Кошки-мышки

Кошки-мышки
Алина Сергеевна Схоменко

Старая любовь не ржавеет? Возможно. Судьба играет с нами в кошки-мышки…Только вот нужно ли это всё?

Алина Схоменко

Кошки-мышки

1.

Мерный стук поезда убаюкивал и успокаивал после шума столицы. Это было похоже на приём обезболивающего при головной боли. Глаза его медленно закрывались, на тело опускалась тяжелая пелена сна. Воспаленная фантазия, успокаиваясь, рисовала очертания сна со знакомым до боли сюжетом.

Он снова видел её лицо, слышал голос, чувствовал тепло пальцев на своей коже. Её губы приближались к нему, но он отчего-то пытался вырваться, не хотел этого поцелуя.

«Нет! Не надо!» – просил он. Хотел отстраниться, резко дернул головой и…внезапно проснулся.

«Странно», – думал он, -«столько лет прошло, уже и забыть успел, вычеркнул, выжег все её следы из своей жизни, а она, ведьма, в сон пробралась. С чего вдруг?»

Никаких предпосылок к такому сну не возникало: утром он проснулся, обнимая жену, поцеловал перед выходом любимую дочь и, подхватив чемодан, долго добирался по пробкам до вокзала.

Все-таки, жизнь его сложилась так, как он этого хотел. Работа, семья, дом. Он примерный отец и муж, хороший начальник. Все плавно, без сучка и задоринки.

Погулять и пострадать он успел в годы студенческие. Начиналось все как у всех: пришел, увидел и влюбился. Она была на несколько лет старше его, гораздо опытнее и хитрее. Два года играла как с котенком. Он готов был прийти по первому зову, со звуком её голоса в жизнь входили краски. Он стал её верным псом, слугой. Она, конечно, все это видела, чувствовала и не испытывала жалости. Поиграла, а потом, когда наскучил, раздавила его, разбила его любовь на мелкие части, ударила по самому больному.

«Рядом ты, потому что я так хочу! Захотела быть с тобой сегодня – вот и лежим под одним одеялом. Вчера я хотела, чтобы рядом был Витька с третьего этажа. Следовательно, под этим одеялом вчера лежал он. Не надо смотреть как обиженный ребенок. Ты всего лишь очередной проходящий в моей жизни поезд, причем, не самый лучший. Куда это ты собрался?! Я что, оскорбила твои светлые чувства? Ну, извини! Ты заговорил о какой-то там любви. Думаешь, переспали и все? Семья и дети? Надо же как-то опустить тебя на землю. Ты должен быть благодарен мне за правду, а то ржут за твоей спиной все, как лошади!»

Этот её монолог он потом много раз прокручивал у себя в голове. Остальное же его мозг выкинул, засунул в самые дальние закоулки памяти, откуда невозможно что-то вытащить. После он стал относиться к женщинам с опаской. Ни одна из них не задерживалась теперь в постели дольше пары месяцев. Он делал больно сам, не дожидаясь, пока больно сделают ему. Последняя женщина, ставшая в итоге женой, успела раскусить эту стратегию и остановить его. Показала, что действительно любит и не собирается причинять боль, отогрела его душу, и он, правда, остановился и посмотрел на неё совсем другими глазами, и тогда прежний, потерянный романтик вернулся. Он снова почувствовал себя мальчишкой с солнцем под ребрами с бабочками в животе и подснежниками в руках.

Она, эта другая женщина, подарила ему дочь с такими же голубыми, задумчивыми глазами. В сентябре он смотрел, как его девочка дает свой первый звонок, и чувствовал себя самым счастливым мужчиной на земле. Его нежность к жене за все эти годы не пропала, а наоборот, стала бездонной, не имеющей границ. Спиной чувствуя её теплое дыхание, он замирал и слышал, как сердце сбивается с ритма. Он открывал ей душу, и она берегла её также ревностно и внимательно, как и их ребенка.

Поезд прибыл на пару минут раньше. Он вдохнул морозный петербургский воздух и закашлялся. Вокзал утопал в снежной кутерьме.

–Игорь Васильевич? – раздалось за спиной. – Я Наталья, работаю секретарем у Максима Олеговича. Мне поручено вас сопровождать.

– Здравствуйте, Наталья. Максим Олегович говорил вам о том, что сначала нам нужно заглянуть в гостиницу?

–Да, конечно. Следуйте за мной.

Через несколько минут он уже смотрел из окна машины на замёрзшую Неву и вспоминал студенческие годы. Столько лет прошло, а посмотришь на Неву, и как будто ничего и не изменилось, будто тебе самому по-прежнему двадцать. Он тяжело вздохнул и ослабил узел галстука.

– Завтра у нас первая презентация продукта, а сегодня небольшой банкет для прибывших, – Наталья всячески пыталась завязать разговор, но на фоне нахлынувших воспоминаний, он воспринимал её голос как посторонний шум. – Игорь Васильевич? Вам точно удобно в такое время?

– Простите! Наталья, я отвлёкся. Питер, молодость… Столько воспоминаний нахлынуло. Не могу с собой совладать.

– В таком случае, – Наталья понимающе улыбнулась, – не буду отвлекать вас от ностальгии.

