Судьба уральского изумруда

– Вы меня неверно поняли, – произнесла Новикова ровным голосом. Она не была актрисой, но долгие годы вращалась в актерской среде, а это способствовало приобретению кое-каких навыков. – Когда я зашла в гримерку, в первую очередь я заметила Вислоухова. Но тогда я еще не поняла, что он мертв. Он сидел ко мне спиной. Когда я увидела бинокль, взяла его в руки.

– А потом положили на место, – заметил Осокин не без ехидства.

– Да, положила! Когда я догадалась, что с Андреем что-то случилось, мне стало не до бинокля.

– Конечно, случилось. Еще бы не случилось после такого удара!

Новикова глубоко вздохнула, чтобы не огрызнуться, хотя нервы были на пределе. Она не хотела опускаться до хамского уровня оппонента. Усталость давала о себе знать, хотелось спать. Ночь давно перешла в утро, а ее до сих пор не отпускали, задавая одни и те же вопросы.

– Зачем же, по-вашему, мне понадобилось убивать Вислоухова? Да еще и в театре, – как можно спокойнее постаралась произнести Алевтина, но ее голос все равно дрогнул. – Не проще ли было бы расправиться с ним на каком-нибудь пустыре или в лесу?

– Это как знать. Люди поговаривают, что у вас с Вислоуховым были отношения. У Вислоухова появилась новая пассия. Как там ее… – Осокин заглянул в бумаги, – Дарья. Деваха молодая, привлекательная. – Он в упор посмотрел на Алевтину. – Вы ведь не могли не понимать, что в вашем возрасте и при вашей гм… не модельной фигуре вы уже вне игры.

– Я в игры не играю, – равнодушно ответила Новикова. «Ах, вон ты куда клонишь! Убийство из ревности! Было бы к кому ревновать», – зло подумала Алевтина.

Новикова никогда не была худышкой, даже в детстве. Плотно сбитая и невысокая, она напоминала скорее пони, чем грациозную лань. В юности ее пухлые щечки с небольшим животиком выглядели мило, она была этакой классической пышечкой – уютной и пленительной. С годами, когда очарование юности прошло, глаза потухли, Алевтина стала обычной толстой теткой, ничем не примечательной, каких вокруг полно. Это было обидно, ведь она чувствовала себя уникальной. Нет, не лучше других, но особенной. И это крупное тело, за последние годы ставшее рыхлым, казалось чужим. Никакие диеты, занятия спортом, позитивные мантры не помогали. Почему-то, как только она решала сесть на диету, нападал безудержный жор. Сразу начинало хотеться есть, и обязательно всего жирного и сладкого. Со спортом тоже не ладилось. Ну не было у нее силы воли! Не было! Зато на ее упитанном лице не появлялись морщины. Но все равно, от этого молодым лицо не выглядело. Что самое отвратительное, этот хамоватый следователь прав: она уже вне игры. Неинтересная полная женщина почти сорока лет. В моде тонкие да звонкие попрыгуньи-стрекозы и яркие бабочки. Как же хотелось однажды проснуться бабочкой! Вот так за одну ночь из усталой, невзрачной гусеницы превратиться в легкую, красивую бабочку.

* * *

Даже бесконечный рабочий день когда-нибудь заканчивается. Дежурство оперативника Михаила Небесова, так беззаботно начавшееся в воскресный вечер, плавно перетекло в ночь и подошло к завершению на рассвете. Голова была тяжелой, как начавшийся понедельник. А еще нужно было заехать в управу, заполнить бумажки. Как же не хотелось! Хотелось только одного – спать. Так бы и уснул по дороге. Но нельзя. Михаил себя знал – если уснет, то потом спросонья ничего уже соображать не будет. Что за собачья работа? Все нормальные люди десятый сон видят, а он как не пришей кобыле хвост болтается в ночи. Радовало только, что Осокин это дело вести не будет. Неприятный мужик, с подковыркой. Кому его передадут, Небесов пока не знал – не его ума дело.

Михаил забрался на заднее сиденье служебной машины и, чтобы не уснуть, стал обдумывать произошедшее. На данный момент картина вырисовывалась следующая.

