Фея в игле шприца. Роман-путешествие

Фея в игле шприца. Роман-путешествие
Alisa Arthur

Эта книга – экстремальное путешествие, круг на американских горках, дикая смесь боли и наслаждения. Она – маленькая фея с хрупкими прозрачными крылышками, которая обессиленно выбирается из тесной иглы шприца, ранит шею и ладошки о её острый кончик и, в конце концов, взлетает.

Фея в игле шприца

Роман-путешествие

Alisa Arthur

© Alisa Arthur, 2020

ISBN 978-5-4498-2405-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Предисловие

Зима 2015 года. Я сижу в домике у моря и пишу книгу. Материализовавшаяся мечта. Забавно, я совсем забыла, как пару месяцев назад отправила во вселенную этот запрос. И вот, обнаруживаю себя прилипшей к батарее, с чашкой крепкого кофе в уютном двухкомнатном домике в Евпатории. Через дорогу – Чёрное море. Несколько дней прошло с тех пор, как я ввязалась с договор с подругой: каждая из нас к маю должна написать свою первую книгу…

Катя презентовала сборник атмосферных рассказов мне и другим друзьям в срок. Или почти в срок.

Мне понадобилось четыре года, чтобы признаться себе в двух вещах:

Первое. Вряд ли я когда-нибудь допишу этот странный роман. Хотя бы потому, что больше не пью адски крепкий чёрный кофе на голодный желудок. Я другая. А значит эта книга закончена, как бы мне не хотелось что-то добавить, убрать, отредактировать, выстроить сумбур эмоционально насыщенных отрывков в сюжет и придать ему смысл. О смысле – в конце предисловия. И хотя книгу я вряд ли допишу, мне бы чертовски хотелось нарисовать к ней картинки – добавить атмосферы. Может быть, это когда-нибудь случится. А пока тебе придётся рисовать картинки в своей голове. Надеюсь, мои яркие образы помогут тебе в этом.

Второе. Я не могу просто сделать вид, что этой книги не существует. Она – ухмыляющийся демон, который рвётся наружу и напоминает мне: ты можешь умереть в любой момент и так и не поделиться с миром своими странными, дикими, но по-настоящему вдохновенными страницами, надиктованными кем-то в твоей голове под крепким кофейным стимом. Именно вдохновение и кайф, испытанные мной в процессе написания, не дают мне похоронить эту книгу на дне своей души. Я перенесла слова, звучащие в голове, на бумагу. А значит в этом есть смысл.

К тому же, честно говоря, мне надоело раз за разом перечитывать этот маленький роман и прятать от посторонних глаз. Я отпускаю его.

Немного о названии. Странное, правда? «Фея в игле шприца» – таким было рабочее название, я долго пробовала придумать другое, но, как и с редактурой самой книги, ничего не вышло. Так что оставляю его. Примерно в середине своего путешествия внутрь моего вдохновения ты поймёшь этот образ. Или не поймёшь. Какая разница?

И ещё. Я называю это романом, хотя законы жанра не соблюдены. Давай называть его… путешествием? Возможно, в этом и заключён смысл этих страниц.

Смысл. Может быть, ты ещё не знаешь, зачем тебе начинать это путешествие. Я тоже не знаю, зачем тебе это. Думаю, у каждого свой смысл. Могу только примерно поделиться своим видением. Эта книга, как и любое художественное произведение, перенесёт тебя туда, где ты, возможно, не бывал. Я пропитала каждую главу горячим гормональным коктейлем, этот коктейль всегда разный. Мне виделось, что он отзовётся в твоей душе и теле и поможет почувствовать новые вибрации, вдохнуть воздух, которым дышат герои, ступить своими ногами на их землю, а не просто, лёжа в кровати или сидя за компьютером, пробежаться глазами по строчкам.

Потому что в этом я вижу истинный смысл путешествия.

Хочешь начать это путешествие вместе со мной? Тогда пойдём.

Март 2019

ДВА РЕБЁНКА И КОЕ-ЧТО В КАРМАНЕ КУРТКИ

Бояться нечего, я знаю, что это его шаги. Кто ещё может прийти сюда в такое время? Ну наконец-то, я ждала почти целый день. Я тысячу раз поправила волосы, выпрямила спину и приняла подходящую позу, и когда Ник входит, на моём лице написано: «Я так долго ждала, что мне уже всё равно, хоть мы чертовски давно не виделись. Но я не злюсь. Надеюсь, ты скучал больше».

