Лерой. Обещаю забыть

– Ага, – едва выбравшись из рук девчонки, пищу в ответ.– У меня теперь большая и дружная семья!

– Эй, не раскисай! – Поля треплет меня по голове.

С тех пор как разница в росте у нас стала просто катастрофической, это – её любимое занятие.

– Конечно, фигово, что Стервелла теперь жить будет в вашем доме, – без тени сожаления заявляет девчонка, – но посмотри на это с другой стороны: может, Пётр усмирит свой тотальный контроль над тобой и переключится всецело на белобрысую ведьму? Тогда мы сможем видеться гораздо чаще, а не только встречаться здесь перед тренировками. Да и Кир…

– Не начинай, Поль! – осаждаю подругу, а та обнимает меня за плечи и ведёт в сторону кафетерия на первом этаже.

– Сейчас тётя Глаша нальёт нам по стаканчику чая, а ты мне всё расскажешь, – не унимается та.

– Поль, ну что рассказывать? Ты и так всё знаешь! – ворчу в ответ.

– Они уже переехали к вам? Где Пётр поселил Кира? И вообще, каково это – жить с первым красавчиком школы под одной крышей?

– Поля! – возмущаюсь, усаживаясь за наш столик возле окна.

– Арин, я семнадцать лет уже Поля! Ну же! – начинает клянчить она, – расскажи!

О её глупой влюблённости в Кира не знает, пожалуй, только ленивый. С тех пор как отец перевёл его в наш лицей полгода назад (конечно, по слёзной просьбе Снежаны), не проходит и дня, чтобы Поля не вздыхала по этому придурку. Её не смущает, что парень – полный отморозок, что у него в голове звенящая пустота, а в сердце камень. И даже тот факт, что Кир абсолютно игнорирует существование Солнцевой, никак не ослабляет её чувств к нему.

– Он дурак, Поль! Даже хуже, – в сотый раз пытаюсь достучаться до подруги.– Бесчувственный хам и эгоист! Знала бы ты, как я надеялась, что отец отправит его в интернат! Но нет, старик дал ему ещё один шанс!

– Арин, какой интернат?! Ты с ума сошла! – округляет глаза подруга.– Лучше расскажи, что Кир любит на завтрак?

– Не знаю, – печально вздохнув, отвечаю Полине.– Мне хамить любит. А из еды… Он всеядный. Жрёт, как лошадь!

Вижу по глазам, что Польке неприятно всё это слушать, и, честно, хочу быть с ней мягче, но не выходит.

– Поль, ну что ты в нём нашла, а?

– Так сразу и не скажешь. Он красивый, высокий, а его светлые завитки на голове так и вовсе не дают покоя, – расплывается в мечтательной улыбке Поля.– Я его люблю, Рин. Как-то так…

– Да разве любовь такая? Неужели за кудряшки любят? – Сейчас подруга напоминает мне отца: тот тоже повёлся на красивый фантик. Правда, когда дойдёт до начинки со вкусом дуриана, будет уже поздно…

– Ой, Арин, влюбишься – узнаешь! – парирует Поля и артистично закатывает глазки.

– Да, глядя на вас с отцом, что-то и желания никакого нет, – бурчу в ответ.

– Ну-ну, просто ты ещё парня своего не встретила! Вот увидишь, как найдёшь того самого, напрочь забудешь и про гордость, и про слова свои.

– Никогда! – решительно отрезаю в ответ. Я себя знаю: унижаться ради внимания к собственной персоне я не стану ни за какие коврижки.

– Спорим?– спрашивает подруга, растягивая губки в хитрющей улыбке, словно знает что-то, чего пока не знаю я.

– Легко, – соглашаюсь с Полинкой. Пусть даже не думает, что она права.– На что спорим?

– На желание!

– Договорились! Я не проиграю!

Несколько часов усердных тренировок пролетают как одно мгновение. Танец – моя стихия. Я растворяюсь в нём, отдаюсь целиком, сливаюсь с зажигательными ритмами самбы и парю под звуки медленного вальса. Не замечаю усталости и того, как гудят ноги от нескольких часов на каблуках в постоянном напряжении. Мне мало! Хочется ещё и ещё.

