Коварство потаённых

Йомен поднял взгляд на Анну. Дерзко вскинув голову, она насмешливо улыбнулась ему:

– Даже не думай!

И, развернувшись к нему лицом, словно дразня, нетерпеливым движением отбросила за спину косы и с издёвкой добавила:

– Меня Филипп ждёт! Гляди, какие ленты он мне подарил!

– Да я хоть сейчас готов скупить весь атлас на этой ярмарке и кинуть целую охапку к твоим ногам, – чуть не заорал Йомен, но, встрепенувшись, словно вспугнутая охотниками лань, она уже заспешила прочь, и, глядя вслед быстро колышущимся юбкам, Йомен со злости разметал по траве все так заботливо уложенные им корзины.

Глава 3. Меченые

Её лицо стояло у него перед глазами, когда он просыпался утром и когда ложился спать. Других он просто не замечал, и в самых сокровенных мечтах она становилась его желанной наградой.

Реальность оказалась жестокой. Следуя за ней, получая отказы и колкости в ответ, но всё равно отчаянно пытаясь завоевать хоть чуточку её внимания, он радовался, как ребёнок, когда ловил на себе её будоражащий смеющийся взгляд. Словно он уже превратился в Меченого с той лишь существенной разницей, что ведьмой она всё-таки не была.

Это он знал наверняка. Он видел её в тот день под водопадом, когда, скинув с себя осточертевшие пыльные сорочки, девушки купались. Рассчитывая на то, что деревня уже укладывается ко сну, они вышли к водопаду на самом закате, томимые желанием освежиться после утомительного дневного зноя. Йомен с приятелями возвращались с охоты, пробираясь по заросшей тропе, давно уже заброшенной из-за клубков ядовитых змей, обосновавшихся в камнях по обе стороны дороги. Намаявшись за день на жаре в лесу, друзья как манны небесной жаждали кружечку холодного пенного в трактире у Старика Эда, а заросший путь был короче на добрых полтора часа. Продираясь сквозь нагромождение камней, они услышали внизу визжащие девичьи голоса и, подобравшись к краю обрыва, скрытые стволами деревьев, увидели плавающих.

Стоя под шипящими струями воды, Анна наслаждалась долгожданной прохладой и свободой от гнёта тесной одежды. Придерживая копну золотистых волос, она подняла руки к затылку, и в розоватых лучах Вечернего Месяца Йомену почудилось, что её тело отливает каким-то колдовским сиянием. Пригнувшись над пропастью, он, не дыша, скользил глазами по каждой манящей детали на её фигуре. Бурное обсуждение за спиной вернуло его в реальность, но ту картину он часто видел во сне, просыпаясь по утрам с щемящим чувством тоски и робкой надежды.

Именно тогда он и рассмотрел нетронутую белизну её кожи, но даже знание того, что силы, тянувшие его к Анне, не были порождением чёрной магии, слабо утешало его.

Меченые считались особой кастой. Нет, они не рождались таковыми. Меченым становился любой, кто провёл ночь с ведьмой. Загвоздка заключалась в том, что все эти бабушкины сказки, рисующие ведьм как сгорбленных выживших из ума злобных старух с корявыми узловатыми пальцами и бородавками, бугрившимися на огромном носу, на поверку оказывались не более чем байками. Ведьмой могла быть совершенно любая девушка. Внешне ничем не отличаясь от обычных крестьянок, они чувствовали себя вполне вольготно среди сельского люда. Некоторые из них были красивы, с густыми спадающими до пояса волосами, но даже пухлощёкая деревенская хохотушка могла обернуться той, что так хорошо скрывала свою тайну.

