Шепот вселенной в ветвях Амиродис

Ворг держал черную жемчужину между указательным и большим пальцами очень бережно и смотрел на нее с любовью, будто запоминая на прощание. Жемчужина пылала черным огнем. Человек поперхнулся от неожиданности. Он по своему малому опыту знал, что маленькая, неприметная вещица может сильно навредить, если умело ей пользоваться.

– Вещь ценная, береги ее. Она только на первый взгляд невзрачная, а силы в ней заложены немереные. Черная жемчужина – вещица редкая, целых стран стоит, называется она «Сбивающая с пути». Придет время, активируй ее, и она сама отыщет дорогу ко мне.

Человек недоверчиво покрутил в руках маленькую черную жемчужину, холодную, как лед. Она прожигала его до костей, сердце нервно затрепыхалось, а потом вдруг успокоилось.

– Жжет? – усмехнулся Ворг.

– Жжет, – кивнул человек, – и немного меня сковывает, будто волю отнимает.

Он побледнел, темнота поплыла вверх, но человек все же удержался на ногах.

– Это хороший знак, ожила она в твоих руках. Смотри, не потеряй, без нее ты не сможешь Мага подчинить.

Ворг постоял еще несколько мгновений, посмотрел тоскливо на жемчужину, будто не хотел с ней расставаться, и, как всегда неожиданно, растворился в воздухе.

– Он растворился, а мне шагай по темному лесу, – недовольно пробурчал человек. Он крепче сжал жемчужину. – Вот вы все у меня где будете… – кулак ритмично качался над головой и сотрясал воздух. – Сполна заплатите мне за все мои унижения…

С ветки вспорхнуло что-то увесистое, полетело среди деревьев.

– Ну и темень, ничегошеньки не видать.

Наконец-то он добрался до опушки леса, далеко за большим полем уже виднелись редкие маленькие желтые огоньки.

Глава 4

Побег

Тревога висела над спящим городом. Маленькие, разноцветные трехэтажные дома боязливо жались друг к другу по обе стороны улицы. Многочисленные, узкие, они беспорядочно петляли по городу, но все их пути приводили путников к реке, за которой возвышался громадный дворец Правителя Любомира. Дворец с многочисленными башнями, хозяйственными постройками, декоративными парками, садами, магической рощей, конюшнями, летательными огненными машинами. Высокие, молчаливые белые стены, всегда гордо и торжествующе смотревшие на город, последнее время стояли опечаленными, стали еще более молчаливыми. Им больше некого было защищать. Хрустальная река, чистая, необычайно сладкая на вкус, отделяла дворец Правителя Любомира от города. Дивареча – так называлась река. Воды брала истоки у самых корней Синих гор, древнейших гор в Вуярджуро. С незапамятных времен по ним неслись серебристые воды кристальной чистоты. Грохочущие, неудержимые, они напоминали кровяные артерии гор. Гигантский водяной поток несся вниз с разрушительной силой, распадался на мельчайшие частицы и в воздухе образовывал жемчужно-сиреневый туман, застилавший собой сиреневые воды реки Деваречи. Спящий город провалился во тьму. Он стоял обездвиженным, почти мертвым, потерянным, жизнь покинула его стены навсегда. Его место заняло нечто черное, невидимое и не всегда понятное.

Только Храм Богини Космелии с четырех сторон ярко освещался мощными каменными прожекторами, светящимися по ночам. Свет уходил в самое небо. Четыре суровых стража в зеленых кафтанах с оружием на поясе, словно хищные звери, проницательно всматривались в темноту. Каждую секунду они ожидали невинную жертву. Два необычайно похожих друг на друга каменных льва неподвижно сидели у самого входа в Храм и не спускали пронзительного взгляда с прохожих, если те случайно или по неосторожности приближались ко входу. Того и гляди, рванут с места. Горожане не рисковали, они, как никто другой, знали множество баек, как львы невзначай оживали и наказывали того, кто вредил храму, то есть искали повинного перед самой богиней Космелией.

