– Похожа на вставшего на дыбы мамонта.
Странно, Эймуре гора напоминала человеческий кулак с вытянутым вверх указательным пальцем. Впрочем, она слышала, что каждый видит гору по-своему.
Мимо стоянки каравана проезжали даркуты, семьями и поодиночке. Не доходя до горы, слезали с бизонов и антилоп, падали на колени, и ползли к горе, читая молитвы. Мужчины добирались до подножия, а женщины с младенцами оставались дальше. Вокруг горы колыхалось целое море коленопреклоненных даркутов.
– Все, за работу, – скомандовал Моджи. – Моления уже начались. После полудня, когда светила встанут в один ряд, даркуты будут делать жертвоприношения. Вечером начнется пир.
Эймура помогала таскать товары на раскладные прилавки. Потом вместе с другими помощницами раскладывала ткани и одежды. Вокруг палатки стояли рослые стражники из далекого южного племени гарунга.
Со стороны Тэйанг-каан послышались протяжные песнопения шаманов, звон бубнов и бой барабанов. Шум толпы сразу утих, только изредка ревели бизоны.
Из-под навеса палатки Эймура видела кусочек неба. По небу ползли косматые облака.
Люди Моджи закончили раскладывать товары. Даркуты заняты молитвами. К прилавкам подходили люди из других караванов и путешественники. Дело близилось к полудню, когда подошли две женщины из Северного Элама. Эймура стояла рядом и слышала, как они разговаривали на эламском северном наречии.
– Милочка, сколько стоит этот камзол? – спросила одна женщина. Невысокая, стройная, темноволосая, в длинном желтом платье, на шее три янтарных ожерелья.
– Сорок дангов, – ответила Эймура.
– Так дорого? – спросила другая женщина. Выше ростом, постарше, пошире в талии. Ворот бирюзового платья на затылке переходил в пышный капюшон. На шее ожерелье из топазов. – Брось, он же точь-в-точь похож на тот камзол, что тебе сшили на праздник Новус-Раока. Вот, глянь лучше на эту жилетку.
Эламки принялись щупать жилетку и другие наряды, то и дело спрашивая цену.
– Муж не потеряет тебя? – спросила та, что повыше.
– Нет, он готовился участвовать в жертвоприношении с кааном даркутов. А поскольку женщин все равно не пускают, я пошла проведать тебя.
– Мой тоже отправился на церемонию. По-моему, посланники из других стран могли бы воздержаться от участия в этих варварских церемониях. Ты слышала, что даркуты выливают кровь жертвенных животных на алтарь, установленный на вершине горы? А если их божество не примет жертвы, они устраивают смертельные поединки между воинами. Чтобы отвести беду. Знаешь, я, пожалуй, возьму два рулона пурпура.
– Хм, а у меня еще полно этой ткани дома, – сказала женщина пониже. – Я же впервые приехала в Ташт-и-Даркут. Все, что я слышала, так это то, что даркуты считают позорной смерть в постели, и стремятся умереть в бою. Я так хотела посмотреть церемонию…
– По их верованиям, душа мужчины только в этом случае попадает в Верхний мир. Поэтому они дерутся по поводу и без повода. Недавно моему мужу пришлось…
– Все-таки, я возьму этот камзол, – сказала женщина пониже.
– Зачем? У тебя уже есть такой. Я тебе обещаю, что ты ни разу не наденешь его.
– Ну он же у меня дома остался. А я могу носить его здесь.
– Да пойми ты, что ты в нем похожа на…
Сквозь песнопения шаманов послышался рык. Неужели каменный лев подошел к горе? В таком случае, ему не позавидуешь. Из него получится отличное жертвоприношение богам. Даркуты с радостью зарежут хищника, не считаясь с потерями.
Покупательницы застыли на месте.
– Совсем, как вчерашний зверь, – прошептала та, что повыше.
– Звучит точно также, – согласилась вторая.
Моджи раскладывал товары из тюков. Поднял голову, посмотрел на женщин.
– Что случилось, почтенные госпожи? Почему вы так напугались?
Женщины переглянулись.
– Ночью мы видели страшное чудище, человека с головой леопарда, – сказала высокая. – Он разорвал двух охранников в клочья.
– И рычал точно также, – добавила вторая.
Моджи усмехнулся.
– Если вы купите мои ткани и одежды, прекрасные госпожи, то самый яростный зверь будет пленен вашей красотой и не посмеет коснуться вас.
Женщины заулыбались и вернулись к спору из-за камзола.
После полудня шаманы прекратили завывания и объявили о начале жертвоприношения. Толпы даркутов полезли на вершину горы. Моджи ушел по делам. Покупатели и вовсе прекратили подходить.
– Сколько стоит рулон шелка? – вдруг спросил мужчина у Эймуры.
Из-под земли вылез, что ли? Девушка была готова поклясться, что он не подходил к прилавку.
– Этот стоит два тинара, – ответила Эймура.
Мужчина кивнул, развернул рулон, пощупал шелк. Низкого роста, стройный, облачен в шкуры овцебыка, как даркуты. На голове шапка из серого кроличьего меха, за спиной потертый мешок, на поясе рог для кобыльего молока. Найдутся ли деньги на шелк у подобного проходимца?
– Будете брать? – спросила Эймура.
Вдобавок она заметила, что незнакомец чуточку покачивался на месте. Хмельной, что ли?
– Конечно, буду, – кивнул мужчина. – Я, может, всю ночь не спал сегодня, ждал, когда смогу купить ваши шелка.
Выудил из-за пояса монеты, кинул Эймуре. Девушка осмотрела деньги, попробовала на зуб. И впрямь, золотые.
– Я сейчас иду смотреть бизонов, – сказал покупатель. – Поэтому оставлю шелк у вас. Принесите его вечером. Вы найдете меня у Аспар-тархана.
– Хорошо, – кивнула Эймура. – А кого спросить?
– Спросите человека с самыми большими зубами. Или с самым прожорливым брюхом, – улыбнулся мужчина.
Достал рог, отпил. Вытер рот, добавил:
– Спросите Амрака.
Эймура на мгновение отвернулась, чтобы отложить шелк. А когда глянула обратно, мужчина исчез. Как будто и не было.
***
Вечером, в час акшам, Эймура шла с рулонами шелка по окрестностям горы Тэйанг-каан. Даркуты закололи множество бизонов и овцебыков, и принесли их в жертву богам. Отрубленные головы и шкуры животных они повесили на сучья деревьев, а кровью полили корни. Кровь стекала в ручейки у подножия горы, и от этого вода покраснела. Деревья считались священными, их нельзя ломать или рубить.