Надежда. Адаптация

– Пойдём… туда, надо уходить…

За дверью слышались звуки настоящего сражения – мат Сани и вой мертвяка пробирали до мурашек. Кто бы из них не победил, опасность была велика. Таня зажимала уши руками, но, к счастью, молчала, не плакала.

– К машине! Надо наружу… Скорей…

Надя открыла окно и помогла девочке выбраться. Потом начала перелезать сама, и в это время за дверью всё стихло. Девушка на мгновение задержалась, пытаясь понять, чем завершилась схватка, но решила не испытывать судьбу.

Снег под ногами хрустел громче обычного, когда они в полной темноте добирались до машины. Таня, как назло, то и дело падала. Надя и сама еле шла: ноги, отбитые тяжёлыми ботинками Сани, стали похожи на гири. Она терпеливо, раз за разом, помогала девочке встать, и они шли дальше.

Таня торопливо забралась на заднее сиденье и устроилась в одеяле, укрывшись с головой. Через небольшую дырочку в ткани с волнением смотрела, как Надя пытается завести «Таурус», многократно поворачивая ключ зажигания. От этого томительного ожидания тревожно билось сердце, подскакивая внутри. Когда машина, наконец, ожила, стало не так страшно, спасение показалось совсем рядом.

Над полем раздался крик. Саня, изувеченный, покусанный, двигался по их следам и что-то орал, сотрясая воздух. Надя вздрогнула. Мысленно она уже успела проститься с ним. Из-за ран мужчина двигался странно, часто падал, полз и снова вставал…

Фырчащее авто резво тронулось с места, словно живое существо, которому передался страх хозяина. Надя мысленно возблагодарила всех богов сразу за то, что они покидали жуткий завод живыми. «Таурус» прыгал по ледяным кочкам, уверенно двигаясь в темноте.

Какое-то время Саня был виден в зеркало. Надя опасалась, что он нагонит их – мужчина орал вслед как сумасшедший, матерился, от бессилия кидался снегом, потом упал и больше не поднялся…

– Он отстал? – не высовываясь из-под одеяла, спросила Таня.

– Да, – сипло отозвалась Надя.

– Не догонит?

– Нет, уже нет. Дай мне воды… Там где-то фляжка…

– Ты на меня будешь ругаться? – Таня принялась рыться в вещах, попутно оценивая, что за консервы они везут.

– Да, буду. Только потом.

– Ладно, – вздохнула Таня. – Ой, а у тебя синяк на лице.

– У меня сейчас всё тело болит, чего уж про лицо думать, – Надя жадно начала пить из фляжки, косясь на тёмную дорогу. Горло саднило, казалось, стало труднее дышать.

– Тебе некрасиво с синяком, он красный какой-то. Давай больше не будем спать на заводах, ладно? Там страшнее, чем тут!

– Да уж… Не будем! – девушка бросила пустую флягу на соседнее сиденье, крепче сжала руль. – Мне тоже не понравилось.

– Ну ещё бы! – философски кивнула Таня и убрала фляжку обратно. – Ты палку потеряла. Но не грусти мы новую найдём. Хорошо, что еда осталась.

Жестокий мир иначе взращивал детей. Более шустрыми, способными, сообразительными, но во многом – равнодушными к чужим бедам и жестокими. Это было трудно принять, но Надя знала, что так нужно, что этот жуткий период людского мора однажды всё равно закончится. Дети вырастут, станут героями войны с эпидемией, и начнут растить своих детей. Они будут лелеять их как хрупкие цветы, оберегая от всего на свете.

Все истины были верны и неверны одновременно, – Надя уповала лишь на ту, что открывалась ей в каждом из дней, не выстраивая больше своего далёкого будущего, живя лишь в «здесь и сейчас».

12. Дневник. Брат

«Петька, мой брат, рос жутким хулиганом. Лет до восьми всё решал драками. «Отдай игрушку!» – и сразу в нос кулаком. Просто так. Заранее. «Не хочу идти домой!» И – «бац!» – отцу ногой по колену. Родители сначала думали, что из него вырастет чемпион по боксу. Смеялись, считая забавными проделки сына. Петька воодушевлялся и продолжал колотить всех подряд. Сперва – во дворе и в школе. Потом он вообще никого не слушал, дрался напропалую. Визиты к директору стали привычными, родители, казалось, смирились с этим и, виновато выслушивая жалобы, кивали, обещая заняться воспитательной работой, но было ясно, что они не знают, что делать.

Повезло. Дед приехал погостить. Он долго наблюдал за Петькой, играющим с приятелями во дворе, смотрел, как тот общается и в какой момент начинает колотить их. Потом дед велел никому не обращать внимания на похвалы внука о новых подвигах и даже позёвывать, когда он будет рассказывать о них. «Хвалите его за хорошие поступки, а всё про драки игнорируйте».

