Под турецким небом

Глава 8

Дениз

Этот запах жареных каштанов! Анкара была им пронизана насквозь. Именно в Турции я впервые попробовала это лакомство, и оно было удивительным. Каштаны жарили прямо на улице, на каждом углу, стоили они несколько лир, и, гуляя, я всегда покупала себе кулечек из сложенной газеты «Хюрриет» с каштанами.

Мы приехали в столицу на помолвку (нишан) его друга. Они были командой: восемь неразлучных друзей (с одним из них, Умутом, я вас уже познакомила). Айдын сделал предложение своей партнерше по танго. Этот парень был самым стеснительным из их компашки. Как-то Алту показывал мне их видео из летнего лагеря, где от смущения перед камерой Айдын постоянно смотрит в пол. Он боялся подойти к девушке, заговорить с ней, а тем более взять ее номер. «Брат, тебе нужно раскрепощаться! – говорили ему друзья. – Запишись на танго!» Чуть ли не силком ребята привели его на танцы, и он втянулся. А через три года пригласил их всех на помолвку со словами: «Это вы нашли мою судьбу». Забавно, что абсолютно лысый, но очень обаятельный, он в свое время был обладателем густой шевелюры. Я не знаю, зачем я об этом пишу, но мне просто вспомнились их молодые фото. Мой Алту тоже носил в молодости волосы до лопаток, а сейчас у него сильные проплешины.

Айдын был вторым из их компании, и за день до помолвки мы сидели вместе за крепким турецким чаем из стеклянных стаканчиков, и парни шутили, что следующая свадьба – наша. «Нет, ну что вы! Какая свадьба?» – говорила я, а Алту отводил глаза… А потом он неожиданно схватил мою руку и сказал, что в помещении очень накурено и нам срочно нужно выйти на улицу. Я не помню, какой это был месяц, но на улице было очень холодно, я накинула меховую куртку, и мы вышли, как всегда, держась за руки.

Прямо у дверей он притянул меня к себе, заглянул в мои глаза и спросил: «А ты бы вышла за меня?»

Я не сказала ему «да», а лишь посмотрела в глаза, улыбнулась и ответила: «Вот когда ты ДЕЙСТВИТЕЛЬНО сделаешь мне предложение, тогда и поговорим. Не сейчас, под дверями чайханы на лютом морозе». И мы взялись за руки и пошли греться.

Анкара – это удивительный город, где в один день можно встретить все четыре сезона: в одном конце лето, люди ходят в футболках, а в другом – лежит снег. Между этими двумя крайностями – весна с ее капелью и золотая осень с облетающими листьями. Я мечтала поступить в университет, который окончил Алту. Самый престижный, самый большой и самый интересный. Конечно же, зов сердца говорил выбрать художественный факультет, но то, что его окончила Дениз, склоняло меня поступать на другое, спортивное, направление. Я была не самой спортивной девушкой и очень отдаленно представляла себе, чему там учат. И хотя Алту любил всей душой теплую и приветливую красавицу Анталию, он уважал мое решение и обещал подумать о переезде обратно. Мы дали друг другу слово, что это будет наш последний год в анимации, а затем мы оба будем менять курс. Мои два года на этой работе, конечно, были ничем по сравнению с его десятью, но речь шла о серьезных намерениях и возможном создании семьи в каком-то обозримом будущем, а работа в анимации была дорогой в никуда…

И вот по приезде в Анкару он решил устроить мне экскурсию по местам своей молодости.

– Вот увидишь, тебе тут понравится! Посмотри, в этом здании курсы английского и турецкого, а тут – местное кафе! Мы с однокурсниками ели пиццу на спор, кто больше! Я всегда мухлевал и не доедал корочки, но зато всегда выигрывал! А тут – спортзал, рядом – факультет физкультуры! Художественный факультет посмотреть хочешь? – с воодушевлением и горящими глазами Алту показывал то на одно здание, то на другое, а я лишь успевала крутить головой.

Забавно, ему было тогда столько же лет, сколько мне сейчас, но для меня, восемнадцатилетней сопли, он казался уже взрослым мужчиной. Смотрю сейчас на своих ровесников и понимаю, что он был еще мальчишкой!

