Две ЛиИ и Иаков. Книга 4

Две ЛиИ и Иаков. Книга 4
Алик Серебров

Прошло два месяца с момента, когда сознания девушек, разделенных тремя веками, объединились в разуме Лии, правнучки патриарха Авраама, ставшего «отцом множеств». За это время Адат и Тарбит (псевдонимы подруг для общения в мысленном разговоре), выжили, преодолев множество препятствий. Еще не весь путь пройден, чтобы выполнить предзнаменование: стать праматерью народа. Ничто не происходит случайно. Лие приходится бороться за будущее, но путь, описанный в Торе и Библии, будет преодолен.

Две ЛиИ и Иаков

Книга 4

Алик Серебров

© Алик Серебров, 2024

ISBN 978-5-0062-7690-1 (т. 4)

ISBN 978-5-0059-9631-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Книга 4

«Средства для достижения цели всегда имеются.

Их надо только увидеть в том, что тебя окружает».

Дэн Браун. «Ангелы и демоны».

«Все приходит в свое время

для тех, кто умеет ждать».

Оноре де Бальзак

Часть 1

Глава 1

Что может быть приятнее для истерзанной души, чем спокойный вечер в кругу искренних друзей, когда не заботит необходимость следить за происходящим, все время быть начеку, ожидать коварного подвоха. Это завтра предстоит снова распутывать целый ворох проблем, метаться с места на место, пытаясь оказаться в нескольких местах одновременно, а сейчас хочется полностью отключиться от преследующей суеты и жадно черпать живительную энергию маленького мирка покоя.

Четверо таких разных людей, которые до недавнего времени даже не подозревали о существовании друг друга, мирно беседовали в маленьком садике под развесистой яблоней. Здесь, в центре Харрана, в это вечернее время уже не было слышно городского шума или звуков караванного тракта. Солнце покидало небосвод, пыль, поднятая тысячами колес, ног, копыт, оседала; крики людей, верблюдов, ослов затихали, наступало время отдыха. Нет, скорее время перехода от одного состояния, работы и неизбежных хлопот, к другому – неспешного разговора и спокойных раздумий.

Лие совсем не нужно было представляться здесь ни беззащитной полуслепой простушкой из недалекого поселка, ни состоятельной авилумой, ни подругой всемогущих богинь, а то и вовсе их посланницей. Можно быть самой собой, никто не будет допытываться о твоих чувствах и приставать с советами. Ей было более чем достаточно последнего сумасшедшего дня в поселке, когда приходилось иметь дело со взрослыми мужчинами. Иногда доказывать им, что в теле молодой женщины кроется сила и воля опытного бойца, а иногда давать указания, пытаясь представить их как просьбы слабой девушки. Тарбит и Адат, два сознания, нашедшие убежище в разуме Лии, одновременно почувствовали необходимость отдыха, да и тело Лии нуждалось в покое, которое просто немыслимо было отыскать в родном доме. Едва только Лия-Тарбит смогла решить очередную проблему в поселке с новым владельцем корчмы, все три сущности, волею Создателя собранные воедино, не сговариваясь, заторопились в город.

Нет, поспешный отъезд из поселка не был вызван необходимостью. Но находиться в полутьме столовой за одним столом с угрюмо молчавшей семьей было выше их сил. А если при этом твои глаза заволокло туманом, и ты можешь полагаться только на свои ощущения, напряжение превышает все человеческие возможности. Сидеть и выслушивать угрюмое чавканье Лавана, вздохи Иакова и посапывание Рахели особой радости не доставляло. Оставалось только пережевывать ячменную лепешку или надоевший финик и перебирать в уме прошедшие события. Хорошо хоть, что сознания Адат и Тарбит могли обмениваться мыслями, переговариваться, так, что окружающие оставались в неведении. Но сколько можно толочь воду в сту?пе, обсасывать одно и то же, строить планы, над которыми потом посмеются боги, вновь и вновь повторять слоги клинописи! И все это в обстановке тоски, пропитавшей всю комнату…, да что там, весь дом…, нет, все поместье Лавана. И если радужные перспективы близкого обогащения могли порадовать хозяина, то предстоящее расставание Иакова и Рахели никак не могло добавить настроения. Да и переживания Адины за дочерей угадывалось в тишине столовой. Лия уже провела несколько вечеров в подобной обстановке, и повторять подобные эксперименты не имела никакого желания. Слава богам, или богу, или собственной сообразительности и решительности, она теперь могла не испрашивать ничьего разрешения для своих действий. Просто ставила в известность, а чаще обходилась без этого. Скрипя зубами, все смирились с необходимостью прислушиваться к ее мнению.

Но все это сейчас было далеко. А вот пальцы Рабити, ласкающие ладонь, были здесь, рядом. Две женщины, молодая полная сил и надежд Лия и искалеченная Рабити, чью душу ей удалось излечить, черпали друг у друга жизненную энергию. Ее неиссякаемый поток пронизывал души, настроенные на одну волну, вызывал приятные воспоминания, заставлял закрывать глаза в приятной истоме.

Даже Устад и Чензира не нарушали тишины разговором. Под вечерним освежающим ветерком трепетали листочки на ветках старой яблони, куст жасмина неназойливо посылал сидящим приятный аромат, из сарая доносился невнятный шум, созерцание спокойных друзей настраивало на философский лад, спокойная расслабленность – вот, вероятно, слово, которым можно было описать состояние собравшихся. Как ни странно, первым нарушил молчание Устад.

– Рабити, я обещал тебе, что нам не придется скучать после того, как однажды ночью в нашу калитку постучала необычная девушка, сопровождаемая отцом? – голос Устада звучал иронично, – и могу спорить, что ее сегодняшнее появление принесет нам немало приятных минут. А те новости, если, конечно, мы их сможем услышать, доставят нам в будущем немало приятных часов воспоминаний и обсуждений.

– Устад, оставь бедную девочку в покое, – сердитое ворчание кормилицы стало ответом на неуклюжую попытку завязать разговор, – не знаешь, разве, что только здесь она может отдохнуть от бесконечных забот и испытаний, которым ее подвергают боги и люди. Тебе мало той игрушки, которую она вам подарила? Я имею в виду…

– Тахаз. Я помню, кому обязан тому удовольствию, которое получаю даже от вида невзрачной клетчатой площадки для битвы. Но сегодня не тот вечер, когда я смог бы насладиться умственным поединком. Нет соперника. Что ж. С одной стороны, вы не можете противостоять мне, да и подобные игры вас не прельщают. С другой – я представляю столько же интереса для Чензира. Он будет только из вежливости передвигать башенки и делать вид, что напряженно думает. Оно нам нужно? Пустая трата времени. Именно поэтому я решительно потребую у нашей прекрасной знакомой развлечь нас новыми подробностями совершенно невероятных приключений, что произошли с ней в последние дни. Да и о том, что было, раньше мы еще не все знаем, – насмешливые нотки в голосе Устада крепли. Прекращение разговора явно не входило в планы хозяина. – Сама посуди: на огород вместе съездили? Съездили. Я о тыквах и бобах все рассказал? Все. Люций остался доволен? Остался. Получается, что я самый несчастный на свете старик, которого никто не любит и которому никто ничего не рассказывает.

– Уважаемый Устад, – отозвалась Лия-Тарбит, – ну как вы можете заставлять краснеть скромную девушку. Все-все расскажу, ничего не скрою. Ну почти ничего. С чего начинать? Только не очень далеко. Если все вспоминать, одной ночи не хватит.

– А зачем женщине раскрывать все свои тайны? Так она станет неинтересной, и рискует оказаться в одиночестве среди перешептывающихся сплетников. Ее достоинства немедленно превратятся в недостатки, а последние, действительные или мнимые, вырастут до невероятных размеров. Мне до сих интересна история с заброшенным участком, – со стороны Чензиры послышался шорох, – на котором выросло денежное дерево.

– Конечно. Все изложу, ничего не скрою. Только начать придется с того момента, когда толпа на площади, где проходило судилище, ахнула в недоумении, – улыбаясь отозвалась Лия. – Народ не поверил своим ушам, когда услышал, что победительница в процессе, сумевшая пройти испытание Рекой, в качестве главного приза получает убыточный кусок земли. Но ведь ты помнишь, уважаемый Устад, что пустырь я приняла только потому, что была обязана взвалить на свои хрупкие плечи заботы о нем, ибо так написано в законах Хаммурапи. Я уверена, что мои слова о помощи богов еще не выветрились из твоей памяти? Боги, Устад, все боги.

