Тентаклеведение. Девять ударов

—Что не надо? Ты даже собственную жену девственности лишить не смог! Айболит, блин, потребовался! – продолжала орать Алиса.

—Замолчи! Тише! – шипел Саша, – Ну это-то тут причём, Алис? Такое иногда случается. Ну, помог доктор, меня-то зачем этим попрекать?!

—А притом! Ты думаешь, как Айболит помогал?! Обезболиванием и скальпелем, небось?! Ты так думаешь?! Я и тогда подозревала, а теперь точно знаю: ты под каждого проходящего мужика готов свою жену подложить!!!

—Алиса, ну что ты говоришь?!

—Да он трахнул меня, твой доктор! Можно сказать, так же как этот твой второй «гинеколог», Андрей, пытался!!!

—Алиса, опомнись, что ты несёшь?!!

—Да чего уж тут, – вдруг внезапно успокоилась Алиса, – даже легче стало…

И она каким-то тихим и почему-то отрешённым голосом поведала вконец офонаревшему Александру о том, что именно произошло с ней всего через неделю после свадьбы.

* * *

Она пришла к «Айболиту», порядком опоздав, когда приём уже закончился, но всё же застала его в кабинете заполняющим скопившуюся кипу карточек и историй болезни. Он поднял глаза на робко вошедшую Алису и, покрутив в руках просроченный талончик на приём, разрешил:

—Ладно, садитесь, раз уж пришли…

Алиса села на стул рядом с письменным столом, нервно теребя сумочку.

—Да не сюда садитесь, – улыбнулся доктор, – раздевайтесь там, за ширмой, и садитесь на вон то кресло. И не забудьте подстелить пелёнку. Принесли?

—Да…

Смущённая Алиса прошла в указанный угол и долго раздевалась, раскладывая на кушетке вещи, стремясь как можно больше оттянуть момент операции. Наконец, она, прикрываясь, вышла из-за ширмы и полезла на кресло.

—Ого! – аж присвистнул «Айболит», – Что ж вы догола-то разделись? Достаточно только снизу было… Ладно уж, лежите: нечасто нашему брату выпадает увидеть такую красивую грудь! Кладите ноги вот сюда.

—Железки холодные!

—Сейчас. Я подложу… Так сойдёт?

—Да…

—Лежите так, – доктор надел резиновые перчатки и приготовил зеркальце, – Сначала осмотрим…

Он выдавил на ладонь большое количество прозрачного геля, сел между её ног на невысокий табурет и занялся смазыванием входа во влагалище взвизгнувшей от внезапного холода Алисы. Его движения были в корне другими, чем у Александра, уверенными и профессиональными, – «Ну конечно, он же врач!» – и эта уверенная деловитость ни с того ни с сего показалась распятой на кресле Алисе очень возбуждающей. Она вспомнила, как Лена рассказывала про свои эротические фантазии с гинекологом. «А ведь сейчас вечер, в клинике, небось, никого уже нет. В коридорах, по крайней мере, – ни одного пациента… И я здесь лежу вся такая, как идиотка, голая (надо же было так облажаться), а он всё, что хочет, может сделать. Но что он там всё-таки делает? Мажет и мажет…» – Алиса попыталась приподняться…

—Лежите, лежите, надо также внутри обработать, – он ввёл во влагалище, каким-то образом миновав Алисину девственность, длинный палец (только позже она узнала, что девственная плева имеет серповидную форму, и всегда остаётся отверстие). Алиса охнула и схватилась за края кресла.

—Спокойно, девочка, спокойно. Ты что это схватилась? Даже грудку с испугу перестала прикрывать! А она у тебя действительно очень красивая… Чего у тебя так сосочки торчат? Замёрзла, что ли?

—Н-н-нет…

—Ты вся дрожишь. Боишься?

—Н-н-нет, не б-боюсь…

Жирно смазанным гелем пальцем он совершал в глубине влагалища круговые движения. Это окончательно добило охваченную жарким пылом Алису, и она протяжно застонала.

—Ох… М-м-м… Что… Вы… Делаете… Ох… – смазка потоком хлынула, размывая гель и делая её безумно скользкой.

Доктор, по-видимому, нисколько не удивился и пробормотал себе под нос:

—Ах, вот оно что… – при этом он продолжал крутить карусель внутри её лона, хотя оно стало настолько увлажнённым, что, очевидно, в этом уже не было необходимости, – А плева у тебя, красавица, действительно очень прочная. Неудивительно, что твой порвать не смог. Надо было сперва посмотреть, а потом в эту дырочку сбоку целиться, – говоря, он всё совершал свои изматывающе-дразнящие движения, заставляющие ноги Алисы судорожно сгибаться; иногда он начинал пальцем, как бы маня, гладить, прижимая его изнутри к лобку, от чего хотелось пи?сать, – Вообще, хирургическое вмешательство – всегда крайняя мера. Естественный способ гораздо лучше, вы, надеюсь, понимаете? – бормотал доктор, снова почему-то переходя на «вы».

