Минуты между нами

– Мне проспорил? – вглядываюсь в лживые глаза Лихачёва. Господи, как искусно он врёт! Сколько раз Егор точно так же смотрел мне в глаза, прикидывался другом, а сам втыкал нож мне в спину.

– Ненавижу! – жалобно пищит Ильина, шарахаясь от нашей компании, как от заразных больных.

– Ладно, признаю – проиграл! – смеётся Лихачёв, наблюдая за беглянкой. – Доволен, Крот? Провёл меня, и опять в шоколаде!

Да только я не успеваю прояснить ситуацию, а Ильина – смыться подальше: нас всех тормозит звонкий голос классной.

– В автобус! В автобус! Живее, ребята! – Она, как курица-наседка, сгребает нас в охапку и подталкивает к бело-синему «пазику».

– Я передумала. Я домой хочу! – скулит на заднем плане Ильина, жалкая, как и всегда! Да и Бог с ней! Сейчас меня волнует Лихачёв!

И пока Ирина Григорьевна разбирается с Лерой, я хватаю ублюдка за шкирку и требую объяснений.

– И давно ты научился лгать, Егорка? – Голос мой тихий, но Лихачёв знает, что я не шучу. Ещё одно неверное слово, и вместо квеста придурок поедет в больничку.

– Ты обещал, что никому не выдашь меня! – шипит сквозь зубы Егор.

– А ты клялся мне в дружбе, Горыч, забыл? – Боль острым лезвием полосует по сердцу. – Разве друзья лгут?

– Так я и соврал тебе, Крот, во благо! – Лихачёв всё ещё надеется выйти сухим из воды. Идиот!

– Ты солгал! – Крепче сжимаю ворот его кофты. Ещё немного, и на шее ублюдка останутся следы. – И не только сейчас…

Разочаровываться в людях всегда непросто, но я оставляю Горычу шанс повиниться и тем самым не разрушать до конца наш хрупкий мир, но Егор его упускает.

– Да я просто испугался! Ты сам виноват! – Он пытается освободиться, но куда там: его страх против моей боли – ничто!

– Даже так? И в чём моя вина?

– А какого чёрта ты пристал ко мне с Ильиной?! Я же сказал тебе, что не по доброй воле обхаживал эту мымру.

– А по чьей?

– Не важно! Это вообще не моё дело… Но я тебе клянусь, Данила: это единственный раз, когда я солгал!

– Значит, больше никогда?

– Никогда!

– Да ты прямо сейчас мне в лицо врёшь! – Я всё-таки сдавливаю горло ублюдка до алых полос на коже.

– Ты о чём? – хрипит гад.

– Я всё видел, Горыч! На парковке сегодня утром… Тебя и Громову.

– Ты всё не так понял!

– Да что там понимать?

– Я объясню!

– Зачем? Хочешь Громову, так забирай! Я не жадный. Только скажи, тебе самому не тошно целовать их всех после меня?

Лихачёв перестаёт вырываться и смотрит на меня с презрением. Ответ очевиден: тошно.

– Егор, Даня! Вас одних ждём! – ураганным ветром налетает на нас классная. – Ну! Кротов, отпусти Егора! Пойдёмте! Пойдёмте! Успеете ещё подраться!

Выпускаю из рук ворот толстовки Лихачёва и иду к автобусу: мы ещё обязательно вернёмся к этому разговору, но только не под носом Ирины Григорьевны и не на глазах у одноклассников.

Нам как опоздавшим достаются единственно свободные места в автобусе – спереди, по разные стороны от классного руководителя. В её занудной компании и без того долгая дорога кажется и вовсе бесконечной. Яркими красками зарождающейся осени за окном мелькает лесополоса, а серая змейка трассы всё сильнее запутывает наши следы. Мой внутренний компас давно дал сбой – я не понимаю, куда нас везут. Впрочем, это и не важно. Все мои мысли роятся вокруг ситуации с Улей и Егором. Но сколько бы ни прокручивал в голове случившееся, верное решение на ум не идёт. Я обязан отомстить, проучить предателей, чтобы больше не одной твари неповадно было плести интриги за моей спиной, но в то же время понимаю, что дико устал от всего этого дурдома.

– Ещё раз напоминаю! – Голос Ирины Григорьевны колокольчиком звенит в башке. – За территорию базы никто не выходит. В закрытые домики – ни ногой! Нам выделили корпус номер семь. Там оставляем сумки, лишние вещи и ровно в одиннадцать встречаемся на веранде у столовой.

– Нас кормить будут? – доносится с последнего ряда сидений бас Косолапова.

– Лёша, ну ты чем слушаешь?! – вздыхает классная. – База давно не работает.

– Ну вы сами заикнулись про столовую! – ржёт бугай. – Я вас за язык не тянул, Ирина Григорьевна! А теперь рассчитываю на первое, второе и десерт!

– Лёш, ну сказали же, – произносит поучительным тоном Колупаева. – Перекус и чай в термосах брать с собой.

– Я не взяла! – испуганно вскрикивает Егорова.

– Я тоже, – обречённо басит Лёша.

– Ну, здорово! Ирина Григорьевна, ну почему вечно за чужую безответственность отдуваться приходится тем, кто всё делает на совесть?!

– Ребята, поднимите руки, кто взял с собой термос! —повышает голос классная, перекрикивая гул чужих разговоров, а я лениво прикрываю глаза и позволяю себе провести остаток пути в сладкой дреме.

«Старый химик» встречает нас моросящим дождём, пронырливым ветром и раскисшей грязью под ногами. Стоит нам выползти из «пазика», как сразу попадаем в плен вековых сосен и елей. Они угрожающе окружают нас мощными ветвями с нанизанными на иголки искристыми каплями дождя и своими верхушками уходят в самое небо, такое серое и низкое, что, кажется, ещё немного, и оно придавит нас своей моросящей безнадёгой.

– Все вышли? Никого не забыли? – Григорьевна по обыкновению суетится, торопливо пересчитывая каждого из нас, а потом по узкой тропе, засыпанной мокрой хвоей и опавшими листьями, ведёт за собой к базе.

Нехотя ступаю за всеми, отчаянно не понимая, какого лешего нужно было забираться в непролазную глушь ради обычного квеста. Впрочем, судя по кривым лицам одноклассников, подобного мнения придерживается каждый второй из нас.

Минуты через две мы выходим к деревянному забору, заметно посеревшему и покосившемуся от времени. Трухлявый, местами сгнивший, он ни черта не скрывает, зато придаёт некой жути этому и без того мрачному месту, а старые ворота, изрядно проржавевшие, так и освежают в памяти кадры из советских фильмов о пионерлагерях.

– Нам только галстуков красных не хватает! – бубню себе под нос, беспрестанно поправляя воротник толстовки. Мне холодно. И с каждым новым порывом ветра всё больше хочется вернуться в город.

– И звёздочек октябрятских! – заливисто хохочет Косолапов, толкая меня в плечо. Я и не заметил, когда он успел меня догнать.

– Куда тебе звёздочку-то, пионер-переросток? – передразниваю верзилу, а сам исподлобья поглядываю на Лихачёва.

Егор, как и я, не испытывает щенячьего восторга от окружающей нас атмосферы, да и вообще со своей кислой рожей всё больше напоминает грозовую тучу. Я даже немного скучаю по тем временам, когда считал его другом. Как ни крути, но в таких пропитанных ужасом местах человеку нужен рядом человек, я же, походу, остался совсем один.

– Тишина! – командует учительница, в очередной раз выдёргивая меня из пучины переживаний.

– Ну чего вы растянулись, как дождевой червяк на асфальт?! —Укрывшись от непогоды за широким капюшоном ветровки, Ирина Григорьевна машет руками и подгоняет нас жестами. – Живее! Живее! Уля, лицо попроще сделай! Лера, шевелись! Хватит уже в мобильном зависать: связи здесь нет, а интернета и подавно!