Светлячок для Летучего Голландца

– Да. Но… Не помню, чтобы именно эту теорию я слышала от тебя. Отношение, как к эксперименту что ли. Выйдет или не выйдет? Ух, ты, какой интересный кролик! Не находишь, что это не совсем правильно и честно. Не знаю даже как выразиться.

«Водочка погубит нашу дружбу. Потому что развязывает языки. И я уже говорю лишнее. Не всякие мысли можно выносить на общественно обсуждение».

Но градусы уже ударили по мозгам, и все эти предупредительные мысли пролетели в голове, не были осмысленны до конца и приняты к сведению.

– Неправильно? Очень замысловатая логика у тебя получается. То, что он изменяет своей жене, это в порядке вещей, можно. Ничего странного ты в этом не замечаешь. А то, как я отношусь к ситуации и нему, это уже неправильно. Да, если бы я так не относилась, семья их давно была бы разбита.

– Погоди. Сейчас нагоним и разовьем эти мысли. Надо довести их до логического завершения, чтобы оставить все разногласия между нами в прошлом, – она еще разлила, поболтала остатки жидкости в бутылке, посмотреть, сколько осталось – было там немного, на один заход. – Вот, блин! Диспут не удастся в полной мере. Для развития мысли не хватает горючего. Пойдем до магазина? Или коньяком догонимся?

Я скривилась при одном упоминании о нем, замахала руками.

– Нет, только не эту бодягу. Если бы нормальный был, тогда ладно. Может, хватит на сегодня?

Любаня похлопала ресницами обиженно, покачала головой с сожалением. С ее комплекцией такая доза выветрится быстро. А сегодня еще такой повод напиться, даже несколько.

– Друг еще называется.

– Правильно. Все верно – я друг твой сердечный. И не дам тебе явиться перед светлыми очами мужа в таком срамном виде. И испортить все самой.

Разлили остатки.

– Давай за любовь. Чтобы каждая из нас любила, была любима, чтобы это все совпало. И жили мы в мире, согласии…

– Ага, жили, пока смерть не разлучит нас всех. Аминь!

– Светка! Ну, что за язык! Язва ты.

– Да. Пей уже.

Посидели молча. Я достала из холодильника пирожные и сразу же отправила одно из них в рот. Вот оно – блаженство! Приплясывая, подошла к плите, включила конфорку и поставила на нее чайник. Сделав несколько пируэтов, выставила чашки на стол.

– Тебе чай или кофе?

– Давай кофе. А то что-то глаза слипаться начинают. Вроде и выпили немного. На двоих даже не целая бутылка.

– Это от стресса. Тебя догнало быстрее.

– Наверное. Или старость.

– Что за глупости мы тут несем?

– Почему глупости? Может правда, он нашел молодую, красивую, легкую, необремененную тяжелыми думами о семейном быте и тому подобном…

Она смотрела на меня, будто видела впервые.

– Наблюдала за тобой сейчас. И начала понимать, почему Олег бегает от жены к тебе.

– И почему же? Расскажи, прям самой интересно стало, – непонятное раздражение разлилось внутри. Да, конечно, все вокруг всё знают, понимают гораздо лучше меня. И не важно, что любовница я, а не миссис Психолог напротив.

– Отдыхает. А, если и решает проблемы, то для него они не шибко тяжелы. Можно потом и выпендриться, гоголем походить, – привстав, изобразила этого самого «гоголя», с гордо выпяченной грудью и очень серьезным лицом. В ее исполнении выглядело уморительно и самое интересное, что очень похоже на оригинал.

– Ты была сейчас на редкость близка к обычному образу Олега.

И, не успев договорить фразу до конца, захохотала. Она, еще раз выпятив грудь, прошлась по кухне, но сама не выдержав, согнулась пополам от смеха и присела на табуретку.

– Ох, Светка! Как же я тебя люблю!

– И я тебя тоже люблю. Ну, что будем кофе пить, а то скоро остынет уже.

– Пусть стынет. Еще раз поставим. Хочу сегодня наговориться, насидеться с тобой. Может еще напиться…

– Ой, нет. Хватит на этот вечер. Решилась? Идем на дело?

Лицо у подружки сразу скуксилось. Оно и понятно. Одно дело говорить, потрясать кулаком и им же утирать слезы, гневаться. Подозревать и так далее, но на моей кухне. И совсем другое сделать, что собиралась. Не испугаться увидеть, то о чем только подозревала. Обратного хода не будет.

– Теперь уже не знаю. Я подумаю пару дней. Просто одиноко было, поговорить не с кем. Выложить свою печаль. Не маме же, в самом деле?

– Твоей маме? Боже упаси!

– Вот поэтому такой и настрой. А сейчас, скинув груз с души, не знаю, как поступить.

– Подумай, подумай пару денечков. Может и успокоится все или разрешится. Кто знает.

Мы облизали пальцы и посмотрели на стол. Сладкое закончилось. Осталось пару бутербродов, но пока не хотелось.

– Фотографии показывай, давай.

– Конечно.

Олег подарил мне на день рождения цифровой фотоаппарат, от которого я была в щенячьем восторге. Но он был уже не рад через пару дней отпуска, что такая затея пришла ему в голову. В поисках лучшего кадра я заставляла щелкать меня много тысяч раз.

– Я фоткала все, что попадалось под объектив.

– Нисколько не удивлена. Я помню, как ты меня мучила, когда его тебе только подарили. Не помню, чтобы я за всю жизнь столько фотографировалась.

– Пошли на компьютере посмотрим.

– Ага, – и подхватила все-таки бутерброд с тарелки.

Про букет и конвертик я как-то позабыла, хотя не могла оторваться от него сегодня днем и медитировала в позе лотоса напротив.

Любаня тоже оценила красотищу. Розы были ее слабостью. Быстро запихнув остатки хлеба в рот, отряхнула ручки и обошла вокруг моей домашней оранжереи, сделав немалый круг по комнате. Лицо ее первые секунды было просто восторженно-изумленным. А потом видно завертелись винтики, приведя в движение механизм железной логики. Понюхав пару цветочков, потеребив немного их лепестки, сложила ручки на груди, выпрямилась и воззрилась на меня своим бухгалтерским взглядом бескомпромиссным и строгим. Дебит с кредитом будут сведены любой ценой!

Сейчас начнется…

– Что опять оборванный капитан неведомого корабля пришвартовался в нашем порту?

Завелась, закипела. Вот какое ей дело? Пришвартовался и пришвартовался. Олег ей не нравится, Голландец не нравится… Ладно, успокоимся.