Сомнения моего сердца

–– Вы еще слишком молоды, поэтому…

– Не вам судить о моем жизненном опыте. Горя можно хлебнуть в любом возрасте. Больно всем, и у всех есть ситуации, о которых сожалеют, до такой степени, что хотят вернуться в прошлое, чтобы изменить его… но это невозможно. Но даже так, плохих воспоминаний не бывает. Ведь именно они оберегают нас от ошибок подобного рода.

Марк слишком пристально вглядывался в окно, там, в свете фонарей, все еще можно было различить прогуливающиеся парочки, они крепко держались за руки, весело смеялись, а после замирали, но только для того, чтобы слиться в поцелуе…

Марк тряхнул головой и перевел на меня взгляд. Его глаза расширились от удивления, и сейчас, будто впервые увидев, он осматривал мое лицо, задерживая взгляд на мельчайших деталях.

– Что? Что-то не так? – всполошилась я под его пристальным взглядом.

– Извини, просто внезапно показалось, что передо мной сидит она. Вы с ней так похожи, – с горькой усмешкой признался мужчина и, наполнив свой бокал, сделал большой глоток, посмотрев при этом на меня горящим хищным блеском глаз, что я невольно поежилась.

Кажется, я узнала что-то, чего он никогда не сможет мне простить. Пусть на доли секунды, но разворошила воспоминания, которые делают его слабыми. Воспоминания, которые он отчаянно топит в алкоголе.

– Моя первая любовь… Сейчас из-за освещения твои волосы выглядят темнее, и если бы были кудри, я бы уже писал заявление об увольнении. Невесело усмехнувшись, он одним махом допил содержимое стакана, а после вновь наполнил его до краев.

Невольно поморщилась, глядя на то, с какой «любовью» он прикладывается к бутылке, и я могла бы много чего сказать по этому поводу, но… это не мое дело.

– Вот и она не любила, когда я пью, – произнес он с горькой усмешкой.

Невольно передернув плечами, поспешила расправиться с поздним ужином, если его так можно назвать, и встала, намереваясь уточнить, где я могу расположиться, но у Марка на меня были другие планы.

– Стой, побудь со мной немного, – произнес он как-то жалобно. Мне это все решительно не нравилось, и, если честно, подумывала уже о вызове такси, но Марк остановил меня одним простым движением руки. – Хочешь, объясню, принцип действия магии? – произнес он тихо, а я словно завороженная, опустилась на жесткий стул, ни на секунду, не отрывая взгляда от маленького, светившего синим шара в его руке. Он щелкнул пальцами, и паривший над ладонью шарик растекся дорожкой из синих всполохов по всему телу мужчины. – Магия не приходит извне. Она внутри нас. Сама наша суть – является магией, а наши эмоции – лишь ее отражение.

Он говорил и говорил, а я, словно завороженная, смотрела на сполохи, и думала лишь ободном: вспыхнет или нет? А если вспыхнет, то моментально или я все же смогу избежать лицезрения полуголого мужчины?

– Магия циркулирует по всему нашему телу, но ее сосредоточие находится здесь. – Он приложил руку к груди, где синих огоньков было больше всего.

– А при чем тут эмоции? – спросила я, избавившись, наконец, от глупых мыслей.

– Когда мы испытываем сильные и противоречивые эмоции, наша магия бунтует. Она пытается найти выход из тела, проявить себя, защитить носителя, от этого мы порой ощущаем тяжесть в груди, горечь в горле и жгучее чувство, что раздирает нас изнутри. Знакомые ощущения?

– Кажется да, – неуверенно кивнув, подалась вперед, желая прикоснуться к чистой магии, но Марк не позволил, одним движением руки развеяв чудное мгновение.

– Запомни, Аля, – нельзя прикасаться к чистой магии.

– Почему?! – удивленно воскликнула я, немного обидевшись.

– Это слишком личное. Ты сама это поймешь, когда придет время, – ответил он устало.

Опять загадки, как же это утомляет! Все, что касается пробуждения моих способностей, скрыто за черной завесой недомолвок и тайн, раскрывать которые никто не хотел.

– Так что вы посоветуете, Мастер? – специально его так назвала.

– Разве того, что я рассказал, недостаточно?! – удивленно приподнял он брови, так и не дождавшись никакой реакции с моей стороны. – Попробуй медитацию, Алевтина, говорят, – это помогает.

–– Говорят?! – мой голос чуть дрогнул от злости. Он, что, издевается?! – А как вы пробудили свои способности? – произнесла и моментально пожалела о свой любознательности. Глаза, так напоминавшие мне грозовое небо, заволокла тьма. Его лицо вновь приобрело отчужденность, а в комнате ощутимо опустилась температура, всего на несколько градусов… но уже от одного этого факта меня невольно бросило в дрожь. Кажется, я спросила слишком личное или болезненное. Марк поднялся, и залпом допив остатки рома, и, окинув меня полным неприязни взглядом, спокойно произнес:

–– Не сработаемся.

Всего два слова, по сути ничего не значащие для меня, но именно они в один миг пошатнули мое равновесие. Большинство людей на выделенном для разведки объекте, меня, мягко говоря, недолюбливали. Собственно, эти чувства были взаимны, но все же, как бы там ни было, я старалась со всеми поддерживать дружеские отношения, прекрасно зная, как всего один человек может превратить беззаботную жизнь в ад.

