Юля взяла кочергу и пошарила в поддувале. В мягкой древесной золе не обнаружилось никаких предметов. Она открыла дверь топки и заглянула внутрь. Среди пепла и черных угольков валялась сиреневая бумажка. Юля присела на корточки и осторожно, двумя пальцами, достала бумажку. Это была обертка от шоколадки. Еще не развернув, Юля определила марку. «Сударушка». С орехами и изюмом. Она осторожно развернула обертку, предполагая, что бумажка могла послужить лишь оберткой для чего-то постороннего. Фольга зашуршала, Лариса оторвалась от газет. Глаза ее были наполнены страхом. Юле мгновенно передалось состояние приятельницы.
– Сомнений не остается, – заключила Лариса, протягивая Юле прессу. – Он террорист!
– Что?! – Юля выронила бумажку, схватила газеты, но буквы перед глазами запрыгали, она села на пол. – Почему ты так решила?
– Почему, почему. Статьи все о боевых действиях в Чечне! Вот почему.
Юля теперь уже и сама видела, чем связаны статьи из «Комсомолки», «Аргументов» и местного «Пульса»: на вырванных страницах имелись фотографии с мест боевых действий и статьи о буднях бойцов. Попадались и статьи о заложниках и натуралистические описания их мучений. Юлю передернуло.
– Меня тошнит! – сообщила она.
Лариса открыла дверь настежь. Свет из бани квадратом лег на темную траву.
– Видишь, собирает статейки. Чтобы быть в курсе, как там у них все движется. Нашел заброшенный дом и готовит потихоньку свой теракт. Ты в сарае не смотрела? Может, он у вас тротилом забит?
Юля чумными глазами посмотрела на соседку.
– Что у вас тут, в Вишневом, взрывать? – со слезами в голосе взмолилась она, внутренне уже обессилев от страха. – Домов-то больших полтора строения.
– Посмотри на Волгу-то! Разуй глаза!
Юля послушно переместила свой взгляд на черную гладь реки. Ее поразила красота увиденного. Железнодорожный мост в четырнадцать пролетов, который днем казался совершенно обыденным, привычным взгляду и потому – незаметным, теперь весь играл огнями, освещаемый мощными прожекторами с правого берега и отражая всю иллюминацию в зеркале реки. По мосту бежала светящаяся электричка, и стук ее казался веселым и даже легкомысленным. Вся эта красота не помышляла, что на нее уже готовится покушение! И где готовится? В старой бане у нее, Юли Скачковой, молодой вдовы…
Она покрылась мурашками.
– Это стратегический объект! Его по приказу какого-то царя строили, кажется, Александра, – вдохновенно продолжала Лариса. – Немцы его в войну бомбили. Он Азию с Европой соединяет. Поняла?
И тут Юле на глаза попалась сиреневая бумажка от шоколадки. Она торопливо развернула ее. Там среди смятой фольги еще остались крошки молочного шоколада.
– Если он террорист, то почему шоколад? – выставила она против Ларисиных предположений этот зыбкий факт.
Лариса повертела в руках бумажку, проверила дату изготовления.
– Свежий. А может, это Оленька забежала и кинула?
– Оля не ест шоколад. Совсем, – отрезала Юля.
Лариса пожала плечами. Еще раз осмотрела бумажку и даже понюхала ее.
– Ну и что. Летчики тоже едят шоколад, он очень питательный, это всем известно. А чем, по-твоему, должен питаться скрывающийся в подполье террорист? В бане суп варить?
Юля не мигая смотрела на Ларису. Возразить было нечего. Хотя версия о бомже ее привлекала больше.
– Что же теперь делать? – забрасывая фантик от шоколадки обратно, спросила она.
– Сообщить надо, – со вздохом посоветовала Лариса. – В милицию.
– Я и ночевать теперь не смогу здесь! Ни за что не усну! – громко зашептала Юля, отодвигаясь от газет. – И в милицию не хочу, я устала от милиции! Когда Никита погиб, они замучили нас своими вопросами. Все искали виновного. А теперь? Только Оленька успокоилась, забывать стала, и опять?
Юля была почти на грани истерики. Лариса торопливо разложила все по местам. Газеты – в диван, спички – на окно. И вывела подругу на воздух.
– Успокойся. Пойдем к детям. Хочешь, мы у вас сегодня заночуем? Ну? А завтра утром все решим.
Кое-как успокоив, Лариса повела подругу к дому. Они уже дошли до крыльца, когда громкий, показавшийся пронзительным скрип задней калитки заставил обеих вздрогнуть.
Денег на большое застолье, как обычно, не было.
– Ничего, устроим шведский стол, – бодро объявила Наташа, лихорадочно соображая, во сколько ей может вылиться Леркина вечеринка. Лерка в наушниках и с плеером на шее вытирала пыль.
– Испечем корзиночки, сделаем фруктовый салат, – подсчитывала Наташа.
Лерка методично кивала в такт музыке. Наташе было не до гостей и не до застолий. Деньги, которые Рожнов накалымил к дню рождения дочери, он до дома не донес. Она ждала его вчера вечером, но к девяти часам поняла, что ночевать он не явится, пропивает с друзьями заработанное. А шестнадцатилетие дочери ложится полностью на ее плечи. На которых, собственно, давно лежит все остальное. Деньги были только те, что дала свекровь и прислал на подарок Лерке Бородин.
Наташа сходила в магазин и купила самое необходимое. Будущий именинный стол без труда уместился в одном большом пакете.
Когда она вернулась, Лера домывала полы в тех же наушниках. Судя по всему, у нее было отличное настроение. Его подогревало предвкушение вечеринки. Наташа хорошо помнила себя в шестнадцать. У них тоже не хватало денег, отчим пил, мама выбивалась из сил. Но она каким-то образом всегда умудрялась справлять Наташины дни рождения. Приглашались подружки, одноклассники, пир бывал до небес. Только теперь Наташа поняла, как это все давалось матери. Как ни измудрялась Наташа по поводу чисто символического угощения, в задуманную сумму она не укладывалась. Внутри у нее что-то вздрагивало пугливо и мелочно, когда она пыталась свести в уме приход с расходом. Правда, потом сам процесс готовки захватил ее, и она перестала думать о деньгах, хлестнув себя хорошенько фразой, которая ей обычно помогала: «В конце концов, Михална, у тебя всего одна дочь!»
Вы ознакомились с фрагментом книги.
Приобретайте полный текст книги у нашего партнера: