Чисто русское преступление

– Рад, взаимно, – пробормотал он и нахмурился. Стоило ли покидать столицу, спасаясь от навязчивого внимания слабого пола, чтобы в провинции попасть в лапы настоящей хищницы?

Да, Зося на скудную зарплату старалась выглядеть достойно. Во многом этому способствовала шикарная фигура, бархатный голос и умение увлечь собеседника полуоткрытым ртом и наивным, почти дебильным, взглядом. Почему-то Зосины мужчины больше склонялись к этому варианту поведения. Она кокетливо поправила блузку и, облокачиваясь на стойку, придала хищному взгляду томность и, как ей казалось, легкое очарование.

– Двухместный люкс? – проворковала Зося, пронзая Туровского завораживающим взглядом.

– Да, что-нибудь получше, – кивнул он и ответно улыбнулся.

Он не собирался поддаваться чарам искусительницы, какой бы прекрасной она ни была.

Во всяком случае, пока занят делом, требующим от него полной отдачи. Сегодня вечером, мрачно заметил Андрей, глядя, как пухлая, нежная женская рука тянется к полочке за ключами, ему предстоит изучить текст похищенной книги и выяснить, почему взяли именно ее. С музейной обстановкой он познакомился...

– Познакомимся? – томно предложила Зося, бренча перед носом Туровского ключами.

– К сожалению, не имею такой возможности. – Андрей постарался вложить в отказ массу доброжелательности. – При всем своем внезапно возникшем интересе должен...

– Паспорт давайте, – хмыкнула Зося и протянула нежную руку за документом.

– Ага, – дошло до Туровского, и он полез за документом.

Номер оказался двухкомнатным, светлым, с окнами, выходившими на сквер, вполне приличным для провинциальной гостиницы, где он не собирался долго задерживаться. Впрочем, вспоминая поучительную историю поэта Горемыкина, Туровский понял, что должен внимательно отнестись к выбору заведения общепита, где ему предстояло поужинать, и воспользовался советом Елены Ивановны откушать в блинной. Глуша на корню идею пригласить на ужин Зосю, Туровский после осмотра комнат быстрым шагом вышел из номера и направился к выходу. Встречаться с ней ему не хотелось. Как истинный дамский угодник, а таким Андрей Туровский становился при виде молодой привлекательной особы женского пола, он мог нарушить данное себе слово не соблазняться прелестями провинциальной красавицы. Туровский заранее знал, чем все это закончится. Вместо чтения «Жития» они с красавицей нашли бы более интересное занятие, и дело застопорилось бы. Пришлось бы задерживаться в городке, крутиться как белка в колесе, то с делом, то с начинающимся романом. Потом пришлось бы объяснять девушке, что он закоренелый холостяк и жениться не собирается. Слезы, истерики, обвинения. Обычно Туровский предупреждал об этом своих девушек сразу. Но одно дело столица, и совсем другое – провинция. Впрочем, другое ли? Нет, проверять он не станет!

– Эх, житие мое!

И сыщик рысью пробежал мимо стойки регистрации, искоса замечая Зосю, и в дверях столкнулся с незнакомцем.

– Пардон, мон ами! – вскрикнул незнакомец, останавливая стремительного Туровского за плечи.

– Пардон, пардон, – закивал ему в ответ Андрей и вырвался на свободу.

– Ах, Василий! – Зося за стойкой всплеснула руками и обратила все свое внимание на другого.

Андрей прикинул, что незнакомец ему решительно помог, сам того не подозревая. Вот с ним можно будет познакомиться ближе, чтобы использовать его в исключительных ситуациях с Зосей.

Медленно выруливая на центральную улицу города, Туровский стал бегло читать вывески. Блинная располагалась в двух шагах от гостиницы, так что далеко ехать ему не пришлось. Туровский вернулся на гостиничную стоянку, оставил там машину и отправился в блинную пешком.

Кафе выглядело довольно опрятно и обволакивало входящих вкусными запахами свежеиспеченных оладий. Посетителей было немного, Андрей быстро нашел свободный столик и, устроившись за ним, огляделся, ожидая официанта.

Мысленно твердя себе, что оладьями отравиться практически невозможно, он раздумывал, с чем бы их заказать. Соседняя пожилая пара уплетала оладьи со сметаной, девушка с другой стороны его стола ела их с повидлом. Разумеется, он не ожидал, что здесь подают блины с красной икрой, его любимое блюдо, так что решил остановиться на повидле, как на самом безопасном продукте.