В театре «Скоморох» во время вечеринки убили актера Андрея Вислоухова. Первой его обнаружила администратор того же театра Алевтина Новикова. По предварительному заключению эксперта, орудием убийства послужил бинокль. На бинокле обнаружены следы крови и отпечатки пальцев. Кому они принадлежат, предстоит выяснить. Вызвавшая полицию актриса Дульснина утверждает, что слышала, как Новикова ругалась с Вислоуховым перед тем, как она увидела его мертвым.

Пока все косвенные улики против Новиковой, она же является главной подозреваемый. Правда, мотив пока не ясен. Осокин склонен считать, что Новикова совершила преступление в порыве ревности. Скорее всего убивать не хотела. Поссорились, приложила попавшим под руку биноклем, да не рассчитала силы. Типичная бытовуха, разве что в театральной среде. Что же, служителям Мельпомены ничто человеческое не чуждо, те же страсти и разборки, все, как у всех. Нужно будет выяснить причину ссоры. На этот вопрос следователю она пока не ответила. Дамочка пребывает в шоке, а потому юлит, молчит или все отрицает.

Кстати, Новикова – не единственная, с кем в тот вечер ссорился Вислоухов. По многочисленным показаниям свидетелей, в банкетном зале в разгар вечеринки Андрей Вислоухов разругался со своей спутницей Дарьей Балашовой. Дарья вышла из зала, за ней последовал Вислоухов. Затем Вислоухова нашли в его гримерке мертвым, а Балашова упорхнула в неизвестном направлении. Ежу понятно, что надо искать подружку Вислоухова, вот только где? В театре ее паспортных данных нет, она там не работала. Говорят, что девушка приезжая, откуда-то из-под Курска.

Дарья

Вот она – жизнь, к которой нужно стремиться! Вот оно – достойное ее окружение! Дарья с восхищением смотрела на гостей закрытого показа головных уборов, куда привела ее Алевтина. Вообще-то Новикова дала пригласительный Вислоухову, но Андрею оказалось лень сюда идти, и он предложил сходить Дарье. Вот везуха так везуха! От Алки тоже бывает прок. Если бы не Новикова, она, Дашка, никогда бы сюда не попала.

По подиуму фланировали модели. Они смотрелись умопомрачительно в своих шикарных шляпах, с невообразимыми прическами, в потрясающих нарядах. Гости тоже были прекрасны: если не такие стройные и высокие, как модели, то обязательно стильные и эффектные. На них хотелось смотреть и разглядывать каждую деталь. Дарья никогда раньше не видела столько красивых людей в одном месте.

Все словно со страниц глянца, думала Дарья. Нет, лучше – из Инстаграма. Ну просто нереальные красотки! Такие ухоженные! Губки, бровки, скулы, идеально гладкие волосы, сделанные груди. В них во всех столько вкачено бабла, что ой.

Хоть показ с фуршетом Дарье очень понравились, она почувствовала неприятный осадок. Все присутствующие дамы оказались упакованы лучше ее. Эти их платья, туфли, сумочки, украшения…. Даже Алка явилась в колье с изумрудами. Так, ничего особенного: два небольших зеленых камня на тонюсенькой цепочке. С ее фигурой только и остается, что цацками брать. Но все же, все увешаны ювелиркой, а она нет. Как нищая. Дарья поежилась: она не любила выделяться в худшую сторону.

Несмотря ни на что, Дарья пришла от мероприятия в восторг. Ей тут очень нравилось. Определенно, нужно вклиниваться в это общество, чтобы стать одной из них. Ей хотелось жить, как они – красиво, с модными вечеринками, в окружении интересных людей. Это не та тухлая жизнь, которая была у нее с Козликом в его Соломине. Он иногда вывозил ее на курорты, когда она сильно канючила, ибо он был не любителем моря и солнца. Они бывали в гостях и на вечеринках, но в основном с Козловым была тоска. И вечеринки те были обычными пьянками. Деревня – чего от нее ожидать? А тут самый гламур. Самое лакшери!

* * *

С тех пор, как Дарья Балашова покинула родное Троицкое, жизнь закружила ее каруселью событий: Курский педагогический колледж, отчисление из него, неудачный роман, аборт, знакомство с заместителем мэра Козловым, сожительство с ним в Соломине, его арест, знакомство с актером Вислоуховым, приезд в Петербург. И вот теперь ее уносила в ночь продрогшая электричка, а ведь еще несколько часов назад она блистала на вечеринке в театре «Скоморох».

