Синтезис

Он наверняка не заряжен, но если бы я его взяла, это не имело бы значения. Это ловушка.

Она сердито повернулась и зашагала к двери одного из своих Игроков. Лицо у неё было злое, и сердце билось тоже по-злобному. Она словно сунула руку в капкан, но в последний момент успела её отдёрнуть. Ловушка не захлопнулась, но могла бы. И зла Асла была не только на тех, кто поставил этот капкан, но и на себя. Следовало ожидать от Совета чего-то подобного.

Она постучала в дверь, но никто не ответил. Подождала, постучала ещё раз. Ничего. Асла зашла в комнату – та была пуста. Нет, там стояла кровать, стол тоже имелся, и в целом она оказалась улучшенной версией её комнаты, но ни Олероя, ни Крама в ней не было.

Странно, нахмурилась она. Вроде бы комнаты должны быть заперты снаружи? Куда же делся тот, кто должен здесь быть?

Она же не одна здесь, правда? Асла в панике метнулась к другой двери и постучала.

– Да? – донеслось из комнаты голосом Олероя.

Асла облегчённо выдохнула. Значит, он здесь.

И значит, пустовала комната Крама.

Ключ-карта пропустила её к психотерапевту.

– Наконец-то, милая! – воскликнул он. – Я знал, что ты не выдержишь одиночества в этой чёртовой коробке, – кивнул он на комнату. – Живая?

– Не уверена, – горько усмехнулась Асла. Олерой был прав – после Финала она не видела никого, кроме Рута, и невозможность выйти её угнетала больше, чем ей казалось. Она поняла это только сейчас, глядя на психотерапевта и слушая его радостный голос. Похоже, ему тоже было здесь скучновато.

– Не уверена? – Олерой взял Аслу за руку и пальцами обхватил её запястье. Не пострадавшее от Фортра – другое. – Пульс есть, – довольно отметил он. – Значит, живая.

Асла улыбнулась.

– Почему ты не попросил выйти отсюда?

– Попросил? Да бога ради, не стоит оказываться у Совета в долгу, не известно, чем придётся отдавать, – отмахнулся Олерой. Потом, видя, как улыбка медленно сползает с её лица, добавил: – Да ты не волнуйся. Тебе они ничего не сделают, раз уж не сделали до сих пор.

– Крама нет в его комнате, – сказала Асла, отгоняя мысли о долге перед Советом и ключ-карте в её руке. – Не знаешь, где он может быть?

– Нет, – покачал головой Олерой. – Но вряд ли он где-то далеко. По крайней мере, дальше Зала Собраний он бы не ушёл. Ну, судя по тому, что нам сказали.

– Зайду к нему ещё позже, – ответила она, и прозвучало это слегка испуганно. Ей теперь везде чудился подвох. Скрытый смысл. Ожидание от них противоположных действий.

– Говорят, у тебя какая-то ущербная комната? – спросил Олерой.

– Да нормальная, – возразила Асла, – просто кое-чего не хватало. Ну и не такая новая.

– У меня есть конфеты. Хочешь конфет?

– Что? – удивилась она.

– Конфеты, – терпеливо повторил Олерой. – Ещё помнишь, что это? Или еда Паноптикума отбила у тебя представления о нормальных человеческих радостях? – рассмеялся он.

– Хочу, – машинально кивнула Асла. Ей внезапно стало трудно вдохнуть. Она опустилась на кровать и обнаружила, что выдохнуть ей тоже трудно. К счастью, пока психотерапевт доставал коробку конфет, Асла пришла в норму. Но, господи, ей стало страшно. Дело было не в конфетах. А в Олерое. Дело было именно в нём.

– Держи, – протянул он ей открытую коробку. – Насчёт начинок ничего сказать не могу.

Асла вытащила одну из конфет, развернула фольгу фантика.

– Рут ещё ничего не говорил тебе о Синтезисе?

Она мотнула головой, жуя шоколад. Взглядом спросила Олероя о том же.

– Нет, – отозвался он. – Видимо, информацией нас всех удостоят только завтра.

– Ты точно ничего не знаешь?

– Я, конечно, был не совсем обычным Игроком, – спокойно сказал психотерапевт, – но к Синтезису я не имею никакого отношения и ничего о планах Совета по этому поводу не знаю. Правда.

Ну да, уныло подумала Асла, понимая, что верить Олерою больше не может. Не после всего этого. Но выбора у неё особого не было.

– Это ведь Фортр был против того, чтобы вытащить меня из чёрной комнаты? – спросила она, и так зная ответ.

– Он. Но в чём-то его можно было понять. Хотя именно в нашем случае он бы непоправимо ошибся.

– А когда я вытянула жребий, ты же знал, что меня ждёт? Знал, что это безнадёжная трата времени, потому что двух браслетов у нас нет?

– Да, тогда знал. А в Первой Игре ещё не знал. Хотя определённый подвох от Совета ждал, и, как оказалось, не зря. В любом случае, идея отправлять одиночку в непроверенную комнату изначально отдавала чем-то нехорошим.

– Рут сказал, меня отправили в чёрную комнату в Третьей Игре. Значит, тогда решали не по жребию?

– Нет. Голосованием.

– А в Первой?

– И в Первой тоже.

– Кого там выбрали?

– Хотели тебя, но… передумали.

Асла снова вспомнила, как Олерой оттаскивал от неё Фортра. И… кого-то ещё.

– Почему?

– Почему? Ну… – он чуть замялся, – нашли более подходящего кандидата. Из сорок девятого.

Олерой опустил глаза на коробку, выбирая конфету.

– Это ты им не позволил отправить меня? – с замиранием сердца спросила Асла.

– Да, – помолчав, ответил он. И улыбнулся. – Хотя это оказалось неважно.

«Но почему?» – завертелся у неё в голове вопрос, смешиваясь с полутонами обрывочных воспоминаний. Тогда, на Первой Игре, она чем-то заслужила весьма недоброжелательное к себе отношение. И тогда же… Он её защитил? Да, теперь она была уверена. Не вспомнила – почувствовала.

Олерой смял фантики в один блестящий комок, метко бросил его в мусорную корзину и повернулся к ней. Асла посмотрела в его серо-зелёные глаза, вспомнила, как он помог ей справиться с приступом в Белой комнате, как он только что считал её пульс… И словно получила под дых. Она замерла. Забыла про револьвер, про Фортра, про предстоящие задания. Совет не мог полностью стереть то, чего не знал. И… видимо, любовь.