Девушку, пока официант нес ему заказ, Туровский разглядывал неприлично долго. Он говорил сам себе, что это чисто профессиональный интерес. Милая пышечка с длинной русой косой и глазами обалдевшей коровы, откушавшей на лугу конопли вместо ромашки, с аппетитом поглощала двойную порцию оладий и витала в облаках, не замечая мужского внимания к собственной персоне. Видимо, мужчины ее нисколько не интересовали. Или эта хитрюга была прекрасно осведомлена о слабости сильного пола – чем меньше смотрит на мужчину интересующий его предмет, тем он ему интереснее.

Доев последнюю оладушку, симпатичная пышечка аккуратным движением салфетки вытерла пухлые губки, не тронутые помадой, подхватила сумочку и, совершенно игнорируя красавца Туровского, направилась к выходу. От такой бесцеремонности Андрей чуть не подавился! На него не обратили внимания! И где?! В таком городишке! Что же будет дальше?

Вопрос был вполне актуален. Сыщик Андрей Туровский неоднократно пользовался благоволением женщин к его неземной красоте. Он раскалывал такие орешки! В последний раз едва не влюбился до беспамятства в родственницу клиента Аллочку Звонареву, от которой и сбежал в эту глухую провинцию. Нужно было проверить чувства, понять, соскучиться... Другими словами, Туровский сдрей фил. И теперь получается, что он стал терять былой шарм?!

Провожая недобрым взглядом сдобную фигурку пышечки, Туровский принялся есть.

Ничего личного в этом городе, ничего. Только дело, и оно не ждет. Как страдает Купцов! А как расстроена Елена Ивановна! Старик Федоров тоже чувствует свою вину. Нужно помочь им найти рукописную книгу и завершить добровольное изгнание в провинцию.

* * *

Туровский благополучно вернулся в гостиницу. За стойкой регистрации Зоси не было, сиротливо брошенная пресса подтверждала надежду сыщика, что новинки сезона напрочь забыты, и Зосю теперь интересует другой объект. Он понадеялся, что на этот раз им стал незнакомец, довольно усмехнулся, взял ключ и тихо прошел к себе на второй этаж.

Удобно устроившись в единственном кресле, помимо него был еще стул, Туровский разложил на журнальном столике с потрескавшейся полировкой тонкую брошюру и фотографию «Жития», присоединил к ним странный предмет с запахом паленой пленки и внимательно все оглядел.

Предмет на первый взгляд действительно можно было принять за ежа из семейства насекомоядных, он и был ежом! Детской игрушкой, созданной кривыми руками мастера, никогда в жизни не видевшего это славное колючее животное наяву. Внимательно присмотревшись, Андрей обнаружил массу недостатков у милой игрушки, призванной пугать, а не радовать детей младшего дошкольного возраста. Но игрушка была страшна не только своим внешним видом, но и странной начинкой, появившейся не на производстве товаров массового потребления. Начинку наверняка, как догадался сыщик, туда вставили специально. Получился вполне пригодный для воспроизведения записи диктофон, передвигающийся на колесиках-лапках игрушки и косивший под чучело ежа. Из этого следовало, что злоумышленник готовился к похищению намеренно и основательно. Оставалось убедиться в том, что это то, о чем предположил сыщик, и найти местного умельца, начиняющего безобидные (на этом слове Туровский засомневался) игрушки магнитофонной лентой.

Андрей потянулся к телефону и набрал номер знакомого эксперта. Они договорились сразу, спец по экспертизам остался сыщику должен после весьма запутанного дела, где Туровский проявил свои блестящие дедуктивные способности и помог ему. Предполагалось передать улику в столицу на экспертизу через одного знакомого студента, мотавшегося на выходные домой в городок из университета, а после выходных – обратно на учебу.

После разговора Андрей взялся за фотографию.

Судя по рассказам сотрудников музея, рукописная книга была дорога лишь жителям города, особой ценности, кроме исторической, она не представляла. Потрепанный переплет, пожелтевшие страницы с закорючками, ни грамма золота, драгоценностей или чего-то такого, чтобы привлекло внимание грабителей. Остается содержание. Или грабитель в суматохе схватил первый попавшийся ему под руки предмет и сбежал. Возможно, он намеревался похитить папирус! Нет, все-таки он взял книгу из витрины, которую аккуратно открыл ключом или отмычкой. Значит, содержание. Туровский раскрыл брошюру.

Вглядываясь в размашистый почерк, он напряг зрение, чтобы прочитать забытый язык предков.