Университет O.D.T.Ü. поражал своим размахом. Это был целый город со множеством корпусов, стадионом, несколькими ресторанчиками, спортзалом, бассейном и даже магазинами. Гуляя по корпусу художественного факультета, мы остановились перед одной дверью. Алту постучал, и мы зашли в небольшой кабинет. За столом, заваленным книгами и конспектами, сидела длинноволосая турчанка. Я ее узнала. Это была Дениз…

Я не могла поверить, передо мной сидел мой идеал: та, с фото семилетней давности, которой я поклонялась. Та, которая казалась мне самой красивой и самой недосягаемой, подражая которой, я отращивала длинные волосы, качала пресс и учила турецкий. Да, я мечтала говорить на родном языке любимого так, как турчанка, чтобы ни в чем ей не уступать. Я хотела, чтобы у него не было ни малейшего ощущения, что мы выросли в разных странах.

Моя мама говорила мне, что мужчина при смерти помнит трех женщин: первую, последнюю и еще одну. Первой стать у меня не было шансов, последней – кто знает, а вот той самой третьей – вполне, именно поэтому я так старалась. Я читала турецкие книги, смотрела старые турецкие фильмы, пыталась понять менталитет и сложные для русского восприятия шутки. Я взахлеб слушала его родителей об обычаях и традициях, пела при любой возможности турецкие песни, берущие за душу. Как жаль, что я не могу поставить несколько из них фоном к моим рассказам, но каждый раз, когда я пишу, в моих ушах – «Küçügüm» Сезен Аксу или «Zalim» Ялына. О, как же я скучаю по этим восточным напевам, но до сих пор не могу их слышать без того, чтобы мое сердце не защемило, а в глазах не проступили слезы…

Я делала все возможное, чтобы стать турчанкой, и, находя в себе какие-то сходства с Дениз, я старалась их подчеркнуть. У нее была белая кожа, поэтому я старалась меньше загорать, у нее была очаровательная горбинка на носу, поэтому я решила, что не стоит переживать, что у меня такая же (хоть она и мешала мне всю жизнь, сколько себя помню). Я разглядывала ее фотографии украдкой, завидуя ее стройной фигуре с тонкой талией, пытаясь разузнать больше о ее характере из коротких обрывков воспоминаний каких-то общих друзей или его родных.

И вот она сидит в метре от меня, а я стою в дверях, как завороженная, и ничего не могу сказать, потому что ту, кого я увидела за столом, безусловно, звали Дениз, и это была самая большая любовь моего Алту. Но потеряла дар речи я не поэтому, а потому, что у этой толстой неухоженной взрослой женщины с растрепанными волосами и моим идеалом с картинки общими были только имя, взгляд и горбинка на носу…

Как странно меняются обстоятельства и идеалы, правда? Кто-то может стать вашим мотиватором, сподвигнуть вас на занятия, на развитие, даже на создание семьи, а потом сам взять и потерять эту самую мотивацию. Сколько таких случаев я знаю: самые успешные люди опускаются на дно, самые идеальные семьи распадаются, а самые послушные дети сбегают из дома…

В тот момент, когда я увидела Дениз своими глазами, я, с одной стороны, поняла всю мифичность своего идеала, а с другой – я была ей безмерно благодарна, ведь именно из-за нее я стала той, кого вы знаете сегодня. Благодаря этой девушке я нашла в себе мотивацию к спорту, стала интересоваться питанием, тренировками и приняла решение стать тренером. Но в тот момент, стоя перед ней, я испытывала даже не разочарование, нет. Недоумение. Триумф. Маленькая, неопытная восемнадцатилетняя девушка, я испытывала какое-то животное чувство собственного превосходства и гордости за своего мужчину, как будто бы я внутри смеялась над ней и говорила: «Вот видишь! Ты его обидела, предала, так посмотри, какую невесту он себе нашел! Намного лучше тебя!»

Цинично? Возможно. Но именно такие эмоции и чувства крутились в моей голове в тот момент. Я мило улыбнулась, протянула ей руку и сказала по-турецки, что очень рада познакомиться лично. На моем безымянном пальце она увидела изящное колечко. «Я скоро женюсь», – ответил Алту на ее немой вопрос.