Но вдохновение и ностальгия как на зло испарились. Перед глазами опять возник просто город. Место для очередной командировки, и мосты, мимо которых они проезжали по пути в офис, больше не тревожили его воспоминания.

2.

Горячий кофе обжигающим потоком устремился в желудок. Игорь и Максим уже несколько часов обсуждали предстоящее собрание, а если быть точнее, создавали видимость напряженной умственной деятельности. Мужчины были не просто коллегами по работе, их связывала многолетняя дружба: начиная от общей комнаты в общежитии факультета и заканчивая крестинами сына Максима.

– Вот и я когда его увидел, чуть челюсть не потерял. Да, раздался в ширь наш Морковкин! – Макс сидел на подоконнике и курил в окно. Всё как в старые добрые времена. Игоря дым успокаивал, хоть он и бросил пагубную привычку, как только родилась дочь.

– Ай, дай-ка и я подымлю. – Игорь протянул руку к пачке, Максим кинул ему зажигалку.

– Игорь, я тебе тут хотел сказать кое-что. Пусть лучше ты услышишь это от меня, чем узнаешь это сам, – Макс резко покраснел и отвернулся в сторону.

– Ну? Не тяни кота за хвост, а то совсем не по себе стало.

– В общем, Дорофеева будет сегодня вечером.

В кабинете повисла тишина, было слышно только гудение монитора.

– Будет, так будет, – голос Игоря стал хриплым, – Она что, работает у нас в компании?

– Нет, она представитель нашего партнера.

–Ты её видел? – Игорь осекся. Неужели, даже через столько лет он позволит воспоминаниям об этой, теперь уже женщине, сделать ему больно. Нет! Эти кадры запрятаны слишком глубоко, и он ни за что не станет ворошить прошлое.

– Видел. Такая же акула, как и была. Игорь, тебе что узнать про неё интересно? – Макс подошел к бару и достал стаканы.

– Ничего мне про неё не интересно, – он скрестил руки на груди, – Обычная общажная шалава, а я, дурак, повелся на неё, как маленький мальчик. А я и был мальчишкой, Макс!

– А чего ты тогда вскипятился? Было и было! Я думаю, она и сама не рада своему прошлому. Питер, хоть и большой, а в наших кругах все друг друга знают. Любую сплетню схватят и раздуют так…Сам понимаешь.

– Понимаю.

–Ты, главное, помни про свою Женьку. Жалко, что она ушла в домохозяйки. Ценный ты кадр из строя вывел.

– Домохозяйка из неё еще более ценная. Я не хочу, чтобы она моталась между домой и работой. Тем более, что сейчас начальство заговорило о повышении, так что совсем скоро моя задница осядет в кабинетном кресле.

– Давай выпьем за твою Женьку, – Макс поднял бокал.

–Тогда и за твою Машу!

Через час друзья приговорили бутылку коньяка и «рабочие» обсуждения, доносящиеся из кабинета, заставляли краснеть и вздрагивать и без того дерганную Наташу.

Наконец, дверь открылась, впустив в приемную густой запах табака. Наташа подняла голову и увидела своего покрасневшего начальника и его улыбающегося коллегу.

– Наташенька, звоните водителю и собирайтесь сами. Корпоратив скоро начнется, а тут все сидим.

– Максим Олегович, я вас жду. Водитель уже сорок минут стоит, а вы все работаете.

– Так пойдем скорей, Наташа! – Максим открыл дверь путающейся в полах собственного пальто Наташе. Игорь молча шел следом за ними. Перспектива предстоящей встречи с кошмаром его прошлого так и не дала ему захмелеть.

И снова город, опускающийся в объятия сумерек, вернул его в годы студенчества. Перед Игорем встала давно забытая картина: теплый свет фонарей, хлопья снега, кружащиеся над головой, Медный всадник в белой пушистой шапке, он и она, совсем озябшие, с раскрасневшимися от холода щеками, её искристый снег и лукавые глаза, полуприкрытые огненной челкой. Её пухлые и мягкие губы. Её фраза, которая запомнилась ему на всю жизнь: «Хочешь быть со мной вместе? Влюби меня в себя!» И он, действительно, честно пытался влюбить. Чуть ли не приворотным зельем поил. Он мог бы написать о любви к ней книгу, но влюбить так и не сумел. То, что сердцу не прикажешь, он понял уже потом, когда долгое время искал на неё похожих и не находил, бросая отношения на пол пути, не дожидаясь, пока оставят его. В его жизни потом было много женщин, но шрам от самой первой, болел при каждом прикосновении к нему.

«Как же мне вести себя с ней? Она, наверное, и не подойдет сейчас ко мне – постыдится. А если все-таки подойдет? Почему я так боюсь её? Нужно быть с собой честным, в конце концов! Ёкнет или не ёкнет? Я же взрослый мужик, я уже восемь лет как женат, а все равно эта дрянь как пузырек яда, который стоит в шкафу и тихо ждет, когда же сможет одной своей каплей отравить жизнь. Не о том думаю, о работе думать нужно. Это просто деловая поездка, обычный фуршет. Решено! Пробуду там ровно сорок минут и не больше, а потом в гостиницу – созвониться с женой и наконец-то выспаться.»