—А-а! Ох! Что вы, доктор… Я не могу… Ах…

—Неудивительно. Я тоже практически не могу. Ты такая хорошая девочка. Сейчас я тебе ещё помогу… – всё это время врач, сидя на табурете, разговаривал как будто не с ней самой, а с её набухшей и сочащейся писькой. И с этими словами он нагнулся и впился губами в  клитор.

—О боже! Ох. Мама. Мамочка!

—Не бойся, девочка. Возбуждение – лучший анестетик! Чем будет больше хотеться, тем легче пройдёт дефлорация! Понимаешь? – оторвавшись от неё, неестественно спокойным голосом произнёс он.

—А-а… Да…

—Ты же не хочешь, чтобы мы лидокаин в промежность кололи вместо этого? Да и ушли все… Операционная закрыта… Нет ничего…

—Н-н-нет…

—Тебе же приятно?

—О-о-очень… Но странно… Вы же доктор…

—Да ещё какой доктор! Так… Вот и славно… Лежи-лежи, всё будет отлично! – и он стал лизать клитор, надо признаться, весьма умелым язычком, вызывая у неё охи и ахи, и не забывая одновременно поглаживать её изнутри. Попутно он растягивал отверстие в девственной плеве, что вызывало мучительную, но не слишком уж болезненную сладость. В общем, спустя десять минут Алиса вовсю металась в гинекологическом кресле и вскрикивала в голос, когда он уж чересчур удачно касался кончиком языка её маленькой туго набухшей шишечки.

Когда доктор вытащил палец и встал, Алиса почувствовала, как что-то упруго упёрлось между её ног. Она догадалась, что это, но ни на йоту не испугалась – желание было столь велико, что она только замычала и приготовилась к толчку. Но никто вроде бы не спешил прорывать преграду, упругое и горячее плавно скользило вдоль половых губ от лобка до самого ануса. Это было до крайности развратно и безумно приятно. Член врача, чуть потолще и помощнее, чем у Саши, тесно заполнял мясистой головкой преддверие влагалища и туго ездил по клитору. Закрыв глаза, Алиса отдавалась новому, неизведанному прежде чувству, с каждым движением сладкая нега охватывала её всю, постепенно наполняя желанием вытерпеть любую боль, всё, что угодно, лишь бы это, наконец, вошло к ней вовнутрь. И в какой-то миг доктор прицелился в растянутое отверстие её плевы и надавил. Головка неожиданно легко раздвинула края и вошла в Алисину плоть. Алиса выгнула спинку и тихо застонала.

—Молодец. Послушная девочка. А сейчас возьми себя за коленки и прижми их к груди. Да, так. Умница! Разведи пошире.

И доктор приступил к осторожным движениям из стороны в сторону, всё шире растягивающим её дырочку. Прерываясь, он вытаскивал свой болт и елозил им снова и снова между блестящих от смазки половых губок Алисы. Ей было приятно до дрожи. Лишённая волос киска (Алиса побрилась, как и было велено, перед визитом к врачу) блестела от смазки и соков и громко чавкала каждый раз, когда он выходил из влагалища.

Внезапно без предупреждения доктор резко с размаху вогнал свой дротик прямо в её истомлённую дырочку. На этот раз плёнка лопнула, мгновенной ослепительной болью полоснув по глазам, из которых посыпались искры.

—Ай, болит! – заорала Алиса, не обращая внимания, что именно она только что ляпнула, и кулачками заколотила доктора по груди. Но он уже остановился. Всё кончилось: обагрённый орган замер снаружи у входа. Руки врача гладили её ноги, животик, бёдра, потом коснулись груди. Оказалось, что в процессе ласк сисечки стали гиперчувствительны: оттого что доктор нежно, но уверенно разминал сосочки, опять сочилась смазка, а желание, придавленное было болью, вновь нарастало. Она слышала, как на линолеум падают капли: она понимала, что это, наверное, кровь. Но боль почти прошла. То есть она была ещё здесь, но уже иная, «сладкая боль».

Повременив, «Айболит» всунул свой болт поглубже. Глаза полезли из орбит: чужое тело впервые и незнакомо входило в неё на всю длину, упираясь в матку. Дыхание спёрло, пульс скакал, как бешеный, ногти скребли кожзам кресла. Член неторопливо потянулся обратно, вышел целиком и продолжил елозить вдоль промежности. Всё повторилось. Когда Алиса начала рефлекторно мотать головой из стороны в сторону, тоненько подвывая и лепеча слова благодарности, доктор спросил:

—Как ты, солнышко? Хочешь ещё?

—О да, пожалуйста… Так хорошо… Ещё… Так… Никто… Никогда… Ах!.. Что со мной? Ох. Я дрожу…

—Не больно?

—Нет… Почти… Всё равно… Делайте ещё…