Золушка. Adults Only

– Моя дорогая, ты ведь хочешь помочь мне?

Она не могла видеть злобную ухмылку триумфа, которая едва тронула уголки рта отчима. Взгляд ее отчаянно скользил про натертому ею же до блеска паркету.

Все случилось очень быстро. Стоит отдать должное, отчим умел обращаться с женщинами.

Еще совсем недавно Золушка была честной девушкой, и вот она уже лежит голая в гостиной, колени ее раздвинуты, а отчим языком своим ласкает ее между ног. Было немного щекотно, но больше – приятно. Потом его руки стали более грубыми и напористыми, он прижимал ее к себе, гладил мягкие волосы, жадно целовал нежную кожу.

Возможно, ей бы и понравилось, но преграду на пути порока никто не отменял.

– Ай!

Золушка дернулась. Выражение отрешенности на лице сменила гримаса боли. Она широко раскрыла глаза и сжала зубы. Брови ее смешно задрались вверх, словно бы от удивления. Она помнила, как смотрела на отчима с каким-то жалобным недоумением.

– Все? Это все?

– Нет, – коротко ответил он. – Это только начало.

Глава 6. Привязанности

С высоты прожитых лет Золушка понимала: отчим хотел от нее лишь одного, и получил это. Что будет с ней в дальнейшем, его нимало не заботило.

Впрочем, он оказался человеком справедливым, и слово свое нарушать не стал: Золушка смогла остаться и дальше жить на чердаке, под самой крышей.

С годами интерес отчима к противоположному полу сошел на нет, а тяжелый характер одинаково распространялся на всех, живущих под крышей этого дома. С некой долей удовлетворения Золушка отмечала, что в приступах раздражения он не делает разницы между ней и родными сыновьями.

Так что, если сводных небратьев она просто терпела, то к отчиму у нее развилась своего рода привязанность.

Он был одинаково равнодушен ко всем, что ей в нем и нравилось.

Прежде Золушку вполне устраивала ее жизнь. У нее была крыша над головой, она не голодала, на нее редко поднимали руку. Особой прислуги в доме не водилось, но Золушка уже давно научилась управляться с любым… хозяйством.

Вот только, в тот момент, когда она увидела себя в зеркале, в платье матери, душа ее воспротивилась. Мысли Золушки тронула опасная мысль, которую она изо всех сил гнала прочь долгие годы: ей было мало нищенского существования. По рождению она ничем не уступала сводным небратьям, и вины ее не было в том, что именно ей выпал несчастливый жребий.

Неизвестно сколько времени прошло.

Рыдания девушки все не стихали, горе от внезапного осознания очевидных вещей требовала выхода. Возможно, она проплакала бы долгие часы, изливая горечь в пустой тишине, но внезапно услышала, как кто-то негромко зовет ее с улицы.

– Что с тобой, дитя?

Но Золушка так горько плакала, что даже не могла ответить.

– Найдется ли у красивой грустной девушки краюшка хлеба для бедного старика? – сгорбленная фигура протянула к окну сухую сморщенную руку.

Вытерев слезы, Золушка набросила накидку и немедля направилась вниз, чтобы собрать корзинку. В конце концов, она была доброй девушкой, и нередко ставила чужое счастье вперед своего.

Старик терпеливо ждал у дверей, словно и не сомневался, что Золушка выйдет.

– Пустишь ли ты меня к очагу погреться? – спросил он, едва заприметив девушку с корзинкой в руках.

Золушка призадумалась.

Отчим не терпел чужаков в доме, а уж старик-нищий в их просторной чистой кухне – и подавно не привел бы его в восторг.

Желание сделать что-либо наперекор, толкало Золушку на неосмотрительные поступки. Как правило, неявное, сегодня оно охватило девушку в полной мере.

– Отчего же не пустить, – произнесла она, гостеприимно распахивая дверь, – отчим и небратья не скоро вернуться.

Нищий благодарно кивнул.

Но стоило им переступить порог, как старик внезапно исчез.

Глава 7. Крестный

Золушка в растерянности оглянулась и вскрикнула от неожиданности.

Рядом с ней стоял высокий и стройный темноволосый мужчина неопределенного возраста, в опрятном черном камзоле без единого украшения, черных же штанах и чулках.

– В благодарность за твою доброту, я исполню любое твое желание, – произнес он приятным голосом, ничуть не похожим на говор старика.

Фей, а это точно был кто-то из их роду-племени, по-хозяйски расположился на лавке у очага. Угли едва тлели, но неведомое свечение обрисовывало стройную крылатую его фигуру тонким светящимся ободком.

– Любое? – нахмурила брови Золушка.

– Абсолютно, – в руках у мужчины возникла палочка. – Карету из тыквы, кучера из мыши, бальное платье, неудобные, но красивые туфли – все что пожелаешь, – насмешливо подтвердил он.

– Хочу стать такой, как прежде! – выпалила Золушка. – Такой, как была когда-то, – уже тише добавила она, – до смерти матушки, до ее свадьбы. Красивой, наивной и, – девушка запнулась, – невинной девой.

Фея заинтересованно взглянула на Золушку.

– Как пожелаешь.

Девушка смутилась. Поговаривали, феи слышат не только то, что говорят люди, но и то, о чем они думают.

– Что от меня потребуется?

Золушка не первый день жила на свете, чтобы понимать: сыр в мышеловке просто так не лежит. Все же непривычно было просить об услуге, а не оказывать ее.

– Для волшебства нужно настроение, – развел руками фей. – Хоть я и твой крестный, просто так ничего сделать не могу.

Золушка неуверенно приблизилась, намереваясь приподнять фее настроение проверенным и отработанным способом, но была остановлена насмешкой в темных глазах.

– Мы же не меня обращать собираемся. Нам нужно твое настроение, – пояснил он. – Возбуждение, восторг, нетерпение.

Окончательно сбитая с толку Золушка присела на край стола и неуверенно потянула вверх порванную юбку. Панталоны она так и не надела.

Девушка чуть шире раздвинула ноги и осторожно ощупала то самое сокровенное место, где совсем недавно незваным побывал ее сводный небратец.

Почувствовав отклик, пальцы ее стали требовательнее, колени дрогнули, ведь ей сегодня так и не довелось испытать удовлетворение.