Сломанный мальчик

Черт его знает, как это обычно в отелях решается… Отсутствие опыта – тяжелая вещь, а самостоятельность – не лучший советчик. Запороть чужой бизнес много ума не надо. Придется отвлечь молодую бабушку от радости общения с внуком.

– Тань, слушай, – кричала я в телефон. – А что в таких случаях полагается делать? Я может должна поговорить с родителями мальчика? Нет? Да я тут в остром приступе толерантности сказала что-то вроде: «Пусть кричит, нам не жалко»… Мне теперь нужно дождаться, когда начнут жаловаться другие постояльцы, приносить извинения и дарить бесплатные экскурсии по Дунаю в качестве компенсации? Нет? Не делать замечаний, а спросить чем им помочь, чтобы малыш успокоился? Ну окей, поняла. Отличная идея как не обидеть родителей, спасибо. Баба Света? А что баба Света? Категорически осуждает проделки венгерского правительства и внимательно изучает русалок. Да не «РусАлко», а русалок. Известное дело, каких – с хвостами, в Дунае плавают. Неужели ни разу не встречала? Удивительно. Поставь себе в планы: напиться с русскими мужиками на рыбалке – они тебе обязательно покажут. Сама такая! До связи!

Баба Света, услышав свое имя, живо встрепенулась:

– Русская жена убила мужа-венгра. Бедная… Как я ее понимаю!

Ничего себе, бедная! Сама баба Света была замужем за венгром пятьдесят пять лет. Хотя она к его смерти и не причастна – муж умер от старости, но наверняка Светлана Петровна знает что-то такое, что вполне может оправдать в глазах общества женщину, прикончившую своего супруга. Мне ничего не известно о том, сколько раз за столь долгую совместную жизнь баба Света хотела развестись. Опять же, это не так просто – общие дети, совместно нажитое имущество, суды, расходы на адвоката. Уверена, что жизнь Татьяниного отца не раз висела на волоске – как это бывает в любой семье. А что? Вот разведешься – и страдай потом годами по этому поводу. А убила заразу, пятнадцать минут поплакала, пятнадцать лет отсидела – и гуляй-хохочи всю оставшуюся жизнь.

Хотя то, что муж венгр – это точно не повод для убийства. В других нациях, знаете ли, тоже… Подруга вон моя, Светка, живет в квартире, где жена своего любимку топором расчленила в ванной. Когда въезжала, только саму ванну заменила. Мне раз сто в той квартире ночевать доводилось, и ничего.

До самого позднего вечера я пыталась разобраться в том, как устроен гостиничный бизнес. Устала так, будто работала физически.

– Спокойной ночи! – сказала я бабе Свете и отправилась к себе.

В моем номере плач ребенка был слышен еще сильнее. Удивительно, но терпимые иностранцы даже и не думали жаловаться. Видимо, для приличных людей, что отдыхают в наших номерах, дети – это святое.

Я пощелкала пультом телевизора. Показывали какой-то красивый голубой бассейн – бередили душу, израненную склерозом и отсутствием купальника. Это издевательство над собой я решила прекратить одним махом, выключив передачу.

Но насладиться тишиной мне не удалось. Где-то совсем рядом, практически мне на ушко, перекрикивая вопли ребенка, Владимир Калач, мой сосед, по телефону отчитывал загулявшую супругу

– У тебя вообще совесть есть или ты ее с собой не брала? Мишка не замолкает битый час. Нас скоро из отеля на выход попросят! Что значит, что ты сделаешь? Что-нибудь! Ну, я не знаю… Хоть что-то! Ты же мать! Ты сейчас где вообще? А что ты мне врешь-то? Европа – это тебе не Москва, магазины все давно закрыты! Ребенок орет, возвращайся немедленно! Не говори мне, что ты его не хотела! Ты же сама настаивала! Я из-за вас с женой развелся! Не хотела бы – не рожала! Я тебя не просил! Не хотела, вот он и родился такой… Но я с вами, я с сыном, какой бы он ни был. А вот ты-то где?

Затянувшийся разговор на повышенных тонах закончился. В мое открытое окно потянуло сигаретным дымом. Мальчишка продолжал выть. Бедная крошка! И ведь не может сказать родному отцу, что его беспокоит.

Закуришь тут от такой жизни, не спился Владимир – уже хорошо.

Все-таки слава Богу, что мы сейчас в толерантной Европе. В России бы уже давно вовсю стучали по батареям да учили родителей, как правильно детей воспитывать.

Окно пришлось закрыть. Лучше все же в духоте, чем это все всю ночь слушать. Сплю я крайне чутко.

«На новом месте приснись жених невесте», – с этой известной присказкой, которую положено шептать себе на ночь засыпая не в привычной кровати, я и донесла голову до подушки.

Какой еще жених? Только не у меня. Вместо Антонио Бандераса или Михаила Пореченкова мне зачем-то приснилась баба Света в чем-то вроде советского ватника и с сигарой в зубах. «Ты знаешь, – говорила она, – это город такой. Тут никогда все просто не бывает. Я тут уж столько лет живу, насмотрелась. Ты уж мне поверь».

И никаких тебе женихов.