Раньше наши встречи были более эмоциональными, я вешалась ему на шею, целовала в щеку, а потом запрыгивала, как маленькая обезьянка, и мы долго стояли так, вызывая ревность и осуждение окружающих. В этот вечер я становлюсь на цыпочки и скромно обнимаю его. Никита тянется к моим губам, я мурлычу недолгое «мммм», что-то вроде: «не стоит», и кладу голову на его грудь.

– Что? Ты не хочешь меня целовать? – Он не знает, что никогда особенно не нравился мне. Вся эта страсть, в которую мы недолго, но ярко играли вместе, выросла, наверное, только из тяги к приключениям и моего невыносимого одиночества. К тому же, я пока не призналась, что в соседнем городе меня ждёт парень, который, может быть, не так ценен как друг, зато гораздо симпатичнее. А целуется так же хреново.

И всё же я приехала не просто так. Я по-настоящему скучала, и он пообещал мне кое-что особенное. Достаёт из внутреннего кармана куртки.

Эту маленькую квартирку я сняла на одну ночь. В персикового цвета комнате большая кровать со множеством подушек и одеял, пустой шкаф, овальное зеркало, телевизор на стене и раскалённый обогреватель, от которого я пока не отхожу. На улице – зима, хоть и южная, но вполне ощутимая, особенно в тандеме с моими драными джинсами. Классическая белая майка заправлена в джинсы с высокой талией, больше на мне ничего нет, кроме трусиков. Лифчики я терпеть не могу, и сквозь лёгкую ткань хорошо заметно, что я замёрзла.

Впервые мы только вдвоём. То есть, конечно, нам иногда удавалось остаться наедине, но в любой момент кто-то мог это испортить. Сейчас в нашем распоряжении целая квартира, ночь и то, что он принёс во внутреннем кармане куртки. Я не знаю, хочет он меня или нет. Мы сосредоточены на малюсеньких, площадью меньше сантиметра, клочках бумаги.

Пока он ходил в магазин за выпивкой, мне стало немного страшно. Во рту сумасшедшая горечь. А вдруг это не его шаги? Я почему-то думаю о толстых полицейских с тупыми жадными мордами, входящих в мою незапертую дверь. Чувствую себя преступницей: не перед совестью – перед паршивым законом. Но он никогда меня не волновал. Откуда взялись эти мысли?

Он входит, и я настаиваю, чтобы дверь была закрыта на ключ.

– Ты что, боишься? – его хитрая улыбка заставляет меня в очередной раз почувствовать себя ребёнком. Я раздражаюсь, потому что эти глаза видят меня насквозь, а я только с каждой секундой всё больше путаюсь. Иногда я уверена, что могу вертеть им, как пожелаю, а потом он оказывается так далеко, что мне остаётся только дуть губы и обессилено топать ножками. Глаза Ника – почти чёрные, лихорадочные, наглые – могут выражать слишком много всего: посредственность, глупость, детскую наивность, разочарование, вдохновение, желание. А иногда они будто говорят мне: «Детка, я знаю всё, что ты собираешься сказать». Но мне отлично известно: он не бесстрашен. Бояться чего-то рядом с ним – естественно. Кажется, он сам потерялся во всех выражениях своих глаз. Чёрт подери, он ещё больший ребёнок, чем я.

На согревающих нежно-персиковых стенах много картин. Прямо над кроватью, среди зелёной травы и деревьев, крупными мазками течёт река. Голубая масляная краска движется по холсту, но не выходит из берегов золотистой рамки, а самая зелёная трава, какую мне приходилось видеть в жизни, колышется на ветру. Солнце освещает комнату наравне с электрической лампой.

– Посмотри на картины. – Он знает, что на них стоит обратить внимание в первую очередь. Ничего особенного. Я хочу сказать: это ведь всего лишь картины, так и должно быть, верно? Прошло минут двадцать, как я пришла сюда. Или я уже двадцать минут смотрю на картины?

Не знаю, холодно мне или нет, но я дрожу каждой клеточкой тела, волнами прошибают мурашки, соски ещё сильнее выделяются под майкой. Но, кажется, ничего особенного. Здесь и вправду довольно холодно. Обогреватель дарит какое-то осязаемое, холодное тепло, я могу потрогать это тепло, как любой предмет в комнате, но не получается распространить его по телу.

