Заклятый Грот

Глава 12. Возвращение

Домой Йомен возвратился уже за полночь. Вдвоем с Петро они задержались у ручья, размышляя о том, что делать дальше.

На бегу зацепившись за шипастые побеги терновника, Йомен трясся всем телом, пытаясь освободиться, но с каждым рывком запутывался всё сильнее, пока, вконец потеряв остатки терпения, он не скинул с себя рубаху и не продрался сквозь куст в одних штанах. Пришлось знатно поплутать, чуть не наощупь отыскивая так и норовивший ускользнуть из-под ног еле заметный след примятой травы, но в итоге он всё же вышел к реке. Весь пропитанный кровью и грязью, Йомен стремглав бросился в воду, норовясь смыть с себя всякое воспоминание о колдовской избе.

Здесь его, продрогшего до нитки, и нашёл Петро, до первых звёзд бродивший по Дубраве в поисках соперника. Услыхав о безвременной кончине околдованного Цыгана, он озадачился, но тут же воспрял духом, памятуя о том, что отныне остаётся единственным претендентом на сердце Маришки. Решив поутру созывать мужиков и, засветло прошерстив лес, сжечь проклятую хижину вместе с её хозяйкой, они проследовали в трактир, где, всплеснув руками от такого безобразия, Марта, супружница Старого Эда, немедленно водрузила перед ними полную до краев тарелку ароматной мясной похлебки. Подсевший с краю скамьи Старый Эд, с уже раскрасневшимся носом, услыхав об их злоключениях, принялся травить байки о том, как в юности он с голыми руками ходил загонять ведьму, и за жаркими спорами, перемежавшимися взрывами оглушительного хохота, Йомен не заметил, как Вечерний Месяц уступил своё место Полуночному собрату, озарившему бездонное небо холодным безжизненным светом.

Спохватившись, Йомен наскоро распрощался с Петро и заспешил домой. Ускорив шаг, он перешёл мосток через ручей и свернул в знакомый проулок, всполошив взвизгнувшую от испуга хавронью, по-видимому, совершившую дерзкий побег из наспех закрытого сарая. Должно быть, Анна уже спала. Стараясь не шуметь, Йомен отворил незапертую дверь и ступил в комнату. Глаза, не привыкшие к темноте, повсюду натыкались на непроницаемый мрак. С преувеличенной осторожностью продавливая носком ноги так и норовившие предательски скрипнуть плашки пола, Йомен на цыпочках прокрался к кровати и, откинув край одеяла, уже задрал колено, чтобы, не раздеваясь, скользнуть в постель, как вдруг в темноте послышался звук яростного встряхивания, и, озарившись оранжевым светом, тьма трусливо отхлынула под кровать, унося обрывистыми клоками гротескно вытянувшиеся тени, пляшущие на стенах.

Держа в руке склянку с фосфоресцирующими грибами, Анна приподнялась на локте, щекоча пышно взбитую подушку беззаботно растрепавшимися кудряшками. В свете самодельной лампы её голубые глаза, отражавшие мерное золотистое сияние, казалось, подернулись зеленоватой дымкой. Глядя на Йомена, застывшего, словно одноногая цапля, она улыбнулась, и на её щеках заиграли ямочки. Вполголоса она спросила:

– Ты чего?

– Да мы с Петро тут задержались, пока по Дубраве ходили, потом в трактире, я-то думал, ты спишь уже, – невпопад затараторил он, срываясь на взволнованный шёпот.

– Не сплю. Я тебя ждала, – она кинула банку посреди вздымавшихся барханами складок одеяла, приглушившего и без того тусклый свет. – Гляди, что я купила на ярмарке.

– Что? – машинально ответил сбитый с толку Йомен, совсем запутавшийся от столь внезапной смены темы.

– Вот, посмотри, – поведя плечами, Анна скинула покрывавшую её до самого горла простынь, открывая перед остолбеневшим Йоменом переливающуюся перламутром ткань. Лёгкая, как паутинка, она мягкими волнами вилась вдоль тела, прилипая очерченным рельефом женской фигуры. На секунду ему показалось, что Анна промокла, но она подтянула ноги под себя, и атласная пелеринка оживилась рябью, показывая, что это всего лишь блеск шелковистой ткани.

– Нравится? – наклонившись вперёд, вкрадчиво спросила Анна, невольно обнажая соскользнувшим с плеч полотном полускрытый складками вырез на груди.

– Ага, – выдавил из себя Йомен, не слыша, что из разинутого рта не вырвалось ни звука, кроме тяжёлого выдоха.