Единственной отличительной меткой ведьм служил полумесяц. Раскинутый на бедре пятью родимыми пятнышками, внешне напоминавшими рой вьющихся мошек на белоснежной коже, он умело маскировался нижней юбкой, и горящий страстью любовник не всегда замечал зловещее клеймо. Наутро было уже поздно. Опоенный чарами испитого безумства, бедняга был обречен на вечное служение ведьме. Это не было похоже на обычный приворот, здесь не требовалось сыпать в суп горький порошок из толчёных кореньев или прятать под подушкой соломенную фигурку. Юноша не чах на глазах и не ходил как потерянный под её окнами. Расставшись с колдуньей, он мог даже не вспоминать о ней, выбросив проклятую ночь из головы как страшный сон, но рано или поздно расплата настигала его. В любой момент ведьма могла призвать к себе верного слугу, и, словно цепной пёс, он срывался с насиженного места и мчался к ней. От этого не было никакого спасения, склянки выпитых зелий и окуривания отворотными травами помогали лишь очистить сознание, изгнав из него навязчивый образ чародейки, но они были бессильны выкорчевать прочно засевшую, словно впаянную в сердце струну, дёргая за которую та могла повелевать несчастным против его воли. Были те, кто пытался сбежать, уйти за сотни километров, оставляя между собой и ведьмой перепутья дорог, непроходимые чащи и бурные горные потоки. Всё было тщетно. Единственным способом разорвать невидимую связь было убить саму ведьму. Пламя костра развеивало тёмные чары, освобождая из-под колдовского гнёта десятки невольных любителей девичьей красы.

Немудрено, что на ведьм охотились. Ещё с младенчества впервые принятые повитухой новорожденные девочки подвергались тщательному осмотру зорким глазом, ищущим малейшие стайки родинок на розоватой ножке. Однако ведьмы были не так просты. Чувствуя успешное зачатие, они покидали деревню, таясь вдали от троп в укромных уголках, скрытых от людских глаз, где на лоне природы извергали продолжение своего рода. Там маленькие девочки росли, лишь по достижении половозрелости возвращаясь к людям под видом погорельцев или усталых переселенцев, инстинктивно влекомые жаждой вершить свои колдовские ритуалы и во мраке безлунных ночей создавать себе армию безропотных пленников духа и тела.

Наслышавшись от Старого Эда красочных полупьяных баек о горькой доле горячих деревенских парней, введённых в грех соблазнительными коварными девами, дабы те потом использовали их в служении чернокнижникам, Йомен, как и все другие юноши в их селе, с малых лет усвоил простое правило: задирая юбку, обязательно глянуть на девичье бедро. Во власти пылающего зова плоти ему не всегда удавалось неукоснительно следовать этому правилу. Зарывшись в стог или затаившись в потайном углу сеновала, Йомен страстными поцелуями вымывал из сознания внутренний голос, шепчущий: «А вдруг?» А потом ещё пару недель ходил, резко останавливаясь как вкопанный и прислушиваясь к себе: не тянет ли его безропотно подчиниться какому-то необъяснимому зову?

Теперь же, когда в деревню вернулась Анна, проблема отпала сама собой.

Глава 4. Колдовское озеро

В лесу было тихо. Довольно подмигивая тусклой личине Рассветного Месяца, Йомен с наслаждением вдыхал ароматы росы и омытой дождём листвы. Утренний туман слегка пощипывал кожу, но он и не собирался ёжиться. Йомен уже предвкушал прохладную свежесть воды под ладонями и, не заботясь о том, что гибкие снасти могут зацепиться за прибрежный кустарник, бодро вышагивал по знакомой тропе к Русалочьему Озеру. Где-то там позади, потирая глаза и зевая во весь широко разинутый рот, семенил ещё полусонный Петро, тащивший вёсла да видавший виды залатанный садок.

День обещал быть жарким, и им нужно было успеть перехватить голодную рыбу спозаранку, пока она не укрыла свои наливные бока в тихих омутах, питавшихся подводными родниками.

Сгрузив нехитрый скарб в лодку, Йомен оттолкнулся от берега, и в момент прозревший Петро, не испытывая особого желания мочить штаны, с размаху перевалил через борт. Посудина опасно накренилась, но Йомен уже схватил весло и, выровняв её, размеренными движениями погнал наперерез водной глади.