Пришлось принять эти правила, потому что кроме них всё было перепробовано. Было очень непросто, да и сам Петька оказался озадачен резкой сменой поведения родителей. Сначала злился, потом приуныл, а через неделю оказалось, что братишка вполне себе неплохо умеет со всеми договариваться, и он вовсе не такой хулиган, как казалось.

Так давно было это. Где сейчас Петька? Надеюсь, ему везёт больше чем мне…»

13. Барушкино

Почти перед посёлком закончился бензин. Двухлитровую бутыль с топливом Надя решила не использовать, а припасти на потом. Девочка была совсем не рада перспективе пробираться по снегу, но спорить не стала. Сложила своё одеяло, взяла рюкзак, и покорно пошла следом.

В предрассветном небе слабые всполохи солнца освещали постройки, пробиваясь сквозь низкие облака. Было очень свежо. Дорога была заснежена, и легко шлось.

Впереди виднелся красный шлагбаум, определяющий границы поселения. Рядом замер припаркованный микроавтобус со спущенными колёсами и побитыми стёклами. Надя открыла дверь, заглянула внутрь. Салон был пустой, только под сиденьем остался забытый ящик с респираторами. Девушка повертела в руках один и бросила обратно – он отсырел, материал испортился, на пальцах осталась серая крошка.

Надя покачала головой, давая понять Тане, что ничего ценного не нашла. Девочка разочарованно вздохнула, поправила рюкзак, и они вошли в Барушкино, поднырнув под шлагбаум. Будка охраны безмолвствовала давно, стёкла промёрзли. Надя на всякий случай достала фомку и подцепила ею покосившуюся дверь. В небольшой комнатушке было пусто.

– Есть мертвяки? – тихо спросила Таня.

– Нет.

– Можно я поищу чего-нибудь?

– Давай, только недолго.

Девочка нырнула в будку. Из притаившейся тумбочки шустро вытащила ящики, вывалила всё на пол. Быстро выхватила пару конфет, сунула в карман, отбросила мелочёвку в сторону. Потом встала на стул и с книжной полки стянула жестяную банку. Внутри что-то гремело. Надя скептически смотрела на происходящее, но девочка действовала так вдохновлено, что не стала её одёргивать.

– Ничего такого нет. Пойдём дальше, – деловито кивнула Таня. – Надо уже отдохнуть, а тебе синяки помазать чем-то, а то вид не очень.

– Спасибо за заботу, – буркнула Надя.

Посёлок Барушкино слыл крайне закрытым: построить дом здесь мог лишь состоятельный человек. Когда Барушкино только начало разрастаться, сюда ещё заходили грибники или бабушки с корзинами яблок на продажу, но когда поставили внешнюю охрану, всякая торговля с ними прекратилась. Жили за высокими заборами, с колючей проволокой по периметру, а общая территория была оцеплена. Кого они боялись раньше, Наде не было понятно. Если живёшь среди таких же успешных, не залезут же они к тебе воровать?

Посёлок был пуст и безмолвен. Почти везде в домах на центральной улице оказались побиты окна, в стенах красовались следы перестрелок, а часть заборов была проломлена. Асфальт кое-где оказался искрошен тяжёлыми гусеницами техники, повалены некоторые фонарные столбы, фасад одного дома полностью отсутствовал: за грудой кирпичей виднелись интерьеры с порушенной мебелью и следами пожара. Вторая линия домов пострадала намного меньше. Всё выглядело вполне буднично, только распахнутые двери говорили о том, что здесь прошла экстренная эвакуация.

Надя пыталась угадать произошедшее. Таня крепко держала за её руку и всматривалась в окна, то ли думая кого-то увидеть, то ли – напротив, желая понять, что они в этом месте одни.

– Дома крутые… Повезло им, – вздохнула девочка.

– Дома как дома.

– Я бы хотела быть богатой. Тогда бы меня сразу спасли, и я бы не потерялась. Чего ты, не понимаешь что ли?!

– Понимаю, но мы не знаем, как было бы. Не всегда деньги могут решить проблемы.

– Это ты специально говоришь, потому что у нас такого дома не будет, – шмыгнула Таня.

– Как это не будет? Вот сейчас выберем и будем жить! – подмигнула Надя.

– Ну, это не взаправду будет… Я хочу, чтобы он был прям мой личный!

Некоторое время шли молча. В пустоте посёлка стук обуви по асфальту раздавался громче обычного. В Барушкино не было снега, как будто место находилось в далёких тропиках, а не в средней полосе. Всё здесь было устроено для удобства жителей. Уложенные под асфальт трубы отопления, тянущиеся от местной котельной, не давали снегу залёживаться.