Анатомия измены

– И что же тогда делать бедной женщине? – Закрываюсь ироничной усмешкой. – Посоветуете что-нибудь, ваша мудрость?

На мужское лицо ложится понимающая улыбка.

– Бежать! – Его улыбка становится шире, и я не могу удержаться, чтобы не засмеяться.

– Кажется, я уже последовала этому совету.

– И правильно сделали. – Теплая мужская рука неожиданно сжала мои ледяные пальцы.

– В такой ситуации только два выхода либо ломать себя, пытаясь примирить непримиримое и жить в состоянии вечной неудовлетворенности,мучая себя и других, либо сознаться себе в том, что это была ошибка и бесстрашно броситься на поиски своего идеала.

Я не убрала руку, потому что в этот момент жуткая тоска резанула по сердцу.

– Это страшно и больно. – Даже не заметила, что произнесла это вслух.

Крепкие пальцы сочувствующе сжали мою ладонь.

– Вы молоды, красивы, у вас еще есть время все исправить.

– Думаете? – Вдруг ощутила себя маленькой беззащитной девочкой, которой протягивают руку помощи.

– Конечно, – пожатие стало крепче, – надо искать и не терять надежду.

Поднимаю лицо и чувствую, как приближаются шепчущие губы.

– Надо искать, обжигаться и пробовать снова.

Надо искать свой идеал, – пробую эти слова на вкус, – не довольствоваться тем, что имеешь, а искать того, кто нужен именно мне. Не мириться с фальшью, не лгать самой, а искать истинную любовь.

Мужские губы коснулись моих и замерли, словно спрашивая разрешения, а на меня как гипнотическое оцепенение навалилась усталость и бессилие. В голове лишь яркими светящимися буквами горит неоновая вывеска «Искать истинную любовь»!

Чувствую обжигающее тепло, приятный запах мужского одеколона и волнительную близость. Откидываю голову, и поцелуй смыкается на моих губах. Не хочется шевелиться, пусть эти жаркие, сухие губы забирают меня. Приоткрываю рот, позволяя им хозяйничать, и чувствую горячую ладонь на своем колене.

Падают в стороны полы плаща и крепкие пальцы скользят вверх, собирая подол пеньюара и ночной рубашки.

Что я делаю? – Прорывается первая рассудочная мысль. – А что? Стас уже в прошлом, пусть это будет моя прощальная месть. Вот так назло ему вульгарно отдаться прямо в такси. Первому попавшемуся!

Мужской рот жадно завладевает моими губами. Я не отвечаю и не сопротивляюсь, разрешая ему ласкать себя. Пальцы скользят по петлям плаща, расстегивая пуговицы и пропуская горячую ладонь вовнутрь, под жесткую ткань плащевки к тонкому кружеву и шелку белья.

Чувствую унизительность ситуации и возбуждающую истому одновременно. Вяжущая тяжесть внизу живота разливается горячей всепроникающей слабостью, она вдавливает меня в кресло, и заставляет приоткрыть рот, подставляя себя под жесткий властный язык, раздвигающий мои пересохшие губы.

Что ты делаешь, дура! – Кляну себя и вздрагиваю от судороги. Мужская ладонь добралась до груди и стиснула набухший сосок. Такого постыдного животного возбуждения у меня еще никогда не было. Я всегда стремилась, чтобы в постели все было идеально, романтично и нежно, а тут жуткое, грязное похотливое желание, гадкое и такое сладкое одновременно. Дьявольское наваждение, которое надо немедленно прекратить и которому невозможно сопротивляться.

Крепкие руки приподнимают бедра, и мои насквозь мокрые трусики начинают сползать вниз, а все что мне хочется сейчас, это раздвинуть ноги и застонать как дворовая кошка. Жаркая ладонь, втиснувшись между сжатых бедер, с силой сжимает мое лоно, заставляя стонать и изгибаться в истоме.

Где-то глубоко в душе, мой собственный голос полоснул обжигающим хлыстом.

Ты и есть кошка, драная помойная кошка. Ты осуждала Стаса, а сама ведешь себя как он. Нет, даже хуже. Ты ничтожество! Ты мелкая похотливая дрянь!

