Возвращение к Истокам

Возвращение к Истокам
Алевтина Сергеевна Чичерова

Маленькая зарисовка, из которой многие аспекты человеческой жизни должны стать ясны.

Алевтина Чичерова

Возвращение к Истокам

Бескрайняя даль. Необъятные, сколько глаз хватит, широты простираются далеко-далеко за горизонт, который и сам будучи лишь видимой иллюзией, ибо нет здесь ни начала ни конца, лишь едва различим в светлом и словно согревающем пространстве. Великое множество прекрасных цветов венчают зеленую долину. Хаотично, то тут, то там можно увидеть самые затейливые формы, самые небывалые оттенки самых нежных творений и все это скопление кажется не имеет смысла, однако, если приглядеться во всей этой сумбурной, пестрой и переливающейся картине, наблюдается поразительная гармония, на которую способна только Природа. Их аромат наполняет на удивление легкий воздух таким чарующим благоуханием, наделен таким умиротворенным спокойствием, что мысли и тревоги просто уносятся прочь и никогда больше не заявляют о себе, ощущая свое ничтожество пред величием Бесконечности.

Кажется, что равнина простирается на многие мили, она столь обширна, что создается ложное впечатление ее полного владения здешним местом. И вроде бы это совершенно справедливо если взглянуть по сторонам. Величественная равнина, где хозяевами являются лишь покачивающиеся от теплого дыхания ветра головки незабудок, ноготков, анютиных глазок, васильков, маков, полыни, мальв и гиацинтов, а также еще множества других не менее прекрасных форм, в какой-то момент дает жизнь новому видению. Густая сочная зелень внезапно переходит в песчаный берег, где блестит и переливается в лучах незримого источника света каждый нагретый, но не смеющий обжигать ступни кристалл мириада песчинок и так до тех пор, пока песок не сливается в едином танце с кромкой воды, нежно омывающей его своими чистыми, как слеза, волнами. Долина постепенно превращается в плещущееся, игриво сверкающее море.

Где-то в безмолвном пространстве, поражающим глаз своей красотой и пропитанный блаженным спокойствием и умиротворением, степенно плывут облака. Эти вечные странники.

Там, где полоска песчаной суши самая тонкая и вода почти касается луга, возвышается холм. Венчают его россыпи миниатюрных ромашек, чьи любопытные головки обращены в сторону моря и покачиваясь от неуловимых дуновений, словно бы воздают ответный поклон иной форме бытия приветствующей их каждой следующей волной, почтительно достигающей берега.

В этих жестах нет ни гордыни, с ее неизменным чувством превосходства, ни возвеличивания себя по средствам унижения всех других существ, ни самолюбования. О, эти два такие разные проявления затейницы Природы просто воздают должное совершенству другого не претендуя на первенство, даже не думая очернить себя подобными мыслями. Они живут, каждый своей жизнью и не пытаются соревноваться, ибо понимают – это глупо. Каждый уже прекрасен и совершенен там, где он впервые увидел свет и где ему надлежит быть. К чему тут говорить о превосходстве?

На первый взгляд может показаться, что берег совершенно дикий. Что его обитателями могут быть лишь мелкие животные, да насекомые, которым тут истинное раздолье. В некотором роде так и есть. Берег сейчас совершенно пустынен.

Но вот в один миг что-то вдруг меняется. Словно бы из ниоткуда над землей появляется свечение. Оно искрится и переливается, словно бы пульсирует в собственном ореоле ярчайшего света, источником которого является оно же само и в то же время замыкается в себе же. Этот фосфоресцирующий небольшой сгусток плавно подлетает к холму, возникая будто бы из воздуха, так как если бы точно знал для чего и зачем здесь появился.

Отделяющиеся от него потоки мягкого света касаются травинок, озаряя их; словно бы наделяя их еще большей красотой, нежели той, которой они обладали до этого. Все вокруг словно оживает и с величайшей радостью тянется к мерцающему огоньку, разбавившему их компанию своим появлением среди них. Словно давно ожидаемого и горячо любимого друга, который надолго покинул их, встречают они разумное существо, дарящее им свою любовь, ужасно соскучившееся по здешним местам.

Светящаяся энергия невесомо касается земли, а в следующих миг изящная, белая ножка мягко ступает на зеленый ковер. В пространстве вырисовывается маленькая, хрупкая фигурка девушки. Каштановые кудри рассыпаются плащом по округлым плечам. Большие серые глаза смотрят на мир из под сени пушистых ресниц и такая отрада, такое благоволение читается в них, что не описать словами. Наконец-то она может свободно вдохнуть, расправить плечи, пронесшие груз множества обид и тревог, выпрямить грудь. Наконец-то ничто больше не держит ее, ничто не стесняет. Она вернулась. Она здесь. Она прибыла домой.