– Иди сюда, – поманила Анна, откидывая край одеяла, мягким пушистым облаком скрывавшего белизну ног, теряющуюся под коротеньким подолом струящегося шёлка.

Повинуясь, Йомен закинул ногу на кровать, да так и остался стоять застывшим столбом, возвышаясь над Анной. С тихим смехом обхватив его за плечи, она притянула его ниже, пока их взгляды не поравнялись и, взмахнув ресницами, затрепетавшими длинными тенями, кончиком языка провела по полусомкнутым губам, маняще выдохнув:

– Какой ты робкий!

Словно прикованный, отслеживая глазами её движение по увлажнённым губам, Йомен протянул руку и коснулся её щеки.

– Анна, – только и успел дохнуть он в ответ, как она, прилегая податливой волной нежных локонов к его щеке, принялась лёгкими порхающими поцелуями покрывать его плечи. Зацепив пальцем её танцующий подбородок, он повернул Анну лицом к себе и, чувствуя, как леденеют кончики пальцев, нежно тронул губами её рот. Безвольно повисшая рука скользнула по отшлифованному зеркалу материи, ощущая её приятность, но, не поддавшись искушению, тут же пробралась под ткань. Онемевшими от холода шершавыми ладонями Йомен прижался к нежной коже, разгорячённой приливающим током крови. Раздвинув бёдра, Анна приникла к нему всем телом, наседая сверху, и Йомен, закрыв глаза, всецело отдал себя её упоительным объятиям.

Глава 13. Туман

Сначала ему показалось, что по её ноге ползет какая-то букашка. Протягивая руку, чтобы осторожно смахнуть надоедливое насекомое, Йомен вытянулся вперёд, но что-то неосязаемое, ещё не сформировавшись в очерченную мысль, вдруг смутило его. Он склонился совсем низко над девушкой, и, едва касаясь пальцами её нежной кожи, задержал дыхание. Сомнений не было – вереница из пяти крошечных точек затейливо складывалась полукругом. Но как это было возможно? В ту самую первую брачную ночь он ясно рассмотрел каждый сантиметр безупречной белизны её тела. А вчера в мерцающем свете грибов он собственными глазами видел Анну и вот этими же пальцами срывал с её полуприкрытого тела рубашку. Ему не было видно лица жены, но он готов был поклясться, что россыпь золотистых кудрей, веером раскинувшаяся по подушке, была именно той, в которую он так любил зарываться носом, млея внутри от тягучего аромата её волос. Та же белая кожа, изящные округлости бёдер. И всё же метки на ноге смеялись ему прямо в лицо своей подчеркнутой чернотой, словно крича во весь голос: «Это не Анна!»

Теряясь в вихре спутанных мыслей, Йомен в замешательстве протянул руку и решительно потряс все еще связанную оковами сна девушку. Изогнувши ногу, она перевернулась на бок, вздохнула, и он увидел, как затрепетавшие ресницы раскрыли незнакомую поволоку глаз. Скатившись с кровати, Йомен повалил на пол небольшой столик со стоящим на нём букетом речных лилий. Она повернулась на шум и, глядя на неё сверху вниз, он увидел пронзительно зелёные глаза, озарившиеся мгновенной радостью. Чарующий изумрудный взгляд завораживал, и Йомен почувствовал, как у него путается сознание. Так и оставаясь до пояса обнажённой, она поднялась с кровати, и он вдруг почему-то ощутил, как жарким румянцем заливаются его щеки. Не делая попыток натянуть на себя стелившуюся по полу простынь, она, видимо, была совершенно в ладах со своей наготой, и, посмотрев на его напряженное лицо, звучно рассмеялась. Её негромкий смех рассыпался по комнате переливом серебряного колокольчика, и Йомен вдруг вспомнил ту деву, которая целовала его в подводном гроте.

– Ведьма, – только и смог произнести он, отпрянув.

Разливаясь мелодичной трелью, она смеялась все звонче, но, словно оглушённый, он не слышал этого. Перед его глазами всплыл чернеющий зев пещеры, в ноздри пахнуло могильной сыростью, он словно ощутил в руке знакомую тяжесть стального лезвия, крепко прижатого к бьющейся жилке на шее, и в уши ему ударил жаркий шёпот ведьмы: «Сделанное тобой вернётся к тебе. Хочешь знать каково это, быть изгоем?»

«Ну, идём, мой хороший!» – ласково поманила его она и, сбросив на пол скомканную простынь, направилась к двери. Расширенными зрачками провожая манкое покачивание бёдер, Йомен с ужасом почувствовал, как внезапно отнявшиеся ноги сами несут его вслед за ней в рассеивающийся прохладой предрассветный туман.