Дорога в ад

Дом и снова Армения

После возвращения из Еревана, я как-то смерилась с жизнью. Когда смотрела на папу, то понимала, что о Валике заикаться не стоит. За последнее время я несколько раз получала от папы посчетчины и слушала, как он орет. Но могло быть еще хуже. Он мог ночью, в своей постели, рядом с мамой плакать из-за меня.

И я понимала, что если мы с Валиком и будем вместе, то только тайно. Мне это претило. Так встречались Женя и Даша, а их статус как-то убивал их любовь.

На улицу меня не выпускали. Я днями разгадывала кроссворды. По вечерам мы вдвоем с мамой выходили на прогулку. Шли себе по аллее… шли…

– Мама, купи мне пива.

И мама покупала. Мы садились на скамейку, я курила и пила холодное пиво. Рядом с правильной мамой я чувствовала себя, как бы это сказать, на уровень ниже, что ли. Но я просто мучалась от безделья.

Как волка не корми, он все – равно в лес смотрит.

Я догадывалась, что придет время, и мне придется топить свое горе. Наркоманке что-то пережить не трудно. Ширка убивает память и душу. А у меня очень долгая память, поэтому, без ширки мне не прожить. Наверно в голове задеваются какие-то центры, что и позволяет испытывать суррогат счастья, любви, радости и цвета жизни.

Скажу по секрету, что здоровый человек без наркотиков все эти чувства испытывает намного полнее.

Нет, я больше страдать не буду. Ни душой, ни телом. Как же мне плохо было, когда я спрыгивала с иглы первый раз… так больше не будет. А как мне было невыносимо, когда я первый раз узнала, что Валик меня обманывает… так больше не будет. Как нас ударило по голове то, что у меня СПИД,.. но спасение есть! Ширка. А, значит, Валик. А, если я ему все разрешу… А что? Сама такая. Он и обманывать меня не будет. И умирать будет не больно. Валик рассказывал мне:

– В общем, пацан был болен последней стадией СПИДа. Все, уже не вставал с постели. Врачи сказали, что сегодня он умрет. Мама спросила у него, что он хочет, что б она сделала. И тогда он попросил, что б она принесла ширки. Мать принесла. Его как-то укололи. На теле почти не было места, куда можно уколоть. И ужасно больно. Но потом он встал, пошел и поел, а, когда время действия ширки почти прошло, парень просто лег на постель и умер.

Для нормального человека, как, например, моя мама и мой папа, эта история не имела смысла. Пап вроде стал еще дольше презирать, после того, как я рассказала ему ее. Я же, как наркоманка не боялась смерти. Для меня главное было не чувствовать боли. И вообще ничего не чувствовать.

«Комсомольская правда» продолжала рассказывать о Колесникове и арменикуме. Ереванские результаты анализов показывали, что он здоров, но Коле еще предстояла поездка в Германию, где его должны были обследовать с ног до головы. От этого обследования все многого ждали. Хотя умные люди могли предположить, чем это закончится. Например, ереванские врачи не советовали сдавать нам кровь на анализ где-то еще, а не в Армении. И действительно, в больнице лечилось около 150 человек, но, по-моему ни один человек не делал анализы, после лечения, у себя дома. Почему? Да потому, что боялся, что в лучшем случае его просто обманут, а в худшем – занесут вирус вновь. А как я думала – неужели какая-то маленькая Армения сможет сказать о себе не весь мир?

Из чего же сделан арменикум мы не знали. Слышали, что основной ингредиент – серебро, но что там точно – оставалось секретом.

Одно было очевидно, что это лекарство палит вены. А кругом одни наркоманы, попробуй, найди у них эту вену. Всего минус двенадцать вен.

Геворкян говорил:

– После того, как они у меня пролечатся, они перестанут колоться.

За день до самолета в Ереван, мы с мамой купили на рынке мне джинсовый комбинезон, смоктушек, шоколадку «Свиточ с кокосом», и блок сигарет «Прима люкс».

Так, как самолет из Киева в Ереван летал только по понедельникам и пятницам, а в понедельник утром надо было уже быть под капельницей, я летела пятничным рейсом.

Два с половиной часа в самолете – и я уже в Армении.

Глядя сверху на ереванский аэропорт, его можно было сравнить с двумя летающими тарелками, которые стоят одна над другой. Сервис, конечно, не тот, что в Киеве, но атмосфера…

Как только я спустилась вниз по трапу, мое настроение улучшилось.

Дома у нас всегда были скандалы. Я обижала мать, она – меня. Я не терпела характер сестры, она не терпела мой. Да и вообще, с сестрой мы росли, как цепные собаки.

Если б я от кого-то из друзей услышала, какая я нелюдь, я б закрылась дома и уже никогда оттуда не вышла. А куда деться от собственных родителей и сестры? Ладно, родители. Они все-равно любят. Меня больше обижало отношение младшей сестры. В ней не было и грамма любви ко мне. Я просто мешала ей в жизни.

В общем, дома я была плохим человеком, а хорошим за его стенами.

Пока таксист вез меня на улицу Муроцяна, кое-что мне рассказал:

– Наши врачи, говорят, нашли лекарство от СПИДа, слышали?

– Угу.

– А вы верите в это? Я, лично, не верю.

Интересно, куда он думает, меня везет? Вроде все таксисты аэропорта знают, что это за адрес… конечно, глядя на меня, ему не хотелось думать, что у меня СПИд, но что делать?

На улице уже темнело.

Я поднялась с чемоданом на четвертый этаж и нажала кнопку звонка. Охранник сначала открыл передо мной дверь. Потом у себя в комнате проверил, что у меня в сумке, и отправил в палату.

Открыв дверь, я увидела худую высокую девушку.

Глава 14

Полина и ее друзья

– Привет, я Полина.

Больных из моей группы еще не было, а из предыдущих осталась еще половина.

– Ты откуда?

Мне казалось, что она москвичка.

– Я из Киева, как и ты.

Я удивилась:

– А говоришь с московским акцентом…

– Я здесь уже четвертый раз, и просто привыкла так общаться.

– Ты последний раз?

– Нет. У меня анализы плохие. И я, наверно, буду еще приезжать.

– А лет тебе сколько?

– 26.

Ну и ну.

– А выглядишь не больше, чем на 19.

При росте за 170 см, она весила 52 кг и совсем не пользовалась косметикой.