Внутри холодного, сырого храма, в большом каменном зале в давние времена был богатый убор. Сейчас он обветшал, облупился, отсырел, а кое-где и вовсе покрылся черным грибком. В центре зала по-прежнему гордо возвышался фонтан. Диковинной красоты бутоны из цельного изумруда низко склоняли головы к золотой чаше, они будто плакали. Из каждого бутона тоненькой изумрудной струйкой плавно бежала вода, она прыгала в золотую чашу, доверху наполненную водой, и там исчезала навсегда. В те давние времена, когда был выстроен Храм, и сам Храм, и фонтан источали чистую любовь и благодать. Прихожане приходили туда за благословением, там текла река жизни. Она ведала и вещала, поддерживала и напутствовала, помогала постичь простейшие истины и мирские законы. Прошло время, все поменялось. Наступили страшные времена, все перевернулось с ног на голову. Храм богини Космелии превратился в неприступную тюрьму для государственных преступников. По велению черного колдуна Ворга, на днях туда заточили Алхимика и его слугу Кедру, повинных в убийстве правителя и его семьи.

В темноте и сырости, в гнетущем проклятом месте отделила черной жирной чертой человека от всего живущего. Из угла в угол он метался, как загнанный зверь в клетке. Высокий, широкоплечий человек, обессиленный, правда. Его все звали Алхимиком. Раненая левая нога его не слушалась, он осторожно подтаскивал ее за собой. Длинное, серое платье залилось темно-бордовыми запекшими пятнами крови, по большей части – с левой стороны. Даже ноющая нога ему не мешала думать. Впрочем, ему никогда ничего не мешало думать. Где бы он ни находился, он погружался глубоко в думы и уже никого перед собой не видел. Как и всегда, сейчас все его мысли были заняты людьми.

– Люди умирают от непосильного труда и несправедливости. У каждого из них есть близкие: жены, дети, родители, близкие люди. Как им всем пережить боль утраты? Как им дальше жить без кормильца? Люди похожи на терпеливое, бездонное вместилище, и больно им, и горько, и сил не осталось, все израсходовали. И все же чудесным образом, отрекаясь от себя прошлого, восстают они из пепла и продолжают жить как ни в чем не бывало. Как происходит такое с людьми, они не расскажут, но больше всего оно похоже на таинственное необъяснимое перерождение. – Алхимик глубоко вздохнул, ему опять стало горько и тяжело на душе. Невероятно захотелось отхлебнуть хотя бы один глоток водицы из Деваречи, та вода, что проливал фонтан, стала непригодной к жизни. – Нужно что-то придумать, пока у меня еще осталось немного времени. Завтра за нами придут … – Он кому-то улыбнулся, да так легко и просто стало у него на душе. Он был готов к смерти, ему было не тяжело умирать. Он сейчас понял все, жизнь неотвратимо приводит к смерти, но у каждого жизнь своя.

– Моя жизнь – одна из сложнейших и счастливейших, я не зря ее прожил.

В узенькое окошко Храма кто-то постучал, а потом начал биться.

– Птица бьется в окно… наверно, весточку мне принесла. Что несешь ты мне, милый вестник, добрую аль злую весть?

Птица билась и билась, потом затихла. Алхимик загрустил, посмотрел в темный угол и тяжело вздохнул.

– Кедра… – только и смог прошептать Алхимик. – Они бы не построили великую цивилизацию, если бы я не придумал своих Летунов. Как бы они создавали дороги в непроходимых горах и опасных местах? А теперь они есть… Они есть! А как они бы строили высоченные храма до небес без моего Летуна? Он же разом переносит неподъемные глыбы и доставляет их до места в одно мгновение. Неужели мои изобретения напрасны? Неужели я заслужил презрение общества?

Из темноты его позвал слабый голос больного слуги. Алхимик склонился к каменному полу.

***

А в это время в темном саду, среди оливковых деревьев, разносились еле слышные мужские голоса. Среди них прорывался тонкий, тревожный женский голос:

– Скольким людям он добра сделал? Ночами не спал, пить-есть забывал. Чертил все время что-то и мастерил, правда, непонятное. Я приходила к нему поздними ночами или уже совсем под утро, у него для меня всегда был один ответ: «Мать, не мешай. Людям мои изобретения необходимы. Они многие жизни спасут». А я и не спорила, понимала его. Теперь он там, а я здесь. – Она показала на храм богини Космелии. – У вас у всех семьи, а он все один и один. Жизнью своей ради людей рисковал, и вот, получил.

