Сломанный мальчик

На картине обнаженного повара, помешивающего овсянку без применения дополнительных инструментов (чем дотянулся), мне стало понятно, что сумасшествие заразно, и я ввела дополнительного персонажа: себя, щелкающую хлыстом в целях укрощения персонала. Вот я вхожу, делаю «Ап!» и тут же портье, зацепившись стрингами за цепи на постояльце, натягивает брюки горничной и повару…

Пришлось потрясти головой, чтобы начать разговаривать адекватно:

– Так у тебя же там мама живет! Разве Светлана Петровна за отелем не приглядит?

– А-ха-ха! Ну, насмешила! Ей восемьдесят четыре на днях стукнуло. Это она-то приглядит? Да кто бы за ней самой приглядел! Баба Света уж давно так чудит, что у меня потом голова кругом – и с каждым днем все хуже и хуже. Мама у меня, значит, на девятом десятке про себя вспомнила – здоровьем занялась. Получила от местной социальной службы пенсионный абонемент в купальни и плещется там, моя уточка, ежедневно. Так вот, прошлым летом, было дело, эта уточка домой явилась в одном купальнике и шапочке на босу ногу. Мотивировала сей поступок страшной жарой. А я же тогда реально страшно перепугалась – это уже маразм к моей маменьке подкрался или еще эпатаж гарцует? Вот, жду второго «звоночка» – как придет домой в купальнике зимой, моя птичка, так уже начну принимать соответствующие меры, а пока ограничиваюсь напоминанием потеплее одеваться. И то, так осторожненько, чтобы не завелась – а то обид будет потом на неделю, слезы не остановишь. Мол, я не подозреваю матушку в том, что она выжила из ума, а всего-лишь забочусь о ее здоровье – не простыла бы. Вот ты, как фея-крестная, и за бабкой моей пригляди, чтобы не отчудила чего, и за отелем заодно. В конце-то концов, душа моя, тебе не все равно, где твои книги писать? А то в Москве у тебя такой бедлам! Агентство недвижимости, дети, внучка, Омуль, коты эти еще…

Татьяна, паразитка такая – прибить ее мало, сейчас со всей силы прыгнула на мою больную мозоль. И не просто прыгнула, а еще и потопталась.

В России у меня и правда жизнь веселая. Прямо обхохочешься. Из офиса, как пришитая, почти не выхожу даже в выходные, хотя давно изрядную часть деятельности можно перенести на удаленку – чай, в двадцать первом веке живем, интернет везде есть. Тут тебе и телефонная, и видеосвязь и переписка любая. Наверное, я все-таки могла бы на месяц, в качестве эксперимента, усвистать в заграницу. Мне даже самой интересно, как оно будет без моего постоянного присутствия работать.

А дома-то и того хлеще – большая часть детей, их мужья, уже их дети (ну, правда, пока только одна годовасиха София) и три наглых зверских которожи живут со мной вместе в крошечной квартире. Я же, к моему огромному сожалению, не очень расчетлива – давно бы купила жилье побольше, да деньги, увы, копятся крайне медленно. Транжирю их в ежемесячных коротких путешествиях, без которых уже просто жить не могу. Так и тянет регулярно в дорогу. Великое чувство стыда испытываю за деньги, потраченные не на недвижимость, а на «чепушествия». Но!

Как сказала моя очень правильная подруга Валентинушка в ответ на мои терзания о собственной неприспособленности к жизни: «А если не путешествовать, не жить так, как тебе самой того хочется, нафиг тебе тогда все это нужно вообще?»

И действительно. Если от работы не отвлекаться – с ума сойдешь меньше чем через месяц. Начнешь, как баба Света в одной купальной шапочке по городу бегать. Хотя риэлтору уместнее бегать в одних бахилах. Но мать Татьяны хотя бы долго пожила на свете перед тем, как впасть в маразм, а мне-то всего сорок три годика – еще жить в трезвом уме да жить!

Я, может, Омуля брошу наконец совсем, похудею и новую жизнь начну! Надо соглашаться!

– Тань, ну я даже не знаю, что ответить. Мне подумать нужно.

Татьяна на том конце телефонной связи запрыгала от радости. Что она меня, впервые видит? Все со мной сразу было ясно:

– Спасибо, котик! Я так и знала! Я была уверена, что ты согласишься!

