Принцип исключения

– Для чего? – непонимающе смотрю на девочек.

– Обычно после соревнований и праздников проходят приёмы, а богатые козлы, приносящие деньги Марго, не прочь развлечься с красивыми фигуристками.

– Мне это не нужно… – шепчу, пока не понимая, какая связь между моими внешними данными и спонсорскими взносами. – И вообще, я даже с парнями не встречалась никогда.

Девчонки затихают, тяжело вздыхая и переглядываясь.

– Непросто тебе будет.

– Я приехала сюда работать. Мужчины, тем более старые козлы, меня не интересуют.

Меня интересует один. Тот, что сейчас ждёт в машине у ворот школы и, вероятно, бесконечно зол, чтобы ему приходится тратить время на несущественные занятия.

– Тогда совет: заканчивается мероприятие, и сразу тихо ускользаешь с глаз Марго. Через час берёшь трубку и говоришь, что уже давно дома, вернуться не можешь.

– Сработает?

– Железно. Мы так последние полгода делаем.

– Она штрафные санкции не применяет? – интересуюсь, чтобы понимать, какие последствия возможны при отказе начальству.

– Применяет. Но поверь, я готова лишиться премии, лишь бы не ублажать очередного слюнявого мудака умными беседами и приторными улыбками. Кстати, замужних она не трогает после известного инцидента.

– А что было? – подвигаю стул ближе, нетерпеливо ожидая продолжения.

– Алиса понравилась спонсору. И не просто понравилась, мужик на стену лез, так ему хотелось именно её. Марго и так, и эдак уговаривала пойти навстречу. – Эля подмигивает. – Если ты понимаешь, о чём я.

Понимаю. Отсутствие мужчин в моей жизни вовсе не означает, что я не в курсе, что такое секс. Доступность информации в любой категории даёт понимание, что и как происходит в интимной жизни мужчины и женщины.

– В общем, – продолжает Света, – Марго палку перегнула, а Алиска мужу нажаловалась. А муж у неё непростой, работает в определённых структурах. Создал он этому спонсору такое количество проблем, что едва хватило средств откупиться. С тех пор Марго предпочитает брать на работу одиночек: нет проблем, некому защитить, и можно диктовать условия, пригрозив увольнением.

– Поняла. Быть начеку. Спасибо, что проинформировали.

Пока не знаю, насколько правдива изложенная девочками информация, но рисковать не хочется. Отныне буду внимательнее в беседах с Воропаевой, обращая внимание на нюансы. Спрашиваю будущих коллег о правилах школы и интересуюсь, что именно будет на празднике, получая подробную программу. Вероятно, мой номер вставят вначале, потому как затем следует время выступлений официальных лиц и вручение наград.

Прощаюсь с девочками и по пути задерживаюсь на большом катке, чтобы досконально осмотреть лёд. Искусственный, как практически везде, но не синтетический. Не так просто поддерживать температуру при такой квадратуре, но, вероятно, Воропаева заботится о статусе своего учреждения.

Выхожу на улицу удовлетворённая результатами встречи. Напрягает лишь рассказ Эли и Светы, которые поделились со мной некоторыми аспектами жизни школы. А вот с целью запугать или предупредить – я узнаю позже. Спешу к воротам, где возле машины прохаживается Гриша, подгребая ногой снег и выдыхая облачка пара. Замедляюсь, чтобы иметь возможность полюбоваться мужчиной, мечтая, чтобы когда-нибудь он ждал меня не по приказу, отданному Парето, а исключительно по собственному желанию. Но Гриша, завидев меня, тут же запрыгивает в машину, а по выражению лица понимаю, что он заждался и его терпение на исходе. Поэтому, чтобы не заставлять ждать, занимаю привычное место и произношу:

– На квартиру к отцу.

Глава 5

– Здесь уютно.

Осматриваю квартиру отца, в которой никогда не была, но знаю, что когда-то она выгорела полностью, став пепелищем. Большая спальня, гостиная, кухня и ещё две комнаты, скупо заставленные мебелью, словно фантазии дизайнера на них не хватило.

– Если учесть тот факт, что здесь было, да, уютно.

Гриша входит следом, заносит чемоданы, остановившись посреди комнаты и словно не решаясь двинуться дальше. Заглядываю в каждый уголок, удивляясь чистоте, хотя мне известно, что данная жилплощадь никогда не сдавалась в аренду. Пятнадцать лет пустоты, и сейчас именно здесь я начну новую жизнь. А какой она будет, зависит от множества факторов, один из которых нервно переминается с ноги на ногу, желая побыстрее от меня избавиться.

– Мама говорила, что здесь был пожар.

– Не пожар – взрыв, – уточняет Гриша, подходя к окну и выглядывая во двор. – Стену к соседям практически снесло, поэтому пришлось восстанавливать и их квартиру. Не знаю, почему твой отец не продал её, но мне пришлось потрудиться, чтобы привести это, – окидывает взглядом комнату, – в человеческий вид.

– Тебе?

– Именно. Несколько месяцев после приезда Парето в Турцию я пробыл с вами, а затем вернулся в Россию, заменив Островского на его должности. Параллельно восстанавливал эту квартиру, выплатил соседям компенсацию за ущерб, обставил её по своему вкусу.

– Неплохой у тебя вкус. Мне нравится, – падаю на широкий кремовый диван, проваливаясь в его мягкость и чувствуя усталость после тревожной встречи в школе.

– Нанял клининговую службу. Они здесь были вчера. Перед твоим приездом.

– Я могла всё сделать сама. Мне нетрудно.