И всё-таки Ник очень особенный. Я вырвалась из благополучных, основательно поднадоевших стен и заботливых объятий классного парня, который, кстати, когда мы в последний раз разговаривали по телефону, очень просил меня успеть на последний автобус, и вот, я в его городе, смотрю на живые картины и пытаюсь найти себя в зеркале. Мы не ведём светских бесед за бутылкой дешёвого пива, и этого мне достаточно, чтобы снова почувствовать себя свободной, живой, как эти кислотно-яркие плавающие пейзажи на стенах. Он особенный, потому что отказывается, как все остальные, видеть во мне ребёнка, напоминая, что никто не обязан обо мне заботиться. Он безответственный, такой же, как я, и мы впервые по-настоящему только вдвоём.

Я ничего не смыслю в наркотиках. Знаю только, что проглочу, занюхаю и скурю любую дрянь, если мне подсунет её человек, которому я хоть немного доверяю. Я из тех, кто гонится за ощущениями, как за главной и единственно возможной жизненной добычей, и не хочет верить в страшные сказки, которыми нас кормит система. Но не буду брать на себя слишком много: возможно, я дерьмовый нонконформист, много говорю и ни черта не делаю, просто живу себе, упарываюсь тем, что удаётся достать, да так, чтобы система не пронюхала о моих невинных увлечениях. Быть хорошей девочкой – не такая уж проблема, если у тебя есть ямочка на щеке, тонкий детский голосок и возможность периодически заниматься сексом. В моей погоне за ощущениями он занимал главное место до знакомства с наркотиками. А потом… с некоторыми из моих парней было бы интереснее даже просто напиться.

Все убивают себя, как им нравится. Вот я стою под душем, и за пять минут поговорила с десятком людей в моей голове, а я всего-то навсего хлопнула офигенно крепкого чая. Рецепт чифиря доступен даже ребёнку дошкольного возраста, а действует эта гадость почти как фен.

Ник быстро увлекается. Я говорю ему: «Зачем ты рассказываешь мне, как круто нюхать? Принеси мне это дерьмо и тогда я буду знать». Он всё так же лихорадочно блестит глазами, но, если честно, они красные, и выглядит он не очень. Амфетамин у нас обоих случился раньше марки. Иначе он не говорил бы мне о жалком порошке со взглядом, не выражавшим в тот раз ничего, что могло бы мне понравиться:

– Ты должна это попробовать! У тебя столько энергии, кажется, что ты можешь всё. Сука, я не спал двое суток, бухал и нюхал, а потом Саня говорит ехать к тебе, но это так охеренно, а ещё постоянно хочется трахаться. Не можешь думать ни о чём другом. Я бы хотел понюхать с тобой.

Мы нюхали, в один из тех раз, что были не вдвоём, трахаться никому не хотелось, и слава Богу.

Я всегда говорю: «Хватит, я не хочу слушать о наркоте. Я знаю, что она тебе нравится. Ты знаешь, что она понравится мне тоже, так что не говори, а дай мне её».

В эту ночь мы в квартире вдвоём, наедине с тем, что с первого раза заставило Ника разлюбить порошок.

Я обожаю новые эффекты. Амфетамин оказался слишком похожим на убойную дозу кофе, травка перестала удивлять. Алкоголь имеет смысл только если хочешь пообщаться с людьми, которые тебе неинтересны до зелёной плесени или пососаться со своим другом. Я бухаю с четырнадцати, и мне осточертело тратить здоровье на мизерные открытия в этой области.

Кислота не похожа ни на что. Меня трусит или я сама придумала это? Часы, наверное, остановились, хотя нет, мы просто забыли, который был час. Мы забыли, какое число и что есть числа, забыли, что сейчас вечер. Наверное, уже очень поздно.

– Прошло только полчаса.

– Полчаса?!

– Теперь надо привыкнуть. Так будет ещё часов восемь.

Восемь часов… Наверное, это очень много, хотя если сейчас вечер, то почему светит солнце?

– Это картина, детка. – У него такие карие глаза, чёрные кудри и тугая холодная кожа куртки, вожу по ней длинными ногтями, отталкиваю, запускаю пальцы себе в волосы, пробегаю по шее, груди, делаю резкий поворот и снова притягиваюсь.

Кажется, я чертовски хочу его.