– Но я не…

Татьяна, ясное дело, и не собиралась меня дальше слушать:

– Кидай скорее данные своего загранпаспорта. Беру тебе билет на первое февраля.

– Что? Ты серьезно? Через два дня? Таня, имей совесть! С ума ты сошла, я думала тебе это понадобится где-нибудь через месяц или даже через два…

– Все, дорогая, целую! Мы с тобой не увидимся в этот раз – я сама завтра к Динке улетаю, пяточки Себастиана целовать. Четыре кило! Богатырь! Кровиночка моя!..

Не слушая дальше мои невнятные писки, Татьяна положила трубку. У меня же опустились руки – прямо на телефон. Предательские пальцы сами собой нашли в картинках фото загранпаспорта и отправили его подруге. Это не мое волевое решение. Это все подсознание, которое точно знало, насколько я нуждаюсь в покое. Знало бы оно, в какой покой я собираюсь – в приемный покой сумасшедшего дома, не иначе!

Больше всего на свете я ненавижу два занятия (ну, не считая примерно еще пары тысяч дел): мыть посуду и собирать вещи в дорогу. С первым все-таки проще – умный человек (я лично готова ему памятник поставить) давным-давно придумал посудомоечную машину. А вот чемоданособирательный агрегат, увы, так никем и не изобретен. Все приходится делать самой, как Золушке…

Европа давно мне покорилась. По пальцам одной руки можно сосчитать страны, куда еще меня не заносило. Так вот, Венгрия как раз оказалась на моем мизинце. Из рекламных проспектов я знала, что Будапешт прежде всего славится своими водными развлечениями, поэтому сосредоточилась на поисках шапочки для купания.

Думать об этом было куда приятнее, нежели о том, что вчера я бросила мужчину. Как всякая приличная женщина после расставания, я показательно страдала. Ну как, показательно? Показательно для себя.

Да и не все о переменах в моей личной жизни были осведомлены. Омуль (худшая половина нашей пары), например, о нашем расставании вообще пока был не в курсе. Обладая тонкой художественной натурой он мог не звонить мне неделями. Что вполне позволяло ему пропустить не только наше расставание, а даже, в случае чего, и мои похороны. Да, Омуль вполне мог нарваться по моему телефону на скорбящего родственника, который трагично поведал бы ему о моей утрате. Или их утрате? Или утрате меня? Впрочем, неважно. О чем я только думаю?

А думаю я исключительно о том, где же моя розовая шапочка для бассейна. Я приподняла купальник: да вот же, где она притаилась!

Вы уже догадались, что я приняла решение поехать?

Младший кот был безжалостно вытряхнут из чемодана с криками: «Пошел вон, волосатая скотина!» А я наконец принялась за ненавистные сборы чемодана. Ей-богу – макулатуру в школе собирать было проще.

2

Беспокойное хозяйство Татьяны нельзя было назвать настоящим отелем в полном смысле этого слова. Здание гостиницы – даже не отдельное строение, а что-то вроде пломбы, закрывающей дырку между двумя соседними домами. То есть у отельчика нет собственных боковых стен. Построен он был давно, кажется в позапрошлом веке – поэтому сейчас выяснить мотивы такого странного архитектурного решения не представляется возможным. Входная дверь теперь модная, стеклянная – так, чтобы любой прохожий видел небольшой уютный холл с зоной отдыха. Из холла можно попасть в симпатичную столовую, где гостей кормят вкусным завтраком. Окна столовой выходят на задний двор, по другую сторону которого возвышается старое трехэтажное здание с темными балкончиками. Небольшие номера нашей (ну, раз уж я здесь) гостинички располагаются на втором и третьем этажах. Их всего десять, да и те редко заняты полностью. Отель недавно, правда, весьма бюджетно, отремонтирован. В светлом холле отделка и мягкая мебель модного сейчас цвета сырой свеклы; столовая выдержана в серых тонах, персиковые номера украшены симпатичными постерами. Бедненько, но чистенько. В международном классификаторе отель имеет три звезды, что на самом деле не так уж и плохо. Напротив! Три звезды – это даже повод гордиться своим статусом.