Высокая и скрючившаяся, Дашка походила на нескладного, замерзшего воробья и вызывала у окружающих любопытство и жалость.

– Что же ты, деточка, совсем голая?! Разве можно так?! – посетовала пожилая женщина в старомодном вязаном жакете с длинным ворсом. Женщина вошла в электричку на станции Навалочная и села напротив Дарьи. Одетая не по погоде и не к месту, девица сразу привлекла ее внимание, и не только сердобольной женщины – другие пассажиры тоже с интересом разглядывали путешествующую налегке чудачку, но ничего ей не говорили – не хотели нарваться на грубость. Девушка вошла уже в полный вагон на Московском вокзале с грохочущей из наушников музыкой. На просьбу пассажиров убавить звук она огрызнулась, затем демонстративно закинула ногу на ногу и уткнулась в телефон. Если бы Дарья ехала не по маршруту Санкт-Петербург – Малая Вишера, а, скажем, Нижний Тагил – Челябинск, и ее окружали бы не интеллигентные питерские дачники, а суровые уральские работяги, то она услышала бы о себе много нелестных слов и, вероятно, осталась бы без наушников. Девушка очень хорошо чувствовала, когда можно хамить, а когда лучше притихнуть. Здесь, в электричке, среди стариков и неброских скромных женщин, рослая, ярко одетая Дарья держалась нагло. Она смотрела на всех с превосходством, потому что они – все эти аутсайдеры, у которых нет денег ни на жилье в мегаполисе, ни на машину, чтобы ездить с комфортом, – никто и звать их никак. Они вообще не люди, а так – путающееся под ногами недоразумение.

Сонный состав уносил прочь от Петербурга запоздалых пассажиров. Это была последняя дальнобойная электричка. Битком набитый на Московском вокзале, электропоезд стремительно пустел по мере удаления от города. Основная людская масса вышла в ближайших пригородах. Уже после Тосно вагоны заметно поредели, а в Любане поезд практически опустел. Когда состав отправился от станции Чудово, Дарья осталась в вагоне одна, что ее ничуть не расстроило, напротив – девушка подумала, что теперь никто не будет вонять потом и едой.

За окном давно стемнело, пригревшись у окна, Дарья задремала. Ей пригрезилась красивая жизнь: где-то на берегу океана собственная вилла с садом; светские вечеринки в компании мировых звезд, где она блистательная и для всех своя; частный самолет, всегда готовый увезти ее в любую точку планеты. Самолет уже набрал высоту и парил в пронзительно-синем небе. Расположившись в широком бархатном кресле, она потягивает ледяной коктейль, как вдруг самолет подбрасывает, и он начинает стремительно падать. Дарья в ужасе кричит – она не хочет умирать, не хочет терять эту шикарную жизнь, которую еще не успела как следует вкусить. Хлопок головой о холодное стекло вернул девушку в реальность. «Электропоезд прибыл на конечную станцию Малая Вишера», – услышала она из динамиков. Опять серость и пыль, с отвращением подумала Дарья, сонно поднимаясь с места.

Немногочисленных пассажиров платформа встретила равнодушно. Это были в основном непрезентабельного вида мужчины, одетые в удобную походную одежду, и такие же ненарядные женщины с усталостью на тусклых лицах и непременно с пакетами и сумками в натруженных руках. Все они уверенно шли в одну сторону, образуя лохматую толпу. Выйдя из вагона, Дарья потопталась на месте – куда идти, она не знала. Логика ей подсказывала, что нужно двигаться в том же направлении, куда и все, но как же ей не хотелось сливаться с толпой, стать хоть на короткое время, как все они. С презрением она двинулась за людьми. Никто не стал задерживаться на автобусной остановке, знак которой ржавел при выходе в город. Привокзальная площадь быстро пустела. Люди в основном шли пешком, но за кем-то приезжали машины – такие же непрезентабельные, как и все здесь.

