Что ждёт Дятлова за перевалом судьбы. Том 2. Поиски

Дверь сельсовета распахнулась и в тёплую избу пахнули клубы белого тумана вместе со снегом. На дворе бушевала который день метель.

– Пася oлэн[3 - На мансийском языке «Пася oлэн!» – Здравствуйте!], председатель! – прямо с порога, по-свойски, поприветствовал Михаила Ананьевича узкоглазый мужчина, лет тридцати пяти.

– Ну, здорово-здорово, коль не шутишь! – ответил председатель и жестом пригласил войти посетителя. – Какими судьбами, Пётр Якимович, вас к нам занесло в такие ненастные погоды? Илью Ивановича решили навестить? Как там его нога?

– Да, с братом Николаем к родственникам ездили в Суеват-Пауль[4 - В 1959 году ближайшим (около 40 км по прямой) населённым пунктом у горы Холатчахль (1079 м) был мансийский посёлок Суеват-Пауль, где проживали манси, в частности, шаман Степан Куриков. Один из последних островков традиционной культуры свердловских манси. В конце 60-х Суеват-Пауль опустел – виной тому якобы стала повышенная радиоактивность. (Не путать с одноименным посёлком, находящимся в 200-х километрах на восток от посёлка Вижай).], гостили там дней восемь. А сейчас вот, на обратном пути, снова решили к своему дядьке наведаться, передать ему кое-что, – Петр Якимович закашлялся, прикрывая рот кулаком. Вид у него был болезненным. Он достал большой платок и вытер им лицо. Затем снова начал долго и громко кашлять.

– И как жизнь у вас там, на Северном Урале? Такая метель была страшная в последние дни! Ваши юрты ещё не посносило? – искренне интересовался Михаил Ананьевич.

– Да всё плохо у нас! – присел на лавку манси Пётр Бахтияров. Глаза его стали грустными и заблестели от слёз: то ли от сильного, удушающего кашля, то ли от печали. – Олени наши падут. А ты же знаешь, председатель, что олень для манси – это кормилец, отец и бог. Без оленя манси не выживет… – Бахтияров Пётр снова закашлялся в носовой платок, который всё время держал в руке.

– От чего падут?

– На Уральских горах половина моего стада оленей погибло. Копыткой многие заболели и полегли. И не только у меня одного – у всех манси: и у моего брата Николая, и у Павла… – манси Петр Бахтияров начал подробно перечислять, сколько у кого из их юрт погибло оленей. – Какое-то горе ниспослал наш бог на манси. Чем-то мы его разгневали. Олени падут, а мы даже не успеваем их забирать с этих гор – их сразу обгладывают волки.

– Волки появились?

– Стаями ходят по Уралу! Больных оленей обгладывают и даже на здоровых стали нападать, – горевал Пётр Бахтияров. Снова закашлялся больной туберкулёзом манси.

– Ты думаешь, что боги вас наказали? А за что? – спросил председатель.

– Конечно, а как же?! Кто-то разгневал наших богов. Когда боги разгневаны, они требуют новых жертв…

– Да ладно тебе, Пётр Якимович! В эти легенды советский человек не должен верить! – председатель Мокрушин встал из-за стола и стал гордо расхаживать по кабинету. – Вот и вы, если бы жили с нами, среди советских людей, а не среди этих, так сказать, волков, мы бы дали вам работу – у нас её в сельсовете хоть отбавляй! Правда, Анфиска? – Анфиска всё это время сидела на лавке за печью и внимательно слушала разговоры своего председателя с пришлым манси. – Советская власть выделила бы вам жильё. Ваши дети ходили бы в советскую школу, стали грамотными, познали бы такую науку, как физика! – Михаил Ананьевич поднял палец вверх, акцентируя на этом внимание тёмного манси Бахтиярова. – И поняли бы, что никаких богов в природе не существует! – продолжал агитацию председатель Бурмантовского сельсовета товарищ Мокрушин. – И все бы эти ваши предрассудки, так сказать, о каких-то там языческих богах и священных горах начисто бы ушли в небытие. И вы бы тоже в скором времени встретили вместе с нами коммунизм!.. – Михаил Ананьевич увлечённо говорил свою речь, размахивая то и дело кулаком, а иногда и ударяя себя этим же кулаком в грудь, чтобы сделать речь более убедительной.

Пётр Бахтияров снова закашлялся.