Кажется, я описала все. Ах, да! К холлу примыкает маленький тамбур, из которого вниз ведет крутая лестница. Что там – понятия не имею. Надо будет как-нибудь сходить взглянуть. Да-да. Желательно в полночь, как в любом уважающем себя фильме про маньяков, где чем страшнее звуки – тем охотнее герой несется в подпол, вместо того, чтобы звать полицию и удирать со всех ног.

Прогноз погоды утверждал, что в Будапеште сегодня целый день будет ненастно. Шапочка для бассейна, пожалуй, меня спасет, но выглядеть я в ней на улицах венгерской столицы буду странно. Не хуже той бабы Светы в маразме.

На этот раз синоптики не обманули – дождь лил как из ведра все те полдня, что я была в Европе.

Долго-долго смотрела я в чемодан, где одиноко свернулась моя розовая резиновая радость. Отчего-то купальник к ней не прилагался. Меня осенило: прилагался-то он к левой руке, когда та поднимала его в воздух, разыскивая эту чертову шапку. Она же и бросила купальник обратно в ящик. В ящик! Вместо чемодана. Потому что в тот момент в чемодане отвисал зловредный кот Петька, и прежде чем складывать туда вещи, нужно было прогнать это шерстяное чучело. Нет! Это не Петька чучело – это я чучело! Не зная как еще себя назвать, я расстроенно поморщилась – ну все, искупалась… «Подумаешь, трагедия! – воскликнул бы любой нормальный человек. – Пойди да купи другой купальный костюм».

Но я – не обычный человек. А человек, который носит российский шестьдесят второй размер. А где тут ближайший магазин по продаже танковых чехлов, мне пока неизвестно. И в Москве-то на свою сложную фигуру ничего не найдешь – заказывать приходится, а уж в чужом городе, где и спросить не у кого… Татьяне звонить по этому поводу бесполезно. Эта ведьма умудрялась на пятом десятке легко помещаться в свои школьные наряды сорокового размера. Просто Дюймовочка, а не женщина, невзирая на аппетит порядочного крокодила – не раз на общих застольях я удивлялась, как такое количество еды помещается в такое тщедушное тельце.

С досадой хлопнув крышкой чемодана, я вышла на ресепшн.

Портье привычно оскалился, изобразив подобие любезной улыбки. При этом он, не отрываясь, играл в стрелялку на своем телефоне.

Иштван (так звали портье) меня удивил. Такому бы в кино сниматься! Высокий, широкоплечий, белозубый молодой парень – ну никак он в образ скромного портье не вписывается. Честно говоря, вообще не представляю, что такой картинно-красивый юноша делает в крошечной гостинице за весьма скромную зарплату. С его-то внешностью – нижнее белье на рекламных проспектах можно демонстрировать по большой ставке.

Совсем не амбициозен, может? Ему хватает того, чем богат? Жены и детей нет, по характеру амеба-амебой. Да уж, да уж. Иной, не имея природного ресурса, так цепляется за эту жизнь и рвет ее зубами, стараясь хоть как-то вылезти на следующий уровень, а кто-то уже родился с готовыми данными для заработка, но ими никак не пользуется, зарывая свои таланты в землю. Ведь тот же телефон в руках Иштвана мог быть гораздо более навороченным – стоило ему только пожелать и приложить минимум усилий. Но нет. Нашему портье это неинтересно. Ему вообще ничего не интересно за пределами экрана смартфона. С сожалением отрывается юноша на противных постояльцев, вымученно сверкая улыбкой. А зубы какие! Крупные, белоснежные – тотчас в рекламу зубной пасты… Но насильно человека осчастливить невозможно. Проводив гостей в номер, Иштван тут же опять утыкается в свои войнушки.

Мой английский – прекрасен. Во всяком случае, ровно те три слова, которые мне известны. Ну, конечно, не три, а может быть тридцать или даже триста, но до моего приезда в Будапешт мне пришлось здорово поволноваться на счет будущего общения на местности.

До сих пор мне удавалось в любой стране мира решить все возникающие проблемы, схватив первого попавшегося гражданина за рукав и сложив ладони лодочкой со словами: «Хэлп ми плиз!» Все страны, где мне уже довелось побывать, населены крайне позитивными, добродушными людьми, которые с широчайшей улыбкой бросались мне на помощь, провожая и направляя.

