Лерой. Обещаю забыть

– Сестрёнка… – эхом разносится по огромной гостиной отстойный голос моего теперь уже брата.– Ну что, всё-таки будем жить под одной крышей? А ты не верила! Глупая и недалёкая мелочь!

Смотрю на него, и внутри фейерверками вспыхивает ярость. Боже, как же хочется подбежать к этому кучерявому качку с пустым бесцветным взглядом и расцарапать его смазливое личико, чтоб перестал отсвечивать!,

– О, Кирюша! – делаю удивлённый вид и растягиваю губки в очаровательной улыбке. – Мой папа самый добрый и отзывчивый человек на свете. В который раз убеждаюсь!

– Ты о чём, болезная?

– Ну как же! Кто-то котят бездомных в дом тащит, ну, а папочка с помойки бомжей в дом приводит. Но ты не переживай, Кирюх: мы вас отмоем, немного подкормим и подопнём куда подальше.

По глазам новоиспечённого брата вижу, что слова достигли цели. Отлично! Боевые действия считаю открытыми!

Пробегаю мимо взбешённого Кира, нарочно задевая его плечом, и уношусь в свою комнату на втором этаже. Знаю, что этот придурок даже пальцем не посмеет меня тронуть. Мой старик доходчиво ему объяснил: одна моя жалоба – и Кира отправят в закрытый интернат. А этот качок явно мечтает насладиться мажористой жизнью на свободе.

Однако Кир не знает, что интернат в случае чего грозит нам обоим. Что ж, если не могу сослать этого недоумка, то подпортить ему жизнь – запросто!

Вваливаюсь в свою комнату и запираю дверь: всё, теперь я могу, наконец, выдохнуть. Это я с виду такая дерзкая, но здесь, в уютной и родной обстановке, ещё сохранившей тепло маминых рук, позволяю себе быть слабой и ранимой.

Не снимая дизайнерского платья, запрыгиваю на кровать и крепко прижимаю к себе Шурика. Мягкий, потрёпанный жизнью плюшевый заяц покорно принимает мои объятия и внимательно слушает всё, что не могу поведать больше никому. Ещё два года назад вместо него была мама, добрая, ласковая, понимающая, без этих силиконовых вставок и утиных губ, без алчности в глазах и нелепой гламурности. Просто мама – родная, любимая, единственная.

Мне её не хватает – до боли в груди, до онемения кончиков пальцев, до безудержных срывов по ночам… Без неё мне плохо, одиноко, пусто, и только Шурик, сшитый её руками по нелепой выкройке из какого-то детского журнала, помогает найти в себе силы просыпаться по утрам и не свихнуться от закидонов отца.

Стук в дверь.

Наспех вытираю слёзы и натягиваю маску золотой девочки-подростка.

На пороге стоит отец. Наконец-то старик забыл на мгновение о своей Снежане и вспомнил обо мне. Хотя…

В его взгляде я не вижу тепла, понимания и нежности. Его новая жена давно выжгла эти глупые чувства похотью, расчётливостью и высокомерием.

Вот и сейчас он стоит передо мной, подбирая слова, но не для того, чтобы утешить меня, а скорее, в очередной раз указать на моё место.

– Арина, я, кажется, просил соблюдать нормы приличия! Почему опять мне приходится краснеть за тебя?

– Что на этот раз, пап?

– Кирилл – хороший мальчик, дочка. – Отец искренне верит в свои слова. – Не стоило говорить ему гадости!

– Пожаловался, что ли? – усмехаюсь, представляя, как здоровенный лоб ябедничал на меня старику.

– Арина, – осаждает меня предок.– Я всё слышал, и Снеженька тоже.

Рвотный рефлекс подступает к горлу всякий раз, когда ушей касается это приторное «Снеженька» из его уст. Невольно кривлю губы и прищуриваю глаза.

– Ты совсем забыл маму, да?

– Не начинай, дочь! – повышает голос отец, вместо того чтобы просто обнять и разделить мою боль.– Твоей матери больше нет! Давно пора смириться и жить дальше!

– Два года – это давно, по-твоему? – еле сдерживая слёзы, шепчу, глядя в родные глаза отца изумрудного цвета. Когда-то это был мой любимый цвет. Когда-то…

– Мы не будем снова возвращаться к этой теме, Арина! Тем более, внизу меня ждёт жена! Хотя бы в столь важный для меня день ты могла бы вести себя чуточку вежливее.

Мне впервые хочется послать отца к чёрту, захлопнуть перед его носом дверь, а ещё лучше испариться.

– Ненавижу её! – выплёвываю в лицо старику.– И тебя тоже! Два года – это не тот срок, папа, чтобы всё забыть! Ты предал маму, ты предал меня, притащил в дом силиконовую куклу без души и сердца! И сейчас ради этой стервы…

Звонкая пощёчина, обжигающая щёку, останавливает меня на полуслове. Ради своей новой игрушки он впервые позволяет себе поднять на меня руку.

В моих глазах – страх и разочарование, в его – пустота. Прижимаю ладонь к горящей щеке и наивно жду, что отец извинится. Только он молчит. А через мгновение разворачивается и уходит к ней. Теперь он всегда выбирает её.

Стою, глотая слёзы, и смотрю вслед его мощной, некогда самой дорогой и любимой фигуре, понимая, что в прошлом для него осталась не только мама, но и я.

Два дня спустя.

– Риночка, ты совсем ничего не ешь! – скорчив заботливую физиономию, причитает мачеха, хотя по большому счёту ей всё равно. Сидящий рядом с ней отец – залог её великолепного артистического таланта.

– Наверно, опять худеет, – язвите Кир.

– Девочка моя, ты и так тощая, – участливо замечает Снежана.– Мужчины таких не любят. Правда, Петенька?

– Да, солнышко. – Отец на мгновение отвлекается от утренней газеты, совершенно не вникая в суть разговора.

– Ма-а, – протягивает великовозрастный детина со щетиной на щеках, – ну какие ей мужчины? Она ж ещё с мягкими игрушками зависает!

Голос невинный, а в глазах – желчь. Он ненавидит меня ничуть не меньше, чем я его. Смотрит злорадно и ждёт, когда внутри меня закипит ураган. Этот подонок знает, что сто?ит надавить ещё немного, и я взорвусь.

– Мне вот интересно… – Отложив вилку, братец поднимает на меня взгляд и с издевкой спрашивает: – Если оторвать твоему уродливому зайцу в заплатках лапы, заноешь?

– Ненавижу, – шепчу одними губами, прожигая Кира презрительным взглядом, а потом аккуратно встаю из-за стола. – Спасибо большое, всё было очень вкусно! Снежана, ваш омлет с каждым днём всё лучше и лучше: сегодня скорлупа уже почти не скрипела на зубах.

Наблюдаю, как отец начинает напрягаться, готовый броситься в бой за свою новоиспечённую жёнушку, но резкими словами ставлю шах и мат:

– А ты, Кир, расскажи лучше, как вчера в гараже, паркуя мотороллер, поцарапал крыло отцовского «Мазерати», а потом заходи ко мне в гости – будем плакать вместе!

Знаю, что эксклюзивная тачка неприкосновенна. Даже дышать на неё разрешается под строгим контролем. Так что Кирюша огрёб по самые помидоры! Хотя и близко не подходил к авто. Но это ему ещё предстоит доказать.

Довольная своей маленькой местью, разворачиваюсь и спешно убегаю из дома. Слушать причитания Снежаны, блеяние Кира и ругань отца у меня совершенно нет никакого желания.

Уже через полчаса Родик паркует «Ауди» возле огромного спорткомплекса на окраине города. Хватаю объёмную сумку и выпрыгиваю из прохладного салона авто в жаркое лето. Август в этом году удался на славу!

– Арина Петровна, – окликает меня Родик.– Во сколько вас забрать?

– После трёх, как обычно, – улыбаюсь ему и ускоряю шаги, замечая возле входа яркую копну рыжих волос подруги.

– Полька, меня подожди!– кричу вслед девчонке и приветливо машу рукой.

Полина Солнцева – моя лучшая и единственная подруга. Пару раз в неделю нам удаётся пересечься в стенах спорткомплекса: Поля занимается баскетболом, а я уже седьмой год оттачиваю мастерство в спортивных бальных танцах.

– Привет, Чудо! – На веснушчатом лице подруги расцветает широченная улыбка. Рыжая, словно лисичка из сказки, с хитрющими зелёными глазами, Поля раскрывает объятия и сжимает меня в них, как будто с нашей последней встречи прошло больше года.– Как свадьба? Отец всё-таки сказал «Да»?