Мужское тело навалилось давящей тяжестью.

– Нет! – Отталкиваю его двумя руками.

– Что? – Он уже в бешеном возбуждении и не может понять в чем дело.

– Нет! – Ору уже в полный голос, сталкиваю с себя ошеломленного мужчину.

Нет, нет, нет! – Резко хватаюсь одной рукой за трусики и торопливо пытаюсь натянуть их обратно, а второй хаотично ищу на ощупь ручку двери. Секунда, еще одна – не могу найти. В голове паника, стыд, страх, вот-вот заору как резаная. Лоб мокрый от пота, сердце уже где-то ниже пяток от ужаса, но к счастью вот она. Распахиваю дверь и буквально вываливаюсь наружу. Глоток свежего воздуха как нельзя кстати. Грудь ходит ходуном, и я не могу надышаться, но вдруг из жаркого нутра машины вытягивается рука и хватает меня за плащ.

– Подожди, что случилось?

– Иди к черту! – Вырываю полу и с грохотом захлопываю дверь.

Рука чудом успевает юркнуть обратно, прежде чем машина закачалась от удара. Делаю еще один глубокий вдох и, не оглядываясь, бегу к подъезду. Несколько шагов и взлетев по ступеням, начинаю лихорадочно тыкать в кнопки кодового замка. Четыре, шесть, восемь, повторяю за движением пальца и хватаюсь за ручку. Боюсь оглянуться, теперь мне вдруг стало страшно, так страшно, что заходили ходуном коленки и задрожали руки. Боюсь услышать за спиной шум дверного замка и приближающиеся шаги. Скорее, скорее бежать пока все не повторилось вновь.

Тяжелая подъездная дверь хлопает за моей спиной, и только после этого я вздыхаю с облегчением. Господи, неужели это была я?

Глава 3

Тяжело переставляя ноги, ползу по лестнице вверх. На внутренней части бедра противно застыла холодная капля, напоминая мне о моем помешательстве.

Почему я тащусь пешком, – отрешенно спрашиваю саму себя, – ведь лифт же есть?

Вопрос остается без ответа, а ноги продолжают отсчитывать ступени. Мне просто хочется заставить себя помучиться за глупость, за доверчивость и слабость. За все то, что я так ненавижу в себе.

Десять этажей, двадцать лестничных пролетов достаточное наказание, чтобы привести себя в чувство. Поворот налево и вот она дверь, обтянутая светло- коричневой кожей.

Рука потянулась к звонку и остановилась.

Сколько же сейчас времени? Верка будет в бешенстве, она стопроцентная сова и наверняка заснула только недавно.

Секундная пауза и палец жестко вдавил белую кнопку.

Ничего, подруга она мне или нет!

Противная трель звонка, не смолкая, гремит внутри квартиры, но я не отнимаю руку, понимая, что поднять подругу будет нелегко. Через минуту непрерывного звона начинаю опасаться, как бы раньше не открылась дверь напротив, и на меня не выплеснулся бы справедливый гнев разбуженных соседей. Прикладываю ухо к двери и облегченно вздыхаю, услышав в глубине шарканье полусонных шагов. Звуки все ближе и вот они уже трансформируются в раздраженное бурчание.

– Какого черта, кто там?

Слышу свой тихий и усталый голос.

– Это я, Вера, открывай.

Звяканье ключей, лязганье замков, и наконец, в дверной щели появляется заспанное лицо.

– Ирка, ты чего притащилась в такую рань? Что случилось?

Если не брать во внимание показную грубость и черствость, то Верка хороший, добрый человек и замечательная подруга. Она, конечно, обругает, раз сто назовет дурой, а то и похлеще, но в беде никогда не бросит. Она не будет сюсюкать и сопереживать, но всегда протянет руку помощи. Сколько уже раз я приходила к ней вот так как сейчас, нежданно-негаданно, с ворохом своих проблем, и она принимала, ругала, кричала, а затем куда то звонила, с кем-то договаривалась, тащила меня в какие-то кабинеты и казалось бы неразрешимые проблемы вдруг как-то незаметно рассасывались и решались.