Нет, кольцо не было обручальным – я просто его примеряла в магазине дешевой бижутерии и… не смогла с себя снять. Но тот эффект, который оно произвело и на Дениз, и на меня саму, превзошел все мыслимые и немыслимые ожидания!

Глава 9

Обручение

Дальше все происходило как в тумане. Буквально через несколько дней, аккурат после боя курантов в новогоднюю ночь, нас обручили. В Турции женитьба проходит в три этапа: помолвка (söz), обручение (nişan) и свадьба (nikah). Нишан празднуется с широким размахом, платьем невесты (либо белым, либо цветным), гостями, песнями и плясками. Почетному члену семьи доверяется важный ритуал: на безымянные пальцы пары надеваются кольца, перевязанные красной лентой, произносится торжественная речь, ленту перерезают, и с этого момента пара переходит из «парень и девушка» в статус «жених и невеста» (нишанлы). И именно это гордое слово «nişanli» пишется в графе «семейное положение». Помолвка – это, по сути, публичное признание жениха в его намерении жениться именно на этой девушке. В глазах общества, особенно других холостых мужчин, это почти так же серьезно, как «эвли» (evli – замужем). Кстати, это имеет еще и практичный смысл, ведь в Турции по-прежнему считается неприличным, если девушка живет с мужчиной до свадьбы. Помолвленная официально пара может более открыто выражать свои чувства при желании и возможности, даже жить вместе.

Я не могу сейчас вспомнить в красках свои эмоции в тот день. Помню только, что он читал свою речь по бумажке, в его словах было столько любви и столько обещаний, он что-то говорил про исцеление души и возрождение рядом со мной, но я не слушала, а лишь смотрела на него уже влюбленными глазами, повторяя про себя, как мантру: «он мой, мой, теперь он точно мой», вдруг показалось, что я такая взрослая, и мне стало волнительно и страшно. К тому времени мы были уже почти два года вместе, но что такое, по сути, два года? Мало? Много?

Целая вечность, если верить, что любовь живет всего три…

Любовь живет три года… В тот год вышла книга с таким названием, и эта фраза трубила из каждого утюга.

Считается, что любая, даже самая пылкая любовь умирает через три года после начала отношений. Дальше наступает взаимное уважение, привычка, боязнь остаться одному, но вот то чувство, которое заставляет мужчин сворачивать горы, а женщин – молодеть и хорошеть на глазах, – уходит навсегда или превращается в дружбу. Вы в это верите?

Сейчас я думаю, что это не такая железная правда, как кажется на первый взгляд, но тогда… тогда мне было страшно об этом думать.

– Я прочитала, что любовь живет три года. Ты думаешь, это правда?

– Кто знает…

– Это значит, что через три года мы расстанемся?

– Вовсе необязательно. Возможно, просто любовь пройдет.

– А как же быть вместе без любви? Разве так можно?

– Хватит себе накручивать. Ну расстанемся и расстанемся, сейчас-то зачем об этом думать? – недовольно пробурчал Алту.

На помолвку его родители сделали нам шикарный подарок. Это была двухкомнатная квартира в цокольном этаже на Özgürlük bulvarı в анталийском районе Лара. В Турции не принято клеить обои (слишком сырой климат), стены просто выбеливают. Но мои свекры даже тут ориентировались на меня: все пространства были разных цветов: зеленая спальня, желтый коридор с маленькой кухней (да, кухня у нас была в коридоре), оранжевая ванная и розово-лиловая гостиная. Просто я как-то сказала, что терпеть не могу белые стены, и это поняли буквально, лишь бы я себя чувствовала как дома.

Пока я сдавала очередные экзамены в институте, Алту обставил наше гнездышко в Ларе розовой мебелью. Он очень хотел сделать мне приятное и выбрал обстановку моего любимого цвета, розового. Я бы сама никогда не купила такую мебель к этим ярким стенам. Кстати, тот розовый мягкий гарнитур в гостиной оказался нереально удобным, и кресла, и диван раскладывались легким движением руки, высоту подлокотников тоже можно было регулировать.

