Сейчас или никогда

«Хватит срываться на ребенка. Ты сама доводишь её».

Кричишь на ребенка – плохая мать, проспала автобус – плохой работник, не приготовила ужин – плохая жена, не ответила вовремя на сообщение подруги – что за неуважение?

Мой эмоциональный кувшин переполнился. Я села на пол кухни, обхватив голову руками. Слёз не было. Они давно закончились.

Психологи говорят, что, разговаривая с собеседником, надо говорить «от себя».

«Я ощущаю себя одинокой».

«Меня обижают твои слова».

«У меня нет сил сейчас разговаривать».

«Я была бы рада, если бы мы вместе решили эту проблему».

«Меня волнует, куда идут наши отношения».

Кто хоть раз пытался решить проблему с помощью «Я»-сообщений, наверное, знает, что это работает не всегда и не со всеми. Собеседник начинает выворачивать все так, будто ты самый эгоистичный человек на Земле.

«Ты постоянно говоришь только о себе».

«Тебя совершенно не волнуют мои чувства».

«Вечно я у тебя виноват».

Чтобы говорить за себя, надо чтобы и собеседник говорил за себя. В моменте ссоры это сделать практически невозможно. Этого должны хотеть оба. Так и я. Пыталась. Муж не слышал. Он только видел то, что его раздражало во мне, что заставляло злиться на меня: не приготовленный ужин, бардак и вечные истерики по поводу и без.

А мне было так плохо…

Я не могу выразить, как это. Словно мир потерял свои краски. Сердце рвется на части от чувства вины и обиды. Снаружи – камень, внутри – кровавая бойня. Ты не знаешь, где ты свернула не туда, какое решение привело тебя в эту точку невозврата. Было ли ошибкой выходить замуж и рожать ребенка, есть ли в тебе силы продолжать жить после того, как всё перевернулось на 360 градусов? Миллион вопросов и ни одного ответа. Как итог: ты стала камнем без чувств и эмоций.

Любое действие рождает противодействие.

Стоит кому-то неаккуратно задеть этот серый камень, и он уже движется на тебя, пытаясь раздавить. Он не хочет. У него опоры нет, ведь последний сучок, что удерживал его от того, чтобы скатиться с этой горы, был выбит из-под основания.

Я встала с пола. Решила, что приберусь перед приходом Андрея, все равно работа не шла. Собрала грязную посуду в посудомоечную машину. Что не поместилось – начала мыть, но рабочие звонки отвлекли. Ближайший час, пока Андрей добирался до дома, я просидела, не снимая наушники. Уши затекли так, что хотелось их вырвать.

Щелчок замка.

– Ма-ма-а, твои сладенькие пришли!

Я поспешила встретить Андрея с Вероникой.

– Это тебе подарок! – Дочка протянула мне рисунок, усыпанный разноцветными сердцами.

– Спасибо большое. Давай я помогу тебе, – принялась раздевать дочку, Андрей с недовольным лицом протянул мне пакет.

– Забери пакет.

– Что это?

– Наш ужин, который я собираюсь приготовить. Ты же не можешь.

Не стала отвечать. Любое слово сейчас станет началом новой ссоры. Такие эпизоды разлада у нас периодически случались, затем – затихали.

– Давай я тебе помогу.

– Не надо.

После того, как разделся, Андрей забрал из моих рук пакет и молча ушёл на кухню. Мне стало что-то так стыдно и противно, что я решила прибрать у Вероники в комнате.

Пока сидела и расставляла игрушки по местам, поняла, что так и не связалась с Кариной. Вероника спорила со мной и не помогала убирать весь тот бардак, что она устроила в своей части общей комнаты. Она без конца придумывала отговорки. Для четырехлетнего ребёнка она мастерски манипулировала. Намного проще было сделать всё самой, но агрессия во мне росла с каждым новым предложением из уст дочери.

– Вероника, убери игрушки на полку.

– Мама, я устала после садика.

– Тогда я их сейчас выкидываю?

– Нет, они мне нужны! Я уберу потом.

– Когда потом? Тебе уже пора собираться спать.

– Мама, мне нужна помощь.

– Я тебе помогаю. Убери. Свои. Игрушки.

Дочь совершенно не хотела делать то, что хотела я. Меня это дико раздражало. Начиная что-либо убирать, она просто погружалась в игру, и вся уборка превращалась в моё прыганье вокруг неё в попытках хоть как-то разобрать сваленные в одну кучу предметы. Я злилась, повышала голос, угрожала всё выкинуть. Но дочь знала, что за этим ничего не последует, кроме визгов матери. Мой максимум – вынести игрушки на балкон, так как мне жалко потраченных на всё это денег. И Вероника знала, что я верну их рано или поздно, поэтому все мои вопли улетели в пустоту. Безысходность и опустошение накатывали с каждым словом всё больше и больше. В какой-то момент я просто встала и ушла из комнаты.

Андрей молча готовил ужин и не желал разговаривать. Он меня раздражал. Весь этот вечер меня раздражал. Я ощущала себя преданной, не понятой. Наверное, моя семья ощущала себя так же, но мне было всё равно. Пару колких фраз друг другу, – и мы уже ругались. Вероника не подходила к нам в момент ссоры или принимала сторону мужа, что злило меня ещё больше. Я ощущала себя покинутой и обманутой, будто весь мир против меня, и никто не хочет попытаться понять. . Но дать его я им не могла – слишком сильно переполнился кувшин терпения.

Я не плакала. Давно не плакала. Лишь язвила и огрызалась до того момента, как Андрей послал меня и лег спать. Уложила Веронику (не без криков и споров), поняла, что вечер был окончательно испорчен. Я не ужинала, но и есть мне не хотелось.

Написала Карине, спросив, как у неё дела и всё ли в порядке, потому что у меня, кажется, всё максимально плохо. В этот раз она не заставила меня ждать ответа.

Глава 3.

Карина зашла в дом как можно тише, чтобы не разбудить родителей Давида. Поднявшись в свою спальню, обнаружила беззаботно храпящего мужа, развалившегося на всю кровать. Кажется, его абсолютно не волновало, где она была и что с ней могло произойти.

Скинув пропитанную солью одежду, Карина отправилась в душ – избавиться от следов этого дня уже наверняка. Настроив воду почти на кипяток, Карина смывала с себя морскую соль, песок и водоросли, вымывала грязь из слипшихся в мочалку волос, умывала лицо, немного опухшее от слёз. Очистив себя от ночных приключений, она кинула взгляд на корзину для белья. Голос свекрови раздался в голове, напоминая о том, что пора бы и постирать.

«Всё равно сна ни в одном глазу».

Подождав, когда стиральная машинка закончит свой цикл, Карина начала искать напольную сушилку. На балконе было слишком ветрено – вещи улетят. Тихо разложить сушилку не получилось – Давид заворочался, взял телефон в руки.

– Карина, четыре утра! Совсем с ума сошла уже?

– Я заканчиваю.