Госпожа Долиника громко заплакала, закрыла тонкое отекшее от слез лицо морщинистыми, маленькими руками.

– Не плачь мать, пойдем с нами… – Брук бережно подхватил ее под локоть и быстро повел по темной аллее вглубь сада, Долиника еле за ним поспевала.

За деревом раздался шелест, мелькнуло что-то подозрительное, похожее на тени громадных людей.

– Кто там? – спросила Долиника дрожащим голосом, вздрогнула и спряталась за широкую спину Брука.

– Свои, мать, свои. Успокойся.

Локо, а за ним Мерлиз и Нимус вышли из темноты, длинные серые рубахи под ремень сливались с ночью, по воздуху плыли только их напряженные лица. Расправленные плечи Долиники обмякли, тонкое, немощное тело ссутулилось, она больше походила на напуганного ребенка.

– Да всем, мать, понятно, кому-то выгодно на Алхимика свалить всю вину. – Брук осмотрел друзей долгим пронзительным взглядом. – Все готовы? – Они молча склонили головы. – Если нас поймают, нас ждет смерть. Знаем, на что идем, – тихо добавил Брук.

– Вы мне верите? – спросила Долиника с надеждой.

– Конечно. Если бы не верили, нас бы здесь не было. – Брук вытащил из-под кожаного ремня старую потертую, местами разорванную карту Вуяджуро. – Штурмом нам его не вызволить, маловато нас, и охрана там стоит зубастая.

– Штурмом брать не нужно. Зачем штурм? Я уже давно все продумала. Мне мой прадед рассказывал… Он в свое время служил у старого Правителя, заведовал охраной, так он мне о тайном подземном ходе говорил, ведущем прямо к реке. «Если у вас что случится, – говорил, – знай, где крутой спуск к реке, стоит острый, высокий камень, серый такой. Там, прям перед ним, под корнями сосны, находится тот самый лаз… Он ведет в подземный ход прямо к храму богини Космелии. Навсегда запомни на будущее». Так он говорил мне. И добавлял: «В жизни всякое бывает, сейчас хорошо, потом плохо, но бежать из храма можно». Вот дед нам и напророчил. – Тихо говорила Долиника. Местами голос ее звенел, как тонкий колокольчик на сильном ветру.

– Пойдем, мать, быстрее подземный ход нам покажешь, пока ночь на дворе стоит. Время на нас работает, при свете дня сложно будет. Не суди, мать, людей, тяжело им стало, от себя тошно. Посмотри вокруг: мор, болезни, неизвестность, всех сковали, всех одолели. Страшно людям стало. – Брук, поддерживая Долинику за локоть, шел быстрым шагом. Мерлиз, Нимус и Локо следовали за ними на расстоянии двух широких шагов.

Силы откуда-то влились в нее, а может, надежда сработала усилителем жизни. Решительным шагом она шла к реке, будто темноты и вовсе не было.

Брук правой ногой зацепился за корявый корень гигантской сосны.

– Ни черта не видно, – выругался вслух Брук, вложив в слова неожиданно вспыхнувший гнев и досаду на себя.

Слева, в шагах пяти, хрустнула ветка. Брук напрягся, быстро встал, закрыл собой Долинику, всмотрелся в темноту.

– Мерлиз, поди погляди, кто там… – Брук указал пальцем на сосну. Мерлиз подошел к сосне, показал знаком, что все в порядке. – Свои, это Даворус. Все нормально.

Даворус вышел из-за дерева, услышал общее:

– Фу-у, ну и напугал.

– Нашелся! Сынок, ты же с нами? – Спросила Долиника, часто дыша и держась за сердце.

– Конечно с вами. – Он подошел к матери, обнял ее, поцеловал в висок. –Справимся, не переживай. – Поспешно взглянул на Брука. – Нужно торопиться, время не ждет.

Даворус забрал у Брука лопату.

– Да, пора! Ребята, за мной! – Брук пошел быстро, прихрамывая, на ходу растирал ноющую ногу.