– Не убедил ты меня, председатель. Всё-таки зря ты так говоришь о наших богах: того и гляди и на вас разгневаются. И не только олени там гибнут. С одной горы на Уральском хребте сдуло человека. Мой отец сам это видел.

Председатель выпучил глаза:

– Какого человека? Откуда сдуло?

– На священную гору пытался подняться человек, куда боги запретили восходить. И его оттуда метелью и ураганным ветром сдуло.

– Он умер?

– Не знаю. Это мой отец видел. Я сам не видел.

– Откуда ты знаешь об этой священной горе? И где она находится?

– Мой отец рассказывал. Он рассказывал нам, что эта гора находится от наших юрт примерно в сорока километрах. А мой отец, Бахтияров Яким Иванович, был уральским пастухом и рассказывал, что видел, когда пас оленей, что с одной горы сдуло человека.

– Что за чёрт?! Когда это было? И что за человек там погиб? – разволновался председатель, держась за сердце.

Анфиска подскочила, увидев, что Михаил Ананьевич покраснел весь и руку на груди держит. Принесла ему стакан воды, как бы чего дурного не вышло.

– Что вы тут за страсти такие рассказываете?! – недоброжелательно глянула она в сторону Петра Бахтиярова.

– Я не знаю этого человека. Это уже давно было, когда мой отец ещё был жив…

– Так и отец твой тоже умер?!

– Да, давно уже! Больше пятнадцати лет назад.

Мокрушин выпил стакан воды и облегчённо выдохнул.

– Так это было пятнадцать лет назад?

– Ну да, больше, чем пятнадцать. Я и говорю, что когда мой отец, Яким Иванович, ещё был жив, рассказывал, что был такой случай. И про эту гору говорил, что опасно ходить туда, и строго-настрого наказывал, чтобы мы туда не ходили. Ещё когда жив был, остерегал нас, а потом он умер.

– А как гора называется, куда отец запрещал вам ходить и где человека сдуло?

– Не знаю, как называется. Но эта гора, о которой он говорил, находится от наших юрт примерно в 40 км – 30 км, в верховьях реки Вижай.

Вдруг манси Бахтияров встал, вспомнив, что там ждёт его брат Николай:

– Ладно, председатель, заболтался я тут с тобой, сейчас брат мне взбучку даст. Нужно к дяде ещё наведаться… перед отходом в юрты.

Манси Пётр Бахтияров направился к выходу и вдруг остановился, о чём-то вспомнив:

– Ах, да! Забыл совсем, зачем заходил к тебе, председатель. Газеток старых хотел взять, чтобы сигаретки крутить. Знаю, что у тебя их много всегда.

Мокрушин достал из нижней полки стола кипу старых газет, ещё за прошлый, 1958, год, и протянул их Бахтиярову:

– Ты бы прекращал курить эту махорку, того и гляди: с кашлем однажды лёгкие выплюнешь!

Манси вышел, помахав у ворот рукой. Сел в оленью упряжку и укатил в сторону дома своего родного дяди, Бахтиярова Ильи Ивановича. Позади осталась только снежная дымка.

Блинов поднимает тревогу

17 февраля 1959 года. Свердловск. СССР

На утро Блинов не смог сидеть на лекциях в своём родном институте, так как он не находил себе места. Он был человеком действия, поэтому считал, что любое промедление в этой ситуации смерти подобно. Блинов чувствовал, что в данный момент ребята находятся в беде и им нужна срочная помощь. Юра потихоньку проскользнул мимо столов и вышел незаметно из аудитории. С ним вызвался идти и Женька Синицын.

Стоя в телефонном автомате, недалеко от института, Блинов снова и снова набирал номер председателя спортклуба УПИ Льва Семёновича Гордо. Может быть, он получил телеграмму от Дятлова? В трубке слышались долгие, длинные гудки. Никто не снимал трубку. Попробовал набрать ещё, а потом ещё и ещё… Никто не отвечал.

– Нет!.. Нет! – Блинов стучал кулаком по телефону-автомату. На него стали оглядываться прохожие. – Это бесполезно…

Юра достал из кармана свою записную книжку и стал судорожно искать номера домашних телефонов хоть кого-нибудь из группы Дятлова.

– Что ты ищешь? – Синицын хотел тоже быть чем-то полезным в этой ситуации.

– Я ищу хоть один домашний телефон кого-нибудь из ребят.

Синицын открыл свою записную книжку:

– У меня только домашний номер Людки Дубининой.