Светлые ковры нам подарила на новоселье тетя из Алании, а фиолетовая занавеска перекочевала к нам из последнего общежития, это тоже был подарок тетушки, но другой.

Наша квартирка напоминала изнутри домик куклы Барби, как же в ней было мило, уютно и так по-девичьи!

Красную гитару с Че, которая стояла в углу у дивана, мы купили вместе в Питере, Алту умел играть, он вообще был очень музыкальным, именно эта его особенность прочно закрепила в моей голове мысль, что рот мне лучше не открывать. Когда я пела, он подкалывал меня: «Побереги мои уши, хватит выть на Луну». Я пыталась хоть как-то улучшить свой слух, брала уроки, распевалась, когда его не было дома, но петь стеснялась. Ха, сколько же комплексов ты вселил в меня, мой дорогой, что я до сих пор с ними борюсь! И знаешь, я благодарна тебе за это, потому что так я развиваюсь и достигаю новых вершин. Хотя с поддержкой было бы проще…

Когда я приехала в квартиру, все было уже готово, чтобы покончить с аниматорской кочевой жизнью и наконец заняться жизнью семейной. Можно было вить гнездышко после еще одного, последнего, сезона. Три существенных минуса у квартиры все-таки было: отсутствие балкона и детской, а еще очень маленькая кухня, где помещался только один человек.

Я любила ходить дома в его пижаме. Мне иногда так интересно, она еще жива? В ней было очень удобно! Я натягивала шерстяные носки и пижаму, нарезала целую тарелку фруктов, и мы ныряли под теплое одеяло на диване в гостиной, чтобы посмотреть вечернее шоу. Я дико уставала на работе, но проводить вечера в обнимку было святое, особенно после многих лет в анимации, это чувство «нормального семейного вечера» было очень важно.

Я была в эйфории, не зная, что меня ждет и сколько еще обстоятельств встретится на нашем пути.

От туристов в отеле я научилась жить. Люди приезжают на пару недель, ждут этого отпуска год или даже не один, поэтому они стараются за короткий отрезок времени взять от жизни все. Говорят, что лето – это маленькая жизнь, а отпуск – это невероятно насыщенная, раскрашенная яркими красками и запахами спелых персиков и медовой пахлавы феерия. Это рассвет маленькой жизни, ее пик, ее экстаз и ее закат.

Когда начинается курортный роман, то босые ноги обжигает песок, пальцы щекочет волна, а волосы развивает легкий, пахнущий Средиземным морем бриз. Звезды светят так ярко, что ночью не нужны фонари. Хотя зачем нужен свет для поцелуев, когда глаза и так закрыты? Он обнимает тебя за талию, проводит ладонью по твоей щеке и сильно прижимает к себе. Ты летишь. Летишь, затаив дыхание, а твое сердце стучит где-то в желудке. В своей стране он как рыба в воде: так ловко шутит на турецком, знает, как выторговать скидку на базаре, и улыбается во все свои белоснежные зубы, которые так эффектно оттеняет его круглогодичный оливковый загар. Но будет ли принц таким же прекрасным на твоей территории, где холодно и промозгло? Останется ли он героем или… превратится в тыкву?

Мы были уже давно за гранью курортного романа. Мы были семьей, мы вместе смотрели в светлое будущее. Вот только в одном ли направлении?..

Мне нужно было лететь в Россию зимой на пару месяцев. В тот год зима была удивительно морозной и снежной, но Алту решил поехать со мной. Он одолжил смешное коричневое пальто из овчины с большим воротом у своего папы, запасся кальсонами и шапочкой и мужественно полетел навстречу русской зиме.

Глава 10

В Петербурге

Как истинная петербурженка, которая в свое время заканчивала курсы гидов-переводчиков в «Интуристе», я расписала ему культурную программу. Мы посетили все музеи и все выставки, которые можно было посетить. Я считала, что раз мой милый прилетел в Россию, то надо его нашпиговать петербургской культурой, хочет он того или нет. «Лебединое озеро», «Сказки Гофмана», «Волшебная флейта». Я так старалась дать ему почувствовать хоть часть моей прежней жизни. К сожалению, в своем стремлении дать как можно больше, в своей эйфории и упоении красотами родного города я совершенно не заметила, что это было нужно не ему, а мне. Он делал мне одолжение, блуждая со мной по Эрмитажу и слушая мои восторженные рассказы о живописи; ему была неинтересна история Петра Великого (в турецком его, кстати, называют Петр Сумасшедший, если быть точнее, Чокнутый); от холода у него постоянно болела голова, и он использовал любую возможность, чтобы поспать.

Рано утром я уходила на учебу, оставляя ему ключи, карту города, проездной и телефон с питерской связью, чтобы он, не дай бог, не потерялся. В Петербурге столько мест, ему же захочется что-то посмотреть, чтобы не ждать меня весь день дома! Я специально купила путеводитель на турецком и заранее отметила интересные места. Да, зима, возможно, не самое лучше время года для пеших прогулок по городу, но погода стояла сухая и солнечная, что для нашего города вообще-то редкость. К моему удивлению, когда я приходила в шестом часу вечера домой, он лежал под теплым одеялом. Мама, приходившая домой раньше меня, подтверждала, что он никуда не выходил. «Ладно, видимо, устал с дороги или правда голова болит», – думала я, будила Алту и, несмотря на усталость, выводила его «в свет». День, два, неделя, вторая – абсолютно ничего не менялось, а на любые мои планы вместо восторженных возгласов «Вау! Как круто!» я видела только отсутствие интереса и попытки отлынить от обязательной культурной программы.

Он постоянно ворчал, был недоволен всем и по любому поводу, у него постоянно «болела голова», но больше всего меня огорчало то, что он будто не хотел узнать больше о моем городе, о том, где я родилась и выросла, чем жила, чем дышала и что входило в круг моих интересов. Такой разительный контраст! Я старалась, как губка, впитать воздух и менталитет его страны, а он же, в свою очередь, не хотел знать ничего дальше типичных стереотипов. Словно рыба о лед, я изо всех сил пыталась против его воли напичкать Алту своей культурой. «Вы выросли на разных мультиках», – говорила мне моя мама, а я пыталась хоть как-то сгладить этот момент. Той зимой меня стали посещать мысли, что я стараюсь напрасно. «Ничего, – утешала я себя, – значит, я, со своей стороны, сделаю все от меня зависящее, чтобы лучше узнать его менталитет, тогда у нас все получится». Ох, как же я ошибалась!

За те два месяца, что он терпел пребывание у моих родителей, он ни разу не проснулся раньше полудня, ни разу не купил домой продуктов, зато то и дело выражал недовольство по поводу маминой еды. Я не случайно употребила слово «терпел», оно в полной мере отражает его отношение к происходящему. Он терпел, но уезжать не планировал – ждал, когда я закончу со своими экзаменами.

Единственная активность, которая вызвала у него положительные эмоции за все пребывание у меня в гостях, была поездка на лыжах. Мне кажется, это был первый день в Петербурге, когда он искренне улыбался.

В ту поездку я посмотрела на него совершенно другими глазами, как будто я увидела реального человека, а не придуманного мной персонажа. Хотя, не скрою, он был очень мил с моими подругами и вежлив с моими родителями. По вечерам они с папой играли в нарды, и Алту очень старался разговаривать на русском.

Новый год мы тоже отмечали вместе, всей моей шумной и большой семьей. Когда дедушка был жив, была в нашей семье традиция – 1 января собираться в его квартире. Бабушки, мама, тетя и я весь день резали салаты, а вечером было бурное застолье с шампанским, длинными тостами за Новый год и песнями до закрытия метро. Привести на такой праздник своего жениха – это испытание еще то, когда собирается вся твоя семья во главе с дедушкой – бывшим генералом. Я знала, что это будет допрос Алту с пристрастием в сочетании с тестом «подходит ли он нашей семье». К моему великому счастью, мучить и без того измученного моими попытками приобщить «турецкоподданного» Алту к российским реалиям не стали, но все члены семьи наблюдали за ним весь вечер. «Он нам не подходит», – отрезала мне моя тетя в коридоре. «Ну не вам же с ним жить, в самом деле!» – отшучивалась я, но понимала, что она имеет в виду. Алту весь вечер просидел с кислой миной, даже не стараясь произвести хоть какое-то впечатление.