Замерзшая и усталая, Дарья с огромным удовольствием села бы даже в самый захудалый автомобиль, но никто ее подвозить не собирался. На нее здесь не обращали никакого внимания – каждый торопился домой, словно вот-вот уйдет последний трамвай или разведут мосты. К чему такая спешка, девушка не понимала. Наверняка ведь весь городок «кошка ляжет, хвост протянет», как говорила ее бабушка. Ничего, сама доберусь! – бодрилась Дарья, не без зависти глядя, как усаживается в старый «логан» толстая тетка с баулами. Знать бы еще, куда идти.

По опыту проживания в подобном городке, Дарья знала, что еще несколько минут, и на площади не останется никого, и тогда даже спросить дорогу будет не у кого. Она решительно направилась к серой «девятке», возле которой замешкался один из пассажиров с электрички.

– Добрый вечер, – улыбнулась Дарья. – Я не местная. Не подскажите, как пройти к Совхозной улице?

– К Совхозной? – Дядька изучающе посмотрел на Дарью, как бы прикидывая, дойдет ли она на своих каблучищах по маловишерским дорогам или нет. – До Совхозной не близко.

– Считай, три квартала будет, – встрял в разговор водитель, мужичок в прожженной куртке. – Тебе что там надо, девонька?

– Пятнадцатый дом, – охотно ответила Дарья и улыбнулась еще шире, в надежде обаять владельца девятки, – я в гости приехала. Из Питера.

– Пятнадцатый дом, где «Хозтовары»? Знаю!

– Возможно. Я не местная. А какой автобус туда ходит? – закинула она удочку. Девушка прекрасно знала, что в таких населенных пунктах, как этот, рейсовый автобус и днем редко ходит, а в столь поздний час и думать о нем нечего. Она завела речь об автобусе в надежде, что ей предложат подвезти. Говорить прямо Дарья не хотела – не любила просить. Особенно тех, кто, по ее мнению, стоял ниже ее на социальной лестнице. Пусть лучше предложат, а она, так уж и быть, согласится.

Предложения не последовало. Водитель поковырял в ухе и изрек:

– А зачем тебе автобус? До Совхозной, если идти дворами, то, считай, рукой подать, – махнул он в сторону дороги.

Дядька, наконец, уложил свои сумки в багажник и уселся на пассажирское сиденье рядом с водителем.

– Остановка на площади, возле ларька. Только автобуса сегодня уже не будет, – пояснил он и хлопнул дверцей.

«Девятка» с урчанием двинулась с места, обдав Дарью клубом пыли.

– Без тебя знаю, чмо! – сплюнула Дарья.

Девушка оглянула опустевшую площадь в надежде найти хоть какой-нибудь транспорт. Она уже хотела было броситься к мотоциклу с коляской, но он оказался безнадежно занятым бабой с тюками, а кроме мотоцикла в округе не осталось ничего.

До двухэтажного кирпичного дома на Совхозной улице Дарья добралась в третьем часу ночи. Ни в одном из окошек свет не горел. Было очевидно, что Катька спит, но Дарья так замерзла и устала, что ей было не до условностей и приличий. Она решительно набрала на домофоне номер Катькиной квартиры. Домофон никаких признаков жизни не подал. «Не работает! – догадалась Дарья и дернула дверь. – В этом Задрищенске все не как у людей!» Дверь не поддалась. Тогда она набрала номер другой квартиры, потом другой… и так звонила всем, пока чья-то добрая рука ей, наконец, не открыла. Дарья воодушевленно взлетела на второй этаж, чтобы штурмовать квартиру подруги.

Она разбудила всех соседей, прежде чем раздалось сонное бряканье Катькиных замков. Растрепанная, в запахнутом банном халате Катерина выглядела хуже, чем на аватарке, хотя и на аватарке, по мнению Дарьи, Катька тоже была «не айс».

«Клуша», – оценила ее про себя Дарья, а вслух произнесла:

– Привет! Стрижка тебе идет. И вообще… ты так круто выглядишь!

– Какая стрижка? – опешила Катя. – Даша! Откуда тебя принесло?! Что ты здесь делаешь?!

– Ну, ты же раньше косу носила, – напомнила гостья студенческие годы. – Ой, что было! Это очень интересная история!

Не умолкая ни на минуту, Дарья проскользнула в глубь квартиры.