Первородная для вампира

В следующую минуту первородная, держа сердце Гервасия левой рукой, правую погрузила внутрь органа. Причем, громила-германец готов был поклясться, что главный мотор создателя, как и его грудь, остался целехонек.

Ведьма прикрыла глаза, вздохнула и вытащила на свет божий ладонь, полную… серебряной пыли.

Брезгливо стряхнула россыпь драгоценного металла на пол, вытерла руку о платье и снова погрузила в сердце. Несколько подобных манипуляций и ладонь первородной вышла из органа почти пустой.

Тогда ведьма быстро водрузила сердце на место и… тело Гервасия на глазах начало обретать прежний облик. Кожа стала мраморно-белой, испарина на лбу высохла, мышцы буквально налились мощью.

– Фуф! Спасибо, колдунья! – выпалил глава Мессеров, вставая с постели и совершенно не стесняясь своей наготы.

Дея кивнула и добавила:

– Проследи, чтобы сынуля выполнил клятву. Завтра приду ворожить в лес.

И вышла вон.

– Какова чертовка? – ухмыльнулся Гервасий, наблюдая за лицом Эффлера, неподвижным, но уж слишком скованным.

Громила-германец ощущал странное жжение в груди и животе, навязчиво распространяющееся по телу.

А когда Деи и след простыл – Эффлер слышал, как она хлопнула входной дверью, и как великосветски пожелал ей удачи Ногаре – громила-германец почувствовал нечто еще более странное. Это напоминало сильный сексуальный голод, только ощущения не концентрировались в эпицентре подобного голода, а расползались по всему телу. Было жутко некомфортно, даже неприятно, словно вся кожа, все мышцы, все внутренние органы противились уходу первородной.