– Да уж. Те два удивительных дня прошли под знаком всевластия богов. Точнее богинь. Ведь именно их ты призывала в качестве свидетельниц своей невиновности, – язвительные нотки зазвучали в голосе ученого лекаря.

– Ты будешь удивлен, но именно они помогли мне. Посуди сам. Разве иначе смогла бы я, невинная козочка на пастбище божественной властительницы, жалобно умолять грозных пастухов оберегать мое тучное поле от набега злых волков. А ведь они не только не отказали, но прекрасно справились, выполняя мою просьбу.

Один зубатый волчища, которого они связали, даже раскрыл мне секреты, как они разбойничали. По наущению жирного кабана промышляли на тропах в тростниковых зарослях, полных всевозможной живностью. Я только вежливо поспрашивала его и немного побрызгала на него водичкой, которую мне любезно подсунула богиня. Только и всего.

Нет, не так. Пришлось еще немного пободаться с тупым бараном, которого каба?нище поставил охранять мой, только мой, трудами заработанный, пустырь. Но ничего, урок продолжался недолго. До упрямца дошло, что козочку, из-за спины которой выглядывают сильные покровительницы, обижать не сто?ит. В конце концов, мы разошлись, причем он побежал. Побежал, привел себя в порядок, и вернулся. Теперь прежде, чем на что-то решиться, спрашивает разрешения. Но я его не обижаю, наоборот, думаю подобрать ему овечку посмирнее, чтобы на козочек не бросался. Но скажи мне, уважаемый Устад, почему все смеются?

– Представляют себе картину, как слабая козочка сражается за свое имущество, – сквозь взрыв едва сдерживаемого до сего момента смеха произнес Устад, – но продолжай. Не останавливайся, умоляю тебя. Вдруг забудешь самую ничтожную мелочь, а она окажется драгоценным рубином в прекрасном ожерелье твоего рассказа. Скажи только, волк выжил?

– Не забуду, боги не позволят. А волк? Цел, конечно, и был почти здоров, когда я передавала его охотникам. Да ты ведь знаешь его историю. Его посадили в клетку к его братцу. Тот тоже в свое время посягал на беззащитную козочку, ей даже пришлось бежать из загона и жалобно просить защиту у мудрого старца и доброй женщины.

Представляешь?! Кабан, вот уж до чего хитрая животина, освободил обоих волков, да еще и гиену в придачу, что мыкалась в той же клетке. И решили они проверить, а вдруг богиня Реки помогает не только козочкам и овечкам, но и зверью покрупнее. Но полновластная хозяйка реки не поняла их намерений, не пошла им навстречу. А возможно даже наоборот, – Лия-Тарбит задумалась на мгновение, – да, скорее всего было именно так. Богиня решила удовлетворить их любопытство, и забрала их к себе. Подводное царство у нее огромное, сами знаете. Пока везде побываешь, все осмотришь, много воды утечет в Белихе. Только для этого тела-то ей зачем? Только место занимают. Вот она их и выплюнула на берег, а души к себе забрала.

Скорее всего так и было. Хотя кто их разберет, богов-то, у них свой юмор, нам не понять. Да и не стоит соваться к ним с ненужными вопросами. Вдруг захотят ответить на них со всеми подробностями и объяснениями. Придется слушать и поддакивать. Так и надоесть может. Мне продолжать? Или в другой раз?

– Нет, не останавливайся, – три голоса слились в один.

– Хорошо, хорошо. Уже недолго осталось. Когда козочка управилась на пустыре, она задумалась. А что в нем может быть такого, из-за чего кабан так за него цепляется. Он тогда еще не ушел в гости к богине Нанше. И стала она бегать, с холмика на холмик перепрыгивает, в ямки заглядывает. И представьте себе, нашла одну, о которой ветерок весточку принес. Будто из той ямки червячки вылезают и на ее земле безобразничают.