– Арин, давай по домам, – вздыхает Толик. Мы с ним занимаемся в паре последние лет пять. Он такой же неутомимый, импульсивный, страстный в своих движениях и жадный до высоких результатов, как и я, но сейчас и его силы иссякли.

– Сезон не за горами, Толь, – обречённо вздыхаю я. Моя мечта – попасть на международные соревнования в Венгрии, но для этого нужно как следует поработать. Марина Сергеевна, наш тренер, усложнила латиноамериканскую программу по максимуму, и оттачивать новые элементы до совершенства нам предстоит ещё долго. Но через силу заставлять Зубова танцевать бесполезно, потому даже не жду, что он согласится на ещё один прогон.

– Успеем, и так каждый день на паркете, – отмахивается парень и идёт к окну, где на подоконнике его дожидается бутылка с водой.– Мать попросила с мелкой посидеть, так что извини.

Деваться некуда, и я соглашаюсь. Хватаю вещи и тащусь в раздевалку. От одной мысли, что ждёт меня дома, мне становится не по себе. Вряд ли отец спустит мне с рук утреннюю выходку.

– Арина Петровна, у вас всё хорошо? –  доносится с водительского места спустя минут десять пути участливый голос Родика.

– Да, – коротко отвечаю, не желая обсуждать с ним свои проблемы. Мы не друзья.

– Пётр Константинович просил сообщить, что сегодня ужинает не дома. Они со Снежаной Игоревной уехали, – излагает Родик, а я выдыхаю: очередной разговор с отцом по душам откладывается в долгий ящик. Ещё пара дней, и старик даже не вспомнит, что я учудила.

– Кир с ними уехал?

Мысленно скрещиваю пальчики, но Родик быстро возвращает меня на Землю:

– Нет. Кирилл Вячеславович дома.

– Чёрт! – вырывается чуть громче, чем рассчитывала. Ловлю на себе вопросительный взгляд водителя, но отвечать не считаю нужным. Ничего не изменилось – мы не друзья.

Огромный дом встречает меня какой-то недоброй тишиной и предвкушением мести Кира. Стараясь не шуметь, на цыпочках пробираюсь в свою комнату и, повернув в замке ключ, выдыхаю.

«Наверно, придурок ушёл куда-нибудь», – проносится в мыслях.

Прижимаю к себе Шурика и подхожу к окну. Последние недели августа – моё любимое время года. Ещё лето, но природа словно чувствует, что красоваться осталось недолго. Ветки деревьев ломятся от изобилия яблок и груш. Аккуратные клумбы пестрят яркими цветами. Гладиолусы и астры, георгины и васильки словно чувствуют, что скоро я снова прибегу к ним за школьным букетом, выбирая самые красочные.

Под ложечкой нещадно сосёт. Есть хочется нестерпимо. Уже вечер, а кроме стакана чая в Полькиной компании да пары глотков утреннего кофе, я так ничего и не съела. Но и спускаться совершенно не тянет. Уверена, Кир только и ждёт, чтобы мне отомстить.

Хватаю томик со стихами и с ногами сажусь на диван, но строчки упорно отказываются звучать в моей голове. Когда я голодна, всё остальное теряет значение.

Дожили, я прячусь от неадекватного подростка в собственном доме! Где справедливость?

Захлопываю Блока и решительно несусь вниз. Пусть Кир только попробует помешать мне!

Совершенно не стесняясь, не пытаясь быть тише, залетаю на кухню и, открыв дверцу холодильника, замираю: дыня! Маленькими кусочками, аккуратно разложенными на блюде, она красуется на центральной полке, завораживая своим ароматом и сочностью. Облизываюсь в предвкушении лакомства и тянусь за тарелкой, как вдруг на мои плечи опускаются чужие ладони, и мерзкий голос шепчет прямо в ухо:

– Проголодалась, сестрёнка?

Вместе с тарелкой резко разворачиваюсь к придурку, пытаясь выбраться из его хватки, но тот не отступает.

– С дороги уйди, – шиплю ему в ответ.

– А то что? Папочке пожалуешься? – противно ухмыляется Кир, но не отходит.