От этой мысли ее аккуратно очерченный ротик с чуть более пухловатой нижней губой расплывается в счастливой улыбке, на глаза наворачиваются слезы. Но нет привычной боли, тоски, ничто не тяготит сердце, заставляя его стенать. Есть лишь одно чувство и это чувство великой радости покоя.

Когда первое потрясение проходит, девушка ощущая в себе прилив сил, льющихся к ней отовсюду из окружающего ее пространства уверенно идет на холм, где ее уже поджидает другое существо. Оно появилось незадолго до нее и теперь с ласковой улыбкой ждет, пока она оправиться и будет готова общаться. Это второе существо имеет неясные очертания, ибо также как и девушка оно окутано светящейся энергией с преобладающей в ней помимо белого насыщенными золотисто-зелеными потоками, в то время как она обладательница не так давно начавших провялятся глубоких желтых оттенков в общем белоснежном ареоле колеблющейся энергии.

И пускай эта сущность не имеет отождествления ни с чем известным нам, все-таки в некоторых чертах его угадываются признаки мужского начала. Темно-синие глаза лучатся бесконечной любовью и нежностью, улыбка ясно говорит о радости встречи, которая наконец наступила.

По мере того как девушка восходит на холм, ускоряя шаг, ее лицо принимает чуждый этому месту оттенок страдания и печали. Какая-то обида сквозит в ее лице, неудовлетворение, разочарование. Она также смотрит на него любовно, однако в ее взоре возникает укор с которым она глядит в чистые, глубокие и умные глаза молодого человека. Но когда она подходит совсем близко все это исчезает и лишь радость обуревает ее естество, которое она не в силах подавить или хотя бы скрыть. Да и зачем? Он прекрасно знает, что она любит его также как и он ее. Он видит каждую ее мысль и читает каждое ее желание. А она не имеет никакого повода дабы скрыть от него хоть что-то, что зародиться в ее освобожденном сознании.

Их встреча проходит спокойно, без бурных сцен, изъявлений друг другу бесконечных признаний и объятий. Зачем? Все и так известно. Далеко не впервые они встречаются вот так после долгой разлуки, после очередной длинной или не очень, но всегда занимательной жизни. Это похоже на встречу старых друзей, для которых любые слова, любые физические проявления кажутся смешными, ибо они знают цену истинных отношений. Взаимоотношений двух родственных душ, настолько близких, настолько чутко ощущающих друг друга и отвечающих на чувство другого, что кажется чем-то фантастическим подобное взаимопонимание и стремление соединиться физически, как принято у нас.

– Игра закончилась, – мягко говорит он ей. – Теперь ты можешь отдыхать. Пойдем.

Он увлекает ее за собой по незаметной дотоле тропинке плавно бегущей вниз, ближе к морю.

Некоторое время они медленно идут в тишине. Ветер ласкает из лица, ерошит волосы, развивает складки тончайшей одежды.

Он знает, как она утомлена и что ей нужно еще немного времени, дабы сбросить с себя окончательно груз своей только что минувшей жизни и возвратиться в их дом полностью.

Он лишь улыбается глядя на нее, на ее облик, который она пока еще так и не смогла отпустить от себя. Она сейчас выглядит точь-в-точь как в шестнадцать лет. Та же свежесть, та же красота, детская посредственность и безмятежность, но уже тогда просматривающийся в ее взгляде острый ум, твердость характера и смелость, сделавшие ее впоследствии человеком, готовым положить все свои силы и умения на достижение избранной цели. От чего собственно эта непоколебимая, гордая душа не раз испытывала боль разочарований от проигрыша.

– Тебе дорог твой образ? – спрашивает он, когда понимает, что должен обратиться к ней.

– Мне приятно находиться в нем, – отвечает она. – Он помогает мне помнить о моих ошибках. Порой я была слишком несдержанной, позволяла чувствам завладеть мной и тогда я творила самые ужасные вещи, которые сильно влияли на мое будущее. Порой я была упряма. Слишком упряма. Я была ослеплена своими убеждениями и никого не желала слушать. Я даже не слышала саму себя. Шла напролом и думая, что приближаюсь к истинной цели, эх, все дальше и дальше уходила от нее.

– Ты сожалеешь?

– О, нет! Я многое поняла за время течения этой жизни. Она научила меня не не слушать чужие советы, конечно, но больше доверять своему внутреннему голосу. О, нет, конечно, я не желаю. Мне не о чем жалеть. Но, – на ее губах появляется улыбка, – возможно я жалею лишь Амикэ. Бедняга, он столько стараний приложил, чтобы достучаться до меня. То и дело слал мне мысли, являлся в различных образах во снах, обращал мое внимание на книжные строчки, отдельные фразы людей, шел на любые ухищрения лишь бы предотвратить те глупости на которые я шла, будучи полностью ослепленной.