Нервные клетки оказались потраченными впустую – языкового барьера с сотрудниками Татьяны у меня вообще не возникло. Слава Богу, кошмарный венгерский язык (а он действительно кошмарен – я даже слогов разобрать не могу в том, что они бормочут) меня никто учить не заставляет, а на английском худо-бедно при помощи Google Translate вполне могу сообщить, что мол, ай эм фром Раша, а по этому поводу срочно дайте мне другую подушку, потверже, и котлеты у вас недосолены.

Тренькнул колокольчик (установленный, по моему мнению, чтобы будить нерадивого Иштвана), и в дверях отеля, отряхивая капли с большого черного зонта, появилась пара с ребенком лет трех-четырех в коляске. Паршивец портье даже на минуту не оторвался от своего телефона, чтобы помочь высокому седовласому мужчине с красным лицом затащить в холл два огромных чемодана. Отель у Татьяны крошечный – места для мальчика на побегушках здесь нет. Как-то негласно предполагалось, что таскать чемоданы в номера должен Иштван.

Женщина сразу же получила у меня подпольную кличку «Прощай молодость». Есть за мной такой грех – оценивать людей по внешнему виду. На деле ей не должно было быть больше тридцати пяти – тридцати семи лет, но весь ее облик громко кричал о не вполне успешной погоне за уходящей красотой. Выбеленные, и как мне показалось, нарощенные волосы, татуированные до блеска брови, совершенно неуместный для путешествия высокий каблук и ярчайший макияж – на матери семейства все это выглядело более чем странно. Если бы седовласые мужчины имели обыкновение брать с собой в путешествие помимо наследника еще и проститутку – картина бы полностью сложилась. А так создавалось впечатление, что траченная молью Ассоль вот-вот должна встретить Грея – поэтому ей и приходится круглосуточно находиться в полной боевой готовности.

Помнится, со мной в юности произошел забавный случай: поехали мы с творческим клубом на месяц жить в тайгу (дело было в Сибири). Педагогическая организация разбила молодежный лагерь человек на двести, не меньше. Спали мы в палатках, готовили еду на костре – все по-взрослому.

Чтобы стать настоящим туристом, я взяла у отца брезентовую штормовку – по моему тогдашнему мнению, именно в нее мне следовало заворачиваться вечерами, чтобы не замерзнуть. Огромная штормовка застегивалась на такую же огромную булавку. Вот сейчас это называется «парка» – ив этом году мною куплена примерно такая же за бешеные деньги.

В кедах и папиной штормовке я полагала себя самой стильной в компании. Но не тут-то было!

Нашлись и постильнее! Выискалась у меня соперница, Оля Колчина. (Фамилия, к слову сказать, настоящая. Вдруг Оля купит эту книжку и прочтет? Забавно будет!) К поезду, что отправлялся в суровую тайгу, Оля явилась на каблуках, в длинной юбке и с чемоданом. Вся наша компания как стояла – так и попадала со смеху на походные рюкзаки. Это же сейчас чемоданы катятся на колесиках, управляемые удобной выдвигающейся держалкой, а тогда чемодан – это был просто чемодан. Громадная коробка с маленькой ручкой.

Так Оля и перлась потом два километра по лесу от станции до лагеря. С чемоданом и на каблуках, распугивая развевающейся юбкой местных ежиков, в изумлении делающих ставки: за какой корень Оля зацепится шпилькой. Как потом выяснилось – была у нее цель, оправдывающая каблуки в лесу. Парень из нашего отряда. Именно для него ей хотелось быть всегда красивой. С тех самых пор, встретив неуместно разодетую женщину, я вспоминаю Олю Колчину и ее потуги.

Но вернемся к новым постояльцам! Седовласый мужчина был старше жены лет на пятнадцать – двадцать. Это минимум, хотя может быть, он просто плохо сохранился рядом с яркой супругой.

О ребенке что-то сказать было сложно. Лишь по голубым оттенкам, преобладающим в его одежде, я сделала вывод, что в коляске сидит все-таки не девочка.

– Я бронировал пятый номер на имя Владимир Калач. Вот пин-код, – мужчина показал Иштвану экран мобильного.