В том месте, где со дна били холодные ключи, на заре можно было словить нехилый клёв. Не замедляя ход, Йомен предпочёл держаться вдоль берега, вглядываясь в заросшие буреломом дебри густой Дубравы, раскинувшейся вдоль озера. Словно отряд грозных часовых, мощные деревья несли свой неусыпный дозор, молчаливым подозрением встречая каждый всплеск воды под вёслами. На той неделе где-то здесь Петро видел лису, и Йомен, вгрызаясь взглядом в переплетение ветвей, стремился высмотреть звериную тропу к водопою.

Пригоршней зачерпнув студёную воду, Петро умыл лицо, отфыркиваясь, словно конь, и, взяв в руки вторую пару вёсел, принялся помогать. Полчаса спустя они были уже на месте. Размотав леску, Йомен размашисто запустил крючок в озеро и принялся ждать.

То ли, предчувствуя жару, рыба заранее успела забиться в укромные уголки под корягами, то ли сегодняшняя мотылиная наживка была ей не по вкусу, но, промаявшись без малого три часа, Йомен с досадой отбросил от себя удочку. Петро грустно вытащил привязанный к корме лодки садок, явив на свет парочку сиротливо бултыхавшихся пескарей, и без видимого энтузиазма предложил:

– Ну что, ещё посидим?

– Да нет тут ни черта, – вконец рассвирепел Йомен и швырнул в воду булыжник, которым они подбивали грузило. Яростно булькнув, камень почему-то не ушёл сразу на дно, разметав вокруг себя на поверхности воды алые разводы, напоминавшие пляску зарницы. Что-то бесформенное, но, очевидно, массивное засеребрилось под самой поверхностью озера и вдруг резко начало удаляться от лодки.

– Русалка! Ей-богу, русалка! Гляди, гляди! – вне себя от возбуждения возопил Петро, вскакивая на нос лодки, опасно накренившейся от резкого движения. – Давай за ней!

– Да брось, какая русалка, это всё байки Старого Эда, – отмахнулся Йомен, но как-то неуверенно, мысленно и сам дивясь странным подводным очертаниям.

– Да говорю ж тебе, она это, рыба-русалка, один в один как Эд сказывал, – и, не докончив фразу, Петро ухватился за вёсла и принялся что есть силы колотить ими по воде, устремляясь вдогонку. После секундного колебания Йомен присоединился к нему. Вдвоём они вспахивали озёрную гладь кипучими бороздами, взрывающимися в свете Полуденного Месяца снопами искрящихся брызг. Петро раскраснелся и пыхтел от натуги, и Йомен, заразившись его энтузиазмом, уже вовсю налегал на вёсла, пытаясь сесть на хвост стремительно ускользающей вдаль мерцающей диковинке.

Войдя в раж, они почти поравнялись с существом, и Йомен, не сбавляя хода, нацелился веслом прямо в белевшую под водой тушу. Со всей силы опущенное весло с рассекающим воздух свистом рухнуло вниз, и, натолкнувшись на что-то податливое, разрубило его пополам. Вода забурлила кроваво пенящимися пузырями и, силясь хоть что-то рассмотреть, Петро перегнулся за борт, держа наготове второе весло. В сторону Йомена он метнул триумфальный взгляд, бормоча:

– Сейчас, сейчас мы её…

Не успел он договорить, как мощный удар сотряс лодку, словно подкинув под брюхо деревянное днище. Вода потоком хлынула через борт, и в следующее мгновение Йомен очутился в озере. Развернувшись к болтавшемуся по ту сторону посудины Петро, он захохотал, глядя как тот пытается неловко ухватиться за скользкие бока лодки, и вдруг почувствовал, как что-то цепкой лианой обвилось вокруг его лодыжки и с неумолимой силой тянет на дно. Не успев сделать и вдоха, Йомен ощутил, как водное зеркало смыкается прямо у него над головой. Люто задрыгавшись, он попытался ослабить хватку, но покрытые слизью щупальца свились узлом ещё туже, продолжая тащить его в омут потаённых глубин. Извернувшись как угорь, Йомен впился в мерзкую скользкую кожу и принялся что есть силы давить её пальцами. Та поддалась незастывшим студнем, распадаясь клочками желеобразной массы и освобождая его ногу. Кровь заколотилась в висках, в ушах зашумело, глаза заволокло пеленой, и Йомен интуитивно задрал подбородок в поисках спасительного света. Взмахнув руками, он мощными движениями погрёб наверх, но тут будто массивный снаряд врезался ему в бок, ломая рёбра и раздирая кожу сотнями крохотных игл. Перекувыркнувшись, Йомен замолотил кулаками по незваному противнику, без разбора попадая то по склизкой шершавой чешуе, то по резавшим как нож жабрам, то по пружинящему аморфному бульону. Его перевернуло вниз головой и протащило ещё глубже, боль в висках усилилась, и, осознав, что это и есть его последние минуты, Йомен со всей дури вонзил кончики пальцев в податливую плоть и принялся кромсать её, просовывая ладонь всё глубже и растягивая мясо в разные стороны, не останавливаясь от бешеного трепыхания рыбьего хвоста и резких ударов щупальцев, хлеставших его по плечам и животу. Внезапно чудовище отпрянуло, словно бичом пройдясь по его спине, и чернеющей массой растворилось в мутной взвеси. Йомен почувствовал, что свободен. Повисшая со всех сторон зелёная дымка мешала сориентироваться, где верх, а где низ, и он яростно вертел головой, стараясь уловить хоть малейший блик лучей, слишком слабых, чтобы пронизать толщу воды.

Отчаянным усилием переборов всепоглощающее звериное желание глубоко вдохнуть, вдалеке он засёк едва мерцающий во тьме желтоватый отсвет и, зажмурившись, вложил все оставшиеся силы в мощные гребки ему навстречу. Чувствуя, как стальными жилами проступает напряжение во вздувшихся на шее венах, он загребал ещё и ещё, не останавливаясь, в полубессознательном состоянии отмечая, что свет приближается и становится всё яснее. Тогда, призывая всю свою волю, он в панике задёргался всем телом и замахал руками так, будто плыл в молоке и хотел взбить из него масло, и тут же почувствовал, что всё, нет сил дольше терпеть. Больше не повинуясь его воле, рот инстинктивно открылся, и Йомен с хриплым рыданием заглотнул затхлый воздух. Сотрясаясь спазматическими всхлипами, он не сразу осознал, что сумел вынырнуть на поверхность и теперь завис лицом к голубоватому сиянию, силившемуся разогнать стыдливые остатки тьмы.

Глава 5. Слеза

Сперва Йомену почудилось, что уже наступила ночь, и на озеро опустилась темень, набросив на окрестный лес безлунное покрывало. Однако это было невозможно. Он просто не мог так долго бороться с подводной тварью. Йомен ясно осознавал, что, когда они впервые заметили загадочное существо, стоял разгар дня, и Полуденный Месяц раскалёнными копьями метал свои пылающие лучи вниз на землю. Однако же теперь вокруг царил непроглядный мрак, если не считать непривычного синеватого свечения. Подплыв ближе к берегу, Йомен различил в темноте высившиеся по левую руку валуны, и, повернув в ту сторону, вывалился из озера на каменистый берег. Лёжа на спине и уставившись в непроницаемое небо над головой, он подивился отсутствию звёзд. Сколько ни напрягал он зоркий глаз, но не смог различить ни одной подмигивающей крапинки.

Отдышавшись, Йомен перевернулся на живот и встал на колени. Голубоватое мерцание, казалось, исходило из дальней россыпи камней по ту сторону черноводья. Поднявшись, Йомен, шатаясь, побрёл туда. Всё ещё не понимая, отчего здесь так темно, он вперивал глаза в таинственное зарево, скрытое за громадными обломками скалы, напоминавшее ему отблески костра, горящего каким-то колдовским синим пламенем. Запнувшись о гальку, Йомен полетел головой вперёд и, выставив перед собой руку, врезался в стену. Уперевшись ладонями, он обшарил выщербленную поверхность и, прислонившись спиной, ещё раз обернулся, оценивая обстановку. Сомнений не оставалось – это был грот.