А еще, почему-то его слова меня зацепили, настолько, что срочно захотелось записаться на его вечерние «лекции». Не сработаемся, говорите? Это мы еще посмотрим!

На базе нас встречали как героев и даже устроили вечеринку в нашу честь. И, конечно, не обошлось без эксцессов. Нет, пьяных драк не было, просто я поспорила с Юлианой. А вот когда осознала, готова была побиться головой об стену!

Зачем? Зачем я на это согласилась? Будто мне и без того не хватает забот. Нет, однозначно спорить с Юлианной – себе дороже. И на что? Господи, да об этом даже думать стыдно! А если вспомнить, о том, к каким действиям меня привел этот спор… становиться очень стыдно.

– Печалька! – простонала я, обессиленно опускаясь на диван, утром следующего дня в общей гостиной.

– Грустишка, – раздался рядом знакомый голос.

– Что? – непонимающе переспросила я, посмотрев на оперативника. Вот ведь голова дырявая, я ведь ничегошеньки не помню с того самого момента, как началась вечеринка, только спор с Юлей хорошенько засел у меня в голове. Может, он узнал о моем споре?

– Печалька, – это слишком по-бабски, тебе так не кажется? За глаза прозванный Черт зам командира, дернулся, усиленно изображая омерзение вперемешку с брезгливостью. – И вообще, Тина, что б я от тебя таких слов не слышал! – назидательно произнес он.

– А грустишка, значит, звучит не по-бабски? – решила я уточнить.

– По-мужицки! – кивнул он с довольной ухмылкой. – Пора быть мужиком, Алевтина. Никто не решит за тебя твои проблемы. Так что оторвала свою «грустишку» от дивана, быстро сгоняла за «Растишкой» для поднятия настроения, и пойдем на задний двор.

– З-зачем на двор? – слегка запнувшись, спросила я.

Хоть Черт и был всего лишь славно скалящейся милой птичкой за плечом командира, вечно ироничный, смешливый и периодически жаливший, мужчина не вызывал у меня опасений. Хотя, наверное, в этом месте он был единственным человеком, чьи истинные эмоции я не могла прочесть, как ни старалась… да и не нужно это, ни к чему.

Он умело владел своим лицом, не позволяя остальным увидеть те же отчаяние и надежду на лучший исход, которые в последнее время отражались на лице каждого сотрудника… Но Черт не врал, даже ради благого поступка. И объяснял он это очень легко:

«Чем быстрее ты поймешь, что до вас, никому нет дела, тем легче тебе станет жить. Нужно либо молчать, чтобы собственноручно не стать тем, кто снимет с человека розовые очки, либо говорить правду. Жестоко? Мир давно погряз во тьме, и то, что сейчас происходит, прямое тому доказательство. Нет ничего зазорного в том, чтобы сказать правду. Возможно, вы глубоко обидите жаждущую вашего совета нежную натуру, возможно, даже навсегда отвернете ее от себя. Но! Как только он перестанет убиваться и винить вас во всех смертных грехах, – ему станет лучше, он сможет расслабиться и плыть по течению. А знаете почему? Потому что вы не будете тем, кто собственноручно опустит его на самое дно!» – Вот такое у этого Черта было мнение.

Тряхнув головой, отогнала так некстати всплывшее в голове обидное воспоминание, и поднялась с повидавшего жизнь красного дивана.

– Так зачем? – вновь спросила я.

– Бороться будем, что еще мне там с тобой делать?! – с улыбкой, больше похожей на оскал, ответил он.

Вот что за человек, вроде ничего такого в его словах не было, он просто шутит, я это понимала, но под насмешливым взглядом все же смутилась.

– А вы куда?

Черт был единственным, кого я все еще называла на «вы». И хоть он и предложил мне перейти на ты, я не смогла. Несолидно, что ли? Или все дело в его лице, глядя на которое, хочется покаяться во всех смертных грехах, ну так, на всякий случай. А то мало ли, я ему «тыкну», и он в ответ в меня тыкнет, вилкой, один удар – четыре дырки.

– Музыку включить.

Мелодия мне незнакома, и, скорее всего, встретив ее на просторах интернета, я бы тут же переключила на что-то более нормальное. Но приплясывавший, подпевавший и постоянно менявший тембр мужчина, намертво запечатлелся в голове.

– Кто это поет? – поспешила спросить я, невольно заряжаясь от него зарядом положительной энергии.

– Богемская рапсодия. Моя любимая, – внезапно остановившись, он окинул меня внимательно взглядом. – Ты за йогуртом-то идешь, чудо рыжее?

– Уже не рыжее! – После портала исчезли не только артефакты, но и краска с волос, оставив натуральный цвет. С гордостью перекинув черные, отливавшие фиолетовым, волосы за спину, уверенно добавила: – Нет. Мне не нужна «Растишка», впрочем, как и дополнительная тренировка, тренер отлично справляется со своей задачей. Быть может, на следующее задание я отправлюсь в первой тройке, у меня вроде бы неплохо получается большинство приемов.