4

В Москве мое утро начинается рано-рано, с петухами, с четырех до шести часов. Я как Наполеон (тот, что полководец, а не торт, разумеется) – в здоровом состоянии почти не нуждаюсь во сне. Особенности организма. Раза три-четыре в год я впадаю в «большую спячку» и дрыхну почти сутки напролет, хорошо, хоть лапу не сосу. Но все остальное время ранние подъемы – мое ежедневное расписание.

Веду я себя прилично, не как в присказке: «Кто рано встает – тот всех достает». Вообще никого не трогаю – спите себе на здоровье.

До девяти утра я обычно пишу книги, письма клиентам или какие-то другие необходимые для работы тексты.

Жизнь в большой семье приучила меня к тому, что есть только одно время суток, когда я могу насладиться покоем и творчеством – это раннее утро. Домашние может быть и хотели бы ко мне поприставать: мамкать, обсуждать котиков в интернете, выяснять что-то срочное, но никак не могут себя пересилить и проснуться, пушкой их не разбудишь. Поэтому раннее утро – только мое время.

В Европе я решила не менять свой полезный для здоровья и литературы график. Вставать вместе с солнцем – это совершенно другое самочувствие и заряд бодрости на весь день.

После ночного отдыха мне хотелось размять ноги и я сползла на ресепшн. Там я зачем-то полистала записи, которые ведутся на венгерском языке, посмотрела камеры в коридорах, крутанулась в холле и направилась в столовую спокойно сделать себе кофе, пока повар-кудесник не пришел готовить завтрак.

Вот пес его знает, где тут свет-то включается! В рассветных сумерках я ощупывала шершавые оштукатуренные стены, силясь вспомнить, где стоит кофейный аппарат. Я на самом деле тот еще извращенец – не люблю свежесваренный кофе. Мне подавай растворимую отраву, горькую как слезы и судя по вкусу, ядовитую как мышьяк. Только ложечка гранулированного Нескафе, разведенного хоть в горячей, хоть в холодной воде, способна сделать меня с утра нормальным человеком. Но растворимым кофе я не запаслась, потому и шарилась по столовой в поисках кофемашины.

Я сделала шаг и икнула от неожиданности: из угла столовой, тяжелым взглядом не шибко живой девочки из колодца, на меня смотрела жиличка из пятого номера.

– Господи, вы что тут делаете в такую рань-то? Анна, у вас все в порядке?

– Да, спасибо.

– Доброе вам утро!

– Доброе…

Выглядела она как человек, который только что вернулся с бурной ночной гулянки, куда отправился без разрешения супруга, и теперь человека этого ожидают нехилые семейные разборки.

Я бы на ее месте тоже в номер особенно не стремилась!

– Хотите, сделаю вам кофе?

– Да, спасибо.

Мы еще немного помолчали и я полюбопытствовала, давно ли она вернулась – было интересно, как долго она тут сидит.

Оказалось, безголовый Иштван оставил входную дверь открытой – заходи кто хочешь, бери что хочешь…

– Ночью холодно было на улице?

– Ну так… Сейчас, конечно, намного прохладнее, чем днем.

Попрощавшись с жертвой семейных отношений, я вернулась к себе, трудиться.

Кой черт меня, до сих пор писавшую исключительно деловую литературу на профессиональные темы, дернул взяться за иронический детектив – ума не приложу. Но отступать было некуда. Новое произведение было мною уже всячески анонсировано в соцсетях и читатели с нетерпением ждали его выхода.

Это, знаете ли, только в книжках пронырливая старушка, как семечки, щелкает разные загадки и строго раз в месяц находит по трупу буквально в любых гостях. Я бы на месте родных и знакомых давно перестала пускать ее в дом – еще чего не хватало. Только она на порог, так в доме непременно кого-нибудь грохнут. И так вот постоянно. И до самого конца романа не понять, что убийца садовник.

Хотя, у меня же тоже книжка! Эффектное название уже было: «Когда Господь забывает нас».

Эти слова были первой строчкой песни, которую в юности написал мой приятель. То, что раньше казалось таким красивым и торжественным, по прошествии времени выглядело наивным и пафосным. А как название книги – вполне себе, вполне. Теперь бы еще понять, о чем должна быть эта история! Ну… Пускай она, допустим, будет о религиозных фанатиках. Об этом станет известно позже, по ходу развития сюжета, а пока нам нужно кого-нибудь убить. Хорошо бы прикончить того, к кому испытываешь реальные негативные эмоции.

Я стала примерять своих знакомых на роль жертвы. Вот так, чтобы прямо убить (сбросить со скалы, отравить редким ядом, задушить случайно заползшей змеей) – мне хотелось только Омуля. Но он вообще не стоил того, чтобы я ради его персоны перебирала пальцами по клавиатуре.

Передумав мочить родственников и знакомцев, я было остановилась на классическом дворецком – но как я буду в красках описывать английский быт, ничего о нем не зная? В Британии-то я пока ни разу не была. Нет, это не подойдет – слишком сложно.

Что ж, раз мне так тяжело фантазировать, начну писать с натуры. Вон, возьму в жертвы Иштвана – портье ничуть не хуже дворецкого. А бесит он меня изрядно – для слива негативных эмоций самое то!

Мысль о том, чтобы избавиться от портье, мне понравилась. Интересно, а как правильно убивают? Мне предстояло воскресить в памяти все, что там осело на эту тему из фильмов, книг и желтой прессы.

Ну, например: пусть молодой человек уснет на рабочем месте, а коварный преступник размозжит его голову тяжелым тупым предметом.