– Зачем? – Гриша по-прежнему спиной ко мне, руки глубоко в карманах, а взгляд устремлён в окно. Он готов рассматривать даже кучу мусора, только не меня. – Можно заказать услугу, и всё сделают за тебя. Только посуды здесь немного, не подумал.

– Я куплю, – поднимаюсь и иду на кухню, чтобы обнаружить то немногое, что может пригодиться в готовке.

Мгновенно возникает желание мчаться в торговый центр, чтобы дополнить свой быт необходимыми вещами. Впервые я предоставлена сама себе, не отвечая за Аню и Костю, не отчитываясь отцу и не живя по установленному графику. Свобода и настолько долгожданная, и сладкая, что я готова пользоваться ею по максимуму, совершая самые безрассудные и неординарные поступки, на которые только способна. Но ничего в голову не приходит. Не сейчас, когда за спиной вырастает Гриша и мне приходится обернуться, чтобы встретиться с тёмным взглядом, который излучает тепло, так необходимое мне.

– Это тебе.

Протягиваю ладонь, и на неё опускается небольшая брошь в виде девушки-фигуристки, украшенная белыми и бирюзовыми камешками, переливающимися на солнце и создающие эффект движения пышной юбочки. Тонкая работа вызывает восхищение, и я поглаживаю подушечками фигурку, радуясь, словно ребёнок.

– Очень красиво, – шепчу, не отрываясь от блеска брошки.

– Я купил её давно. Для тебя. Хотел подарить на твой пятнадцатый день рождения. Но ты оборвала контакты, и доступа к тебе я больше не имел. Присылать не стал, ты бы не приняла.

– Но ты её сохранил?

– Надеялся когда-нибудь вручить.

Отрываю взгляд от брошки, сталкиваясь с Гришиным. В нём плещется нежность, обволакивающая и перехватывающая дыхание. Он близко настолько, что я замечаю морщинки в уголках глаз и едва заметную родинку на щеке; горбинку на носу, появившуюся вследствие перелома; небольшой шрам на губе, который когда-то был глубоким; складку на лбу, образовавшуюся от того, что мужчина часто хмурится, и ямочку на подбородке, к которой нестерпимо хочется прикоснуться и провести пальцем. Я почти забыла его лицо, долгие пять лет отказывая себе даже в просмотре фотографий, стирая из памяти его образ, который, кажется, ещё больше вживлялся в меня, став неотъемлемой частью. И сейчас, всматриваясь в тёмное марево, плыву, раздавленная тем потоком чувств, который обрушивается в самый неподходящий момент, когда мы непозволительно близко друг к другу.

Внутри всё трепещет в ожидании действий, его или моих – неважно. Я будто зависла над пропастью, решаясь на самый отчаянный шаг, который представляла сотни раз в разных вариациях, и неожиданно для самой себя, оставив за спиной страховку и позабыв о риске для жизни, привстаю на цыпочки и прикасаюсь к губам Гриши, оставляя неумелый поцелуй.

– Тася, какого хрена?! – отшатывается, словно мои губы смазаны ядом, действие которого приведёт к неминуемой смерти. – Что ты делаешь, твою мать?! – срывается на крик, вытирает тыльной стороной ладони губы, избавляясь от моего прикосновения, будто это настолько омерзительно, что и я сама омерзительна и заразна.

– Я… – Голос предательски дрожит, не могу произнести ни единого слова. Едва дышу, глотая кислород, и с трудом выпуская его из себя. Брови мужчины сходятся на переносице, пока он ждёт от меня ответа, который озвучивать не имеет смысла, потому что он всё понял, кажется, ещё вчера, когда мы впервые встретились после многолетнего расставания. – Прости меня… Прости… Я не… Подумала, что…

Проигрывая в битве взглядов, срываюсь с места и бегу в ванную, чтобы, оказавшись внутри, закрыться на замок. Заткнув рот ладонью, мычу, проклиная себя за необдуманный шаг. Ему это было не нужно. Гриша смотрел так, словно я не Тася, которую он знает бесконечно долго, а я непонятное существо, которое вдруг посмело к нему приблизиться.

Идиотка. Глупая маленькая идиотка, которая нафантазировала невесть что, полагая, что мужчина, небезразличный и прочно засевший в мыслях, ответит взаимностью. Никогда он не снизойдёт до той, что для него просто дочка Парето, ставшая временной проблемой.

Грохот закрывающейся входной двери расползается вибрацией под ногами, и я понимаю, что Гриша ушёл, оставив меня с глупым поступком наедине. Сползаю по кафельной стене, сжимаясь в комок и превращаясь в невидимую точку во вселенной. Знаю, что я в квартире одна, но выйти не решаюсь, снедаемая стыдом и отчаянием. Просидев бесконечно долго в своём убежище, всё же нахожу силы подняться и ополоснуть водой заплаканное лицо.

Выхожу, всё ещё опасаясь возвращения Гриши, его криков и укоризненного взгляда, распарывающего надвое. Но здесь лишь я и тишина, успокаивающая своим молчанием. Встретиться с ним спустя пять лет и уничтожить до основания одним касанием тлеющий уголёк надежды. Опустившись на стул, закрываю глаза, прокручивая момент своего фиаско, и вновь ругаю себя последними словами за невозможность сдержаться. Брошь, оставленная на столе, привлекает внимание, и я кручу фигурку в руках, не испытывая первоначальной эйфории. Теперь она вещественное напоминание безразличия того, кто заполнил моё сердце, а затем дал понять, что оно ему и даром не нужно.