Перст судьбы. Лирин

Девушка шагнула к измученному пленнику, словно ее тянуло к нему невидимой нитью, и нагнулась над ним, пытаясь рассмотреть его лицо под спутанными волосами. Появилось желание коснуться его, утешить, хоть чем-то помочь, но она не смогла заставить себя дотронуться до него. Все его тело казалось одной сплошной раной, куском мяса, залитым кровью. И сердце Лирин дрогнуло от жалости.

Она видела, как наказывают плетьми. И сама не раз испытала подобное. Но ни отец, ни нхир Марх, ни другие мужчины, поднимавшие на нее руку, не были настолько жестоки, как эти люди, забившие человека почти до смерти.

Пленник с надрывным хрипом втянул в себя воздух и вдруг распахнул глаза. Его помутившийся взгляд, полный презрения, заставил девушку испуганно отшатнуться.

– Эй, – неуверенно позвала она, чувствуя в груди холодок. – Как вас зовут?

– Эйхард, – выплюнул незнакомец вместе со сгустками крови и повторил на одном упрямстве: – Мое имя Эйхард орн Дриз…

Глава 4

– Могу я начать процедуру таврования? – вкрадчиво спросил седой лекарь.

Лирин молча кивнула, решив, что не стоит вступать в разговор с этим типом. Он почему-то был ей неприятен. Его глубоко посаженные глаза на худом костистом лице смотрели холодно и цепко, когда взгляд падал на полумертвое тело у его ног, но стоило ему взглянуть на девушку, как они начинали заискивающе поблескивать. Она встречала таких, как он. Тех, кто вечно вьется возле власть имущих, но с теми, кто ниже по статусу, они предпочитают не церемониться. Вот и этот лекарь, несмотря на кажущееся добродушие, был похож на затаившуюся змею. И сейчас только присутствие наследницы знатного Дома удерживало его от чрезмерной грубости с избитым рабом.

Когда управитель удалился, пообещав нанять экипаж для дорогой клиентки, два темнокожих антийца подняли с пола бессознательное тело и взгромоздили его на топчан. Удерживая невольника, один из них вывернул его правую руку ладонью вверх и разогнул пальцы. Девушка ахнула, в ужасе уставившись на кровавое месиво. Ей показалось, что с ладони мужчины содрали кожу.

– Что это? – еле слышно спросила она.

– Госпожа Ульнара не позволила обработать рану после удаления клейма ее Дома, – оправдываясь, ответил лекарь. – Не переживайте, ясновельможная Эсмиль, сейчас я нанесу стоггамскую мазь, чтобы уберечь вашего раба от закипания крови, и мы продолжим.

Он достал из своего чемоданчика стеклянный сосуд с широким горлом, отвинтил крышку и зачерпнул деревянной лопаткой сероватую смесь с зелеными вкраплениями. Затем шлепнул эту мазь прямо на открытую рану и ловко размазал, заставив узника застонать сквозь плотно сжатые зубы.

– Все, моя госпожа, теперь вы можете поставить ему клеймо своего Дома.

Один из антийцев держал невольника за плечи, второй вытянул его левую руку и нажал на запястье, заставляя сомкнутые в кулак пальцы рефлекторно разжаться.

– Позвольте вашу печать, – опустив взгляд, лекарь протянул к Лирин свою паучью конечность.

– Что? – растерялась девушка. – Какую печать?

– Госпожа Эсмиль, у вас на запястье должен быть браслет с гербом вашего Дома. Это и есть печать. Дайте мне его, и я затаврю вашего раба, иначе вы не сможете забрать его домой.

Лекарь старался быть предельно корректным, но у него уже сдавали нервы. Он видел, что с клиенткой что-то не так: она явно повредилась головой и не вполне понимает, что происходит вокруг. И это произошло именно здесь, на территории Дома Нальсарин! Да еще в его дежурство! Не нужно быть слишком умным, чтобы понять, чем это грозит. Если до Старшей Матери дойдут слухи об этом инциденте, о спокойной старости можно будет забыть.

Лирин подняла руки, и струящиеся складки бирюзового шелка скатились к плечам. На ее правом запястье, среди золотых собратьев, действительно тускло поблескивал браслет из странного зеленоватого металла, похожего на потемневшую бронзу. Он был довольно широким, почти в три пальца толщиной, с изящной гравировкой в виде амаррской вязи, о которой девушка не имела ни малейшего представления. На одной из сторон крепилась овальная пластина серебристого металла. Именно она и была той самой печатью, неся на себе герб Дома Маренкеш.

Несколько мгновений Лирин разглядывала обвившую кинжал кобру с раздувшимся капюшоном и оскаленной пастью. Все детали были настолько тщательно прорисованы, что можно было даже сосчитать чешуйки на ее теле. Содрогнувшись от омерзения, девушка стянула браслет и положила его в услужливо подставленную ладонь старика. Она с детства ненавидела змей.

Лекарь смочил печать специальным раствором, разъедающим плоть, и приблизился к рабу. Лирин невольно шагнула ближе, замирая от страха и сожаления. На ее памяти не было ни единого случая, чтобы кого-то клеймили. Разве что государственных преступников и беглых солдат. Но этот несчастный не был похож ни на того, ни на другого. Хотя, откуда ей знать?

Когда серебристая пластина встретилась с человеческой плотью, разъедая ее, вверх взвился беловатый дымок, комнату наполнил запах паленой плоти, а сам тавримый застонал, срываясь на хрип. Его лицо свело судорогой от боли, челюсти сжались так, что на впалых щеках выступили желваки. Из-под черных бровей на Лирин глянули бездонные глаза, в которых плескалась такая жгучая ненависть, что девушка растерянно отпрянула, прячась за плечо одного из антийцев.

Эйхард скрипнул зубами. Боль вернула его в сознание, и первым желанием было броситься на эту холеную стерву в шелках и задушить ее голыми руками.

– Ему больно! – выдохнула девушка побелевшими губами, и рот несчастного дернулся в глумливой усмешке.

– Надо же, – прохрипел он, – высочайшая госпожа пожалела никчемного раба?

Один из антийцев ткнул его в бок, и голос Эйхарда сорвался на хрип.

– Стойте! – Лирин сжалась, по привычке ожидая удара, но его не последовало. Замерев, лекарь и антийцы покорно ждали, что она скажет. – Его обязательно бить? Ведь он не опасен?

– Пока, может быть, нет. Но вы зря оставили ему жизнь. Взгляните, он не знает слова покорность.

Невольно следуя словам лекаря, Лирин взглянула на Эйхарда. По измученному лицу невольника, смешиваясь с грязью и кровью, текли струйки пота.

– Вы заклеймили его, как быка, – прошептала девушка еле слышно.

И лекарь, услышав ее слова, покачал головой:

– Простите, госпожа, но вы не приказывали использовать хамши.

– Хамши?

– Порошок, которым натирают ладонь перед наложением печати. Он снимает чувствительность плоти, делая таврование безболезненным, – объяснил тот, испуганный, что приходится пояснять даже такие общеизвестные вещи.

– Так почему вы не использовали его? – Лирин почувствовала, как внутри закипает возмущение. Эти люди могли облегчить страдания несчастного, но при этом ни один не подумал об этом!

Ее все еще потряхивало от взгляда раба.

– Вы не приказали…

Услышав ответ, девушка онемела.

Она должна была приказать.

Приказать.

Она.

Им.

Мужчинам.

Нет, этот мир точно сошел с ума.

В этот момент вернулся управитель с вестью, что экипаж найден и ждет у центрального входа. Угодливо изогнув спину, он распахнул дверь, пропуская девушку вперед.

Лирин невольно оглянулась. Ей вдруг показалось, что переступив через этот порог, она окончательно оборвет связь с тем миром, к которому привыкла за шестнадцать лет своей жизни. То, что она знала, то, во что верила – все это исчезнет, стоит ей только покинуть это полутемное помещение.

В этот момент по комнате пронеслось легкое дуновение ветра, зашелестевшего по углам. И Лирин почувствовала толчок невидимой руки. В ту же секунду в ее голове пропел ласковый женский голос:

«Иди! Иди ко мне, девочка. И не бойся. Мое благословение будет с тобой».

Девушка машинально шагнула вперед и замерла, не в силах двинуть ни рукой, ни ногой. Она внезапно обнаружила, что стоит, окруженная хрустальными стенами, сквозь которые, преломляясь и рассыпаясь всеми цветами радуги, проходит солнечный свет. А навстречу ей идет, протягивая руки и улыбаясь, прекрасная женщина в роскошном платье из пурпурного шелка. Ее маленькие ножки почти не касались прозрачного пола, под которым синело небо и плыли облака. Блестящие волосы незнакомки струились по покатым плечам, прикрытым тончайшей тканью, а на высокой груди и на лбу алели, точно капли свежей крови, кристаллы граната.

«Арнеш!» – беззвучно шевельнулись губы бывшей рабыни, и она вскинула на женщину испуганный взгляд.