А тут и знакомый жук-скарабей подоспел. Из самого? Египта добирался, чтобы помочь. Не иначе, боги его оттуда направили. Подбежал, значит, лапками перебирает, а козочка от нетерпения даже подскакивать начала. Раскопали они ямку, а там, вы не поверите, бобы и фасолины. Крупные, красивые и много-много. Как только на свет белый появились, так все и расцвело. Трава такая густая-прегустая выросла. Козочка с жуком весь урожай подальше оттянули, а скарабей его еще и землей присыпал. Тут и поднялось дерево денежное. Но не простое, волшебное. Только козочке и жуку является, а остальные его о не видят даже.

Но козочке с жуком сразу скучно стало. Что им там делать? Травку щипать? Земляные шарики из угла в угол перекатывать? Вот и стали они посматривать на небеса. А оттуда на них смотрят с ехидцей и ждут, выдержат они такое существование или нет. И скажу вам совершенно откровенно, ждать им долго не пришлось. Жук отправился дальше мир познавать, а козочка запрыгала с камешка на камешек, и прискакала к мудрецу.

Там ее приласкали, и стало ей хорошо-хорошо, спокойно-спокойно. И решила попрыгунья побыть денек-другой среди милых ее сердцу людей, прежде чем отправиться на поиски приключений. А как вы думали? Разве подружки богини разрешат ей надолго оставаться на одном месте? Нет уж. Эти затейницы непременно захотят посмотреть, на что еще способна их подопечная.

Аплодисменты и одобряющие смешки были ответом на последние вопросы. Начинало темнеть. Слуга принес светильники, и два веселых огонька осветили небольшое пятно, скрыв в сгущающихся сумерках оживленные лица таких разных людей.

– Рабити, – Устад притворно серьезно обратился к кормилице, – завтра утром напомни мне, что нужно срочно вызвать рабочих, и возвести вокруг нашего дома высокую стену, чтобы никакая козочка не смогла перепрыгнуть ее и покинуть нас. Я за всю свою жизнь не испытывал того удовольствия, которое почувствовал, проведя несколько дней рядом с тем чудом, что подарила мне случайная встреча на дороге.

– А может это было пожелание твоего осла, когда ему прискучило плестись по пыльной дороге, таща за собой скрипучую тележку? – тут же откликнулась Лия-Тарбит.

– Скорее мы избраны богами для помощи их земной подруге. Нет, не так. Я знаю… Я звала их… – в голосе Рабити слышались слезы. – Я долго просила их милости, молила избавить меня от ночных кошмаров, что мучили меня каждую ночь. От вида оскаленных лошадей, несущихся на крошек, которых я пыталась закрыть от страшного грохота их копыт, от яростного ветра, поднимаемого их дыханием. Эта картина преследовала меня. Я умоляла богов забрать истерзанную душу, но они прислали мне, не тебе, Устад, а мне, несчастной женщине, избавление.

Лия отбросила компресс со своих глаз, мужчины вскочили со своих мест и затаили дыхание. Устад потянулся за кувшином с водой, а Чензира застыл в растерянности. В сгустившихся сумерках, едва различая сквозь слабую пелену, сидевшую рядом Рабити, ее изуродованное громадными копытами съежившееся тело, Лия осторожно нащупала и охватила ладонями виски плачущей женщины. Два чела соприкоснулись, и мощный поток неведомой энергии хлынул в сознание Рабити.

«Ты сохранила память обо мне? – и невозможно было понять: то ли громкий зов, то ли шепоток ветра с дальних гор произнес эти слова. – Обратись к сердцу. Оно подскажет, напомнит, что я обещала тебе. Закрой глаза. Помнишь цветущую равнину, где мы были вместе. Присмотрись. Там, вдали, у самых гор удаляющаяся колесница. Видишь? Я обещала тебе, что она не вернется. Так есть, и будет всегда. Ветер с гор, напоенный ароматом трав и цветов, стремится к тебе. Вдохни его полной грудью. Снова и снова».

Дыхание Рабити выровнялось. Она слабыми руками обхватила Лию, на мгновение затихла, и глубоко вздохнув, выпрямилась. Мужчины облегченно выдохнули, и теперь переминались с ноги на ногу, так и не решив, что же следует предпринять. Вечер, казалось, был окончательно испорчен.