Исключение

Я в бешенстве, готов рвать и метать. Предупреждал же, чтобы не лезла в жизнь Марка. Но нет, они с Никольской сделали так сделали. Я брата таким вообще никогда не видел – не говорил, рычал, словно зверь. На миг показалось, что придушит Полину, и я бы ничего не сделал, совсем.

Выставили старое фото, на котором Марк и Ева в обнимку, и подпись же придумали. Алиса всё видела и, видимо, ничего хорошего брату не сказала. И я её понимаю.

– Я помогала Еве. Она сказала, что Алиса помеха, просто секретарша, ничего не значит. Не сравнить с Евой, так, невзрачная девочка, не больше. – Полина снова отпивает из бокала вина.

Накидаться, что ли, решила? Языком уже еле шевелит. Не замечал раньше пристрастия к алкоголю.

– Никогда не лезь в чужую личную жизнь. Именно поэтому она называется личной! Ты не знаешь, что связывает людей, а со стороны можно подумать всё что угодно! – Я повышаю голос так, что нас слышно даже в коридоре.

Хорошо, что все ещё внизу. В гольф-клубе и отель для гостей имеется. Пока праздник в разгаре, этаж пустой. Нас никто не услышит.

– Ева сказала…

– Ева для своей выгоды могла сказать всё что угодно. А ты повелась. Она тебя использовала для достижения собственной цели, вот и всё. Пойми наконец. Друзья так не поступают, – говорю, как будто с пустым местом, потому что Полина демонстративно смотрит в потолок.

– Ах, это Ева плохая? – вскакивает с кровати, подходит, останавливается в шаге от меня. – А твоя семейка?

– В смысле?

– Твоя мамаша достала меня уже: «Когда внуки?», – кривляется. – Папочка строит из себя великого бизнесмена, слова не сказал. Марк чудище, гавкает на всех, словно собака. Даже не знаю, почему Ева так хочет с ним быть – он отвратителен. Хотя, наверное, из-за денег. Да, деньги точно прибавят плюсов твоему братцу, и только они. Сам по себе он до тошноты неприятен всем. А остальные родственнички и того хуже, строят из себя сраных интеллигентов, а на самом деле быдло деревенское, да и только. – Я настолько охреневаю от её тирады, что даже слова сказать не могу. Решаю дослушать. – И да, как только поженимся, родни твоей в нашей квартире не будет. Нечего им там делать. Я их терпеть не могу, мне все противны. Не хочу готовить ужины и смотреть на твою мамочку. Вообще не хочу готовить. После свадьбы сразу наймём прислугу, пальцем не пошевелю. Я с тобой сходилась, чтобы у плиты стоять? Не-е-е-ет! Я хочу сытой и богатой жизни: путешествия, дорогая одежда, поездки, приключения, приёмы. А ты дома сидишь, как старикан какой-то! О, – тычет пальцем, – как твой чудовищный братец. Но он понятно, такого в люди выпускать нельзя, а ты чего? Ну да, тебе же уже четвёртый десяток, стареешь, – противно цокает, наматывает круги по номеру. – И дети в ближайшие пять лет мне не нужны. Я жить хочу весело и беззаботно, а не ляльку нянчить.

Вдох. Выдох. Вдох. Выдох. Спокойствие, Павел. Держи себя в руках. Она просто пьяна. Я никогда женщин не обижал и сейчас не буду.

– Я услышал тебя. Ложись спать. Поговорим утром, когда протрезвеешь.

Покидаю номер, бегу вниз подальше от незнакомой мне женщины, которая осталась наверху. Внутри месиво из эмоций, которые не позволяют сейчас думать рационально. Нахожу брата на балконе. Тут же и мама.

– Уложил спать? – тут же вопрос Марка. – По-моему, она перебрала.

– Да. Есть немного.

– Я вас оставлю, – мама проводит ладонью по плечу брата, – возвращайтесь к гостям.

Она всегда чувствует, когда необходимо оставить нас вдвоём. Мужские разговоры. Наверное, именно поэтому они прожили с папой всю жизнь вместе – чувствуют друг друга, необходимость в общении и присутствии, и наоборот.

– Прости ещё раз за Полину, – виновато смотрю на брата.

Неприятно осознавать, что моя девушка, возможно, разрушила его счастье.