«Наказ мужу и жене и людем и детем како лепо быти им

Да самому себе государю и жену и детей и домочадцев своих учити не красти, не блясти, не солгати, не оклеветати, не завидете, не обидети, не клепати, чужаго не претися, не осужатися, не бражничати, не просмеивати, не помнити зла, не гневатися ни на кого, к болшим быти послушну и покорну, к средним любовну, к меншим и убогим приветну...»

– Приветно к убогим, как хорошо написано, – сказал сам себе Андрей, не упускавший возможность поговорить с умным человеком. – Так, хорошо, понятно, здесь не совсем, но догадываюсь... Так, так... «...А добро сотворившии Богу угодно поживше, жизнь вечную наследят в Царствии Небеснем. Боже нас сохрани! Со слов протопопа Сильвестра писано приказным писарем Чумичкиным». Замечательно.

Андрей откинулся на спинку кресла, переваривая полученную информацию. В принципе она укладывалась в один божественный постулат: «Не укради и т. п.» и ничем новым не удивила. К тому же приказной писарь Чумичкин явно не обладал повышенной работоспособностью, а Туровский предположил даже, что писарь страдал маниакальной ленью, раз переписал буквально абзац из новгородского Домостроя.

Впрочем, читать все «Житие городища» сыщику явно не хотелось. И он прекрасно понимал писаря, поленившегося работать дальше. Зато следующие записи были гораздо интереснее.

«...Дрянь городишко, дрянь. Свиньи в большем почете, чем гости. Лужа поперек тракта, так они в ней, черти, бултыхаются», – прочитал Андрей оптимистичное начало записи несчастного поэта. – М-да, так... Как, однако, сочно, как прямо в глаз, а не в бровь. Видимо, и в те далекие времена дорожники ничего не делали. Ага, а это весьма занимательно... «Зря задержался на трапезу, зря! Шельма трактирщик, чтоб его подняло и больно опустило! Прошколить его хорошенько требуется. Экие проказы мне учинил, мерзавец, все внутренности наизнанку вывернул...»

Туровский вздохнул, представив муки несчастного и прислушиваясь к собственному организму. Мало ли что.

– А какая подпись! – восхитился сыщик, успокоившись и читая дальше. – «Широко известный в узких кругах простой русский поэт и мелкопоместный дворянин Акакий Горемыкин».

Можно было предположить, что современные родственники поэта, решившие внезапно скрыть пикантную подробность из жизни их предка, пошли на похищение книги. Он представил себя на месте потомков Горемыкина. Отчего-то представлялось плохо, видно, в роду Туровских широко известных в узких кругах поэтов не водилось. Андрею было совершенно наплевать на стародавние проблемы Горемыкина. Но отметать версию потомков поэта, укравших раритет, он не стал и принялся читать дальше.

Следом за записью поэта разместился ответ градоначальника, напутствующий прохожих и проезжающих обходить и объезжать здоровенную лужу, традиционно ставшую достопримечательностью городища.

«...Чтоб бабы подолы задирали, а девкам не приличествует конечности оголять, им сигать велено. Покамест коие простофили попрек неровности с водой и с хавроньями направляются, так туда им, дурням, и дорога. И чтоб опосля не пеняли на градоначальника. Как честный муж и градоначальник упреждаю, что раньше теперешнего лета лужа не высохнет. Боже нас сохрани!

Со слов градоначальника писано приказным писарем Чумичкиным».

В мыслях сыщика складывалась новая версия под названием «Вендетта». Мстительные родственники поэта Горемыкина и потомки градоначальника, обвиненного в бесхозяйственности, вышли на тропу войны и в пылу боя сперли ценный обличительный документ. Но кто они?

Следующие записи особого интереса у Туровского не вызвали, разве что он посмеялся над некоторыми. Привлекла его внимание подпись родственника директора краеведческого музея, действительно была такая.

А начиналась запись так: «Наказ потомкам. Почитай свой род и племя как истинный христианин. Возлюби предков своих и дела их великие, ибо все великое то, что есть благо для народу, есть благо для тебя...» и так далее, и так далее. «Писано Аркадием Купцовым, потомственным мещанином».

С чувством полной неудовлетворенности Андрей Туровский отложил текст рукописной книги.

Ничего не было понятно! Ничего. Ради чего красть это так называемое «Житие», не представляющее никакой ценности?! Чтобы хранить его у себя дома и любоваться приличным почерком писаря Чумичкина? Остальные каракули разбираются-то с трудом.