Судьба уральского изумруда

– У тебя уютно! Такие милые обои! – похвалила Дарья заурядную обстановку.

– Тише! Моих разбудишь!

– Они спят?! Ой, да завтра же понедельник! – запоздало спохватилась Дашка, понизив голос. – А помнишь, как мы с тобою ночами колбасили? А с утра на пары…

– Мне в семь вставать, – перебила ее Катя. – Обсудим все завтра. Постелю тебе в кухне. Там диван маленький, но другого нет.

– Да мне сойдет!

Катерина с сомнением посмотрела на внезапную гостью. Когда они вместе жили в общаге, Дашке сгождались любые диваны, но потом, устроившись при бизнесмене, подруга стала разборчивой – предпочитала все только «элитное» и дорогое. Останавливалась она исключительно в пятизвездочных отелях. Во всяком случае, об этом свидетельствовали ее фото в социальных сетях. И чего ее принесло в их богом забытый городок?

– Ну, ты написала, что будешь рада встрече, вот я и приехала! – словно прочитала ее мысли Дарья.

Катя ничего не ответила – не нашла слов. Полгода назад Даша появилась у нее на страничке фейсбука и попросилась в «друзья». Пара ничего не значащих фраз, обмен любезностями и «лайками».

Три года проживания в одной общежитской комнате предполагали возобновление духовной близости. Близости не случилось.

Как только Дарья уселась на жесткий кухонный диван, она сразу почувствовала, насколько устала. Ноги с вздувшимися венами гудели, как чумные. Больше всего ей было жаль не ног, а новых миланских туфель, каблуки которых безнадежно испортились на маловишерских ухабах. Катерина коротко задавала какие-то бытовые вопросы, Дашка отвечала односложно. На разговоры не осталось сил. Хотелось смыть с себя дорожные запахи и пыль. Добравшись до ванной комнаты, Дашка смогла лишь ополоснуть лицо – настолько она устала.

Вернувшись в кухню, Дарья обнаружила на диванчике подушку и одеяло. Она попыталась вытянуться в полный рост, но ноги уперлись в ободранную диванную спинку. «Кошка когти точила», – догадалась она. Постель оказалась не самой удобной. Несмотря на некомфортные условия – узкий кухонный диван и тарахтящий, словно трактор, холодильник, Дарья в ту ночь спала как убитая.

1942 г. Соломино. Белгородская область

Наступили голодные времена. Еще перед оккупацией Степан зарезал скотину, разделал ее на куски, засолил и попрятал в разные места под крышей. Пелагея хотела было устроить ему бучу, но поняла, что муж все сделал правильно. Она лишь тихо заплакала, причитая о том, как теперь жить.

Каждый день приходили немцы за провизией, требовали мяса и яиц, ни того, ни другого в доме Степана не было, и тогда оккупанты забрали всю картошку.

Нина с сестрой ходили собирать кислицу и крапиву. Потом из них варили похлебку, добавляя в нее горстку припрятанного Пелагеей пшена.

Село Соломино попало в самое пекло войны, как говорил Савелий, к дьяволу в котел. Линия фронта то приближалась, то снова отодвигалась на восток. В те дни, когда Красная армия подходила к Соломину, для сельчан наступал кошмар. Горели земля и небо. Люди, кто покидал дома и безумно бежал под обстрелом в лес, кто прятался в погребе, рискуя остаться там навсегда. Степан Кочубей, повидавший Империалистическую войну, предусмотрительно вырыл землянку, где и спасалась вся его оставшаяся семья. Горели избы, свистели снаряды, все вокруг грохотало. Нина больше не рвалась воевать, она, закрыв голову руками, тулилась к старшей сестре.

– Чтоб вам пусто было, ироды проклятые! – ругалась Ганна при каждом взрыве.

С неба стремительно приближался к земле дымящийся самолет. На фюзеляже показалась красная звезда. Самолет с грохотом упал во двор Кочубеев и загорелся.

– Етишь твою кочергу! – выругался Степан. Он выбрался из землянки и бросился к дому спасать хозяйство.

Ганна хотела последовать за отцом, но тот ее остановил.

– Береги Нину! – Степан посмотрел на дочь сурово и в то же время ласково, как это умел делать только он. – Даст бог, не пропаду. И помни, о чем я тебе говорил!

– Папа! – оглушительно закричала Нина. Она вскочила, готовая бежать к отцу.