– Ты не виноват. Просто две не очень умные женщины решили, что всё понимают лучше меня, и только. Я всё улажу.

– Получится?

– Я женюсь в пятницу, – ошарашивает Марк, и, кажется, я забываю все слова разом. – Не смотри на меня так, – морщится, – всем уже объявил. Родня останется до пятницы, смысл уезжать. В понедельник мама с Алисой платье выберут. За выходные с рестораном всё решим и оформлением. С регистрацией договорился. За деньги хоть завтра.

– Не ожидал… – выдавливаю из себя. – Точно решил?

– А чего тянуть? Раньше надо было. Тогда, после клуба, хватать её и везти к себе. И всё. Не отвертелась бы. Не было бы этой мышиной возни с Никольской. А так… Ревёт сейчас, наверное, считает меня козлом.

– Звонить пробовал?

– Телефон выключила, чтобы меня, мудака, не слышать, – улыбается, как ошалелый.

– Ты чему радуешься? Не пойму.

– Близко к сердцу всё приняла. Остро. С надрывом. Любит, значит, понимаешь? По-настоящему всё, глубоко.

После слов брата провожу параллели со своими отношениями и… ничего. Когда мы ссорились с Полиной, она точно не рыдала. Да, ссоры у нас были не глобального масштаба, но всё же. Она никогда первая не звонила, на контакт шёл я, а она, своего рода, просто соглашалась на продолжение отношений.

Остро? Нет. Горячо? Тоже нет. Так, чтобы внутри всё кипело? Тоже нет.

Словно всё само собой разумеющееся и только. Сердце не подпрыгивало вверх. Я мог спокойно ходить, есть, спать, периодически вспоминая о проблеме в наших отношениях.

– Ты её любишь? – решаюсь спросить, наконец.

– Да, – отвечает тут же, секунды не прошло. – Я раньше думал, что фраза «дышать не могу без тебя» полный бред. Ну как это, не дышать? Живёшь себе и живёшь. Сейчас понял. – Марк оседает в кресло, подпирая ладонью подбородок. – Мне жизненно необходимо, чтобы Алиса находилась в поле моего зрения. Чтобы я понимал – она тут, рядом, и в любой момент мог прикоснуться. Если я её голос несколько часов не слышу, чувствую себя как-то не так, чего-то не хватает. Мне достаточно её одной во всех смыслах.

– Влюбился ты, брат, – радостно улыбаюсь, понимаю, что Марку повезло найти свою женщину.

– Да. Окончательно и бесповоротно. Рад этому. Рад, что она есть. Вот окольцую в пятницу, и всё – навсегда моя.

– А если откажет?

– Не откажет, потому что любит.

– Говорила?

– Нет. Но я всё вижу в её глазах. Слова не нужны. Она словно открытая книга – все эмоции настоящие, живые, искренние. Так не смотрят на того, кто тебе безразличен. У тебя разве не так с Полиной? – поворачивается, прямо смотрит в глаза.

– С Полиной всё, – нужно сказать брату, чтобы знал.

– В смысле? – даже приподнимается на кресле. – Если ты из-за того, что произошло сегодня, так это не смертельно. Я всё объясню Алисе, она у меня умная, всё поймёт. Полина в силу возраста сглупила, пошла на поводу у Евы.

– Вот именно – слишком мы разные. Представляешь, она даже не знает, сколько мне лет! – усмехаюсь, вот только усмешка не радостная. Совсем.

– Это как? Вы полгода вместе…

– А вот так. Неинтересно ей, понимаешь? Не знает, когда у меня день рождения, не помнит, как зовут наших родителей, не нравятся наши родственники. И детей хочет лет через пять, не раньше.

– Через пять лет тебе будет тридцать восемь – поздно. Я чувствую, как меня время поджимает. Но Алиса тоже мелкого хочет – я знаю.

– И вообще, – если не с Марком делиться, то с кем ещё, – по-моему, я сейчас на твоём месте год назад, – сглатываю. – Дерьмовое, я тебе хочу сказать, это чувство.

– О чём ты? – обходит меня, впиваясь взглядом.

– Я понял, что нужен Полине ровно для того, для чего ты был нужен Никольской. – Какие же гадкие слова, но признаю честно.

Зачем себя обманывать? Всё так, как сказала Полина. Лучше сейчас, чем потом. Проще. Всё будет быстро.