Мощная толща скальных сводов не пропускала сюда полуденный свет, чем и объяснялось неестественное ощущение времени. Воздух был тёплый и веял сыростью. Очевидно, единственным проходом в пещеру служил подводный тоннель, куда Йомена случайно забросило в пылу жестокой схватки. Теперь же ему предстояло выбраться обратно наружу, но прежде следовало выявить источник неземного сияния. Почувствовав, что его разум вновь способен критически осмысливать окружающую действительность, Йомен отвалился от стены и уже более уверенно направился к дальним камням. Таинственное свечение становилось всё ярче, по мере приближения невольно притягивая взгляд, и Йомен ускорил шаг, почти не глядя под ноги и с каждым мгновением рискуя упасть, зацепившись за острые выступы, и расквасить себе нос. Подойдя вплотную он увидел, что за валунами ничего нет, а мерное марево исходит будто бы из-под низу. Наклонившись, он запустил ладонь под камень, но не смог нащупать ничего, кроме влажной поверхности прибрежной гальки. Чертыхнувшись, он сгорбился в три погибели и, встав на карачки, прильнул щекой к приятно холодившим камням, основательно прошаривая рукой открывшуюся зияющую щель под валунами. Но его пальцы ухватили лишь пустоту, натолкнувшись на голую скалу. Недоумевая, Йомен вытянул руку обратно и в ту же секунду вскочил на ноги. Налипнув на кончик безымянного пальца, на шершавой коже подрагивала голубовато отливавшая бусина, испускавшая ровный рассеянный свет.

«Слёзы русалки», – пронеслось у него в мозгу. Не веря своим глазам, Йомен рассматривал таинственную каплю, любуясь её чарующей прозрачностью. В детстве он слышал немало мифов о русалках, а излюбленным занятием старины Эда в подпитии было травить байки о том, как он собирал лучших деревенских следопытов, и они охотились на русалку, заплутавшую в верховьях ручья.

Йомен никогда не думал, что эти сказания правдивы, считая их чем-то вроде местных страшилок про бабайку, которые рассказывали непослушным детям, дабы они боялись заходить одни далеко в лес. Но дрожащая жемчужина перед его лицом завораживающе мерцала, и он невольно вспомнил всё, что отложилось у него в голове о её колдовской силе.

Поговаривали, что охочие до мужских поцелуев русалки прятали свои кристальные слёзы в потайных гротах вроде этого. Каждый, кому посчастливилось найти такую слезу, должен быть размазать её по лицу, ощутив при этом жар ласкающих русалочьих губ. Взамен озёрная чаровница даровала смельчаку исполнение самого заветного желания.

Возможно, это была лишь легенда, но, глядя на хрустальный шарик, трепещущую в такт колотившему его нервному ознобу, Йомен вдруг услышал язвительный хохот Анны и, затаив дыхание, вызвал в мыслях её смеющийся образ и резким движением мазнул по губам живительной влагой.

Ничего не произошло. Соприкоснувшись с кожей, сияние тут же растаяло, уступив место вездесущему мраку. С шумом выдохнув, Йомен отвернулся от камня и обомлел. Прямо перед ним стояла девушка с рыжими кудрями столь длинными, что, спадая каскадом до пят, они, словно покрывало, оборачивали её собой. На шее девушки зелёной искрой пламенел чистейший изумруд, вделанный в искусную золотую оправу. Вглядевшись, Йомен охнул – на ней не было абсолютно никакой одежды. Прикрытая лишь водопадом отливающих медью прядей, девушка рассмеялась звонкой трелью, рассыпавшейся под сводами мелодичным перезвоном серебряного колокольчика, и шагнула вперёд. И не успел он сообразить, что делать, как она горячим поцелуем впилась в его губы. Машинально опустив веки, Йомен ощутил, как поцелуй растекается по его жилам огненной волной, его сердце, пропустившее удар, вдруг гулко заколотилось в груди, словно пара кузнецов, вернувшись с обеда, вновь принялись что есть силы бить по наковальне своими раскалёнными кувалдами. Волна жара сменилась ледяным холодом, и Йомен услышал, как в его висках похрустывает кровь, застывающая замёрзшей коркой. Внезапно всё кончилось. Открыв глаза, Йомен увидел, что девушка куда-то исчезла. Пропал и голубой свет из-под камней, и золотистый отблеск волос. Привыкшие к темноте глаза смогли различить лишь очертания каменистого берега да выделявшееся чёрным провалом застывшее рябью водное стекло.

Глава 6. Живой

С первым вдохом напоенного ароматами летнего воздуха, освежающим ветерком струящегося вдоль поверхности озёрной глади, в глаза Йомену ударил ослепительно яркий свет Полуденного Месяца. Казалось, время остановилось. Всё было ровно так, как и двадцать минут назад, и неровная хрупкая зыбь стелилась по поверхности воды, не тая в себе ни малейшего воспоминания об удушающей схватке. Метрах в трёх от его головы размеренные волны, разбегавшиеся кругами от взмахов его рук, баюкали опрокинутую лодку. Петро нигде не было видно, и, набрав полную грудь, Йомен зычно всколыхнул полусонную Дубраву криком: «Э-ге-гей! Петро!»

Из-под переплетения корней, низко нависших над берегом, с гомоном снялась стая переполошившихся крапчатых уток, а из-за раскинувшегося на берегу куста бузины, склонявшего изящные ветви к самому озеру, будто пришедши на водопой, высунулась взлохмаченная голова Петро. Увидев Йомена, он радостно заорал: «Живой!» – и в чём мать родила выскочил из укрытия, отплясывая какой-то дикий танец лихого лесного сатира.

С громадным облегчением ступившему наконец на твёрдую почву из треклятого черноводья Йомену он возбуждённо поведал о том, что как только его выбросило из лодки, он успел заметить беспорядочно размахивавшего руками Йомена, скрывшегося под водой, и потратил добрых полчаса, ныряя на глубину в тщетных попытках отыскать приятеля. После чего догрёб до лодки и попробовал перевернуть её обратно, что также не увенчалось успехом. Выструганная из цельного дубового ствола, она была тяжелей, чем скала. Тогда решив, что самое меньшее из того, что он вообще может сделать в такой ситуации – это не утонуть самому, он выбрался на бережок и, отжав из намокших штанин и рубахи ведро воды, развесил их на ближайший куст.

Лёжа под трепещущими на ветру огромными полотняными парусами, Йомен ощутил себя сказочным мореплавателем, стоящим на палубе готовой к отплытию бригантины. Хмыкнув, он расплылся в улыбке, почувствовав, как тревожное напряжение сегодняшнего дня мало-помалу отпускает его. Повалившись плашмя на мягкий палас лесного разнотравья, он описывал свои приключения в русалочьем гроте.

Подавшись вперёд, Петро расширенными от любопытства глазами сверлил Йомена. Начав с того, как ему чудом удалось стряхнуть с себя намертво впившуюся в ногу упрямую тварь, тот описал загадочный подводный свет и таинственную пещеру, в котором озёрная дева соблазняла его колдовским поцелуем, сознательно умолчав лишь об отчаянно загаданном желании. Жадно внимая каждому слову, Петро с досады крякнул и хлопнул себя по колену, не веря, что Йомен упустил такой шанс.

– Не мог ты сразу её схватить! Вот если б она меня поцеловала, я б…

– Знаем, знаем, сей момент потащил бы её в ближайшие кусты, – насмешливо перебил Йомен, памятуя о любвеобильности падкого на женскую красоту Петро, ставшей по всем окрестным деревням притчей во языцех.

– Смейся, смейся, уж я б её не упустил! – насупившись, ворчал тот, тщетно пытаясь всунуть ногу в замотавшуюся штанину.