то и дело лопающихся перед самым носом так, что приходилось зажмуриваться.

– Я-то весь день думала, кто у меня учебник по психитарии из сумки вытащил? А это ты, Фрейд доморощенный!

– Тебе какая разница… Фейка, лечить тебя надо! Ты же который год с медведями плюшевыми разговариваешь, чай с ними пьешь, матерные часту…

– А вот про это не надо. Чего сочиняешь? Когда я таким занималась?

– Когда обсценную лексику изучала.

– Аааа… – Что-то надо было делать. Если Ганя и Фрейда сейчас мне припишет, то ближайшие три часа мы будем танцевать среди книг, знаний и прочей чепухи, и прощай, мой отдых.

– Что там у тебя было? Надо бы разобрать. – И плюшевый хорошо поставленным голосом принялся декламировать. – Шоколад люблю горячий и цветные платья…

Отсчет пошел на секунды. Я резко встала, выхватила с полки книгу того самого Олеговича и чиркнула спичкой. Теплое пламя разлилось в воздухе, приятно щекоча пальцы и пугая бумагу.

– Ты не посмеешь! Ты не сделаешь этого! – пропищал испуганно Ганнибал, пытаясь спрыгнуть с подоконника.

– Если ты не заткнешься, еще как посмею.

– Совсем больная?

– Судя по заявлениям, в Фей ты больше не веришь. – Я поднесла спичку ближе к книге.

– Гореть тебе в аду, ведьма! – Заявил Ганя, аккуратно складывая учебники и справочники по